– А что главное?! – взорвался Вадим. – Жить в бомжатнике?! Что у тебя за жизнь? Никуда ты не ходишь. В телевизор таращишься да пиво лопаешь. Из хаты своей, по-моему, совсем уже не вылезаешь…
– Ну почему? А бильярд?
– Пошел ты со своим бильярдом!
Вадик поднялся на ноги и собрался уходить. Почему-то я понял, что уходит он навсегда. Это меня добило.
– Сдаюсь, – сказал я. – Будет у меня мебель. Завтра же приступлю к ее покупке. Может, посоветуешь чего?
3
Была у меня двоюродная тетушка – одна из малых веточек весьма разветвленного семейного древа. Прожила она всю жизнь в Костроме, в полном одиночестве, прошла длинный жизненный путь от молодой девы – к деве старой – до просто старушки. Интеллигентная такая старушенция – работала библиотекарем (старшим). С пятидесятых годов сохранилась у нее привычка – выпивать каждый день, после работы, полбокала хорошего виноградного вина. Кажется, это было «Мукузани», хотя не исключено, что «Ркацители», или даже «Хванчкара» – точно не помню, лишние подробности стираются из памяти. Жила она, не тужила, отличалась отменным здоровьем, пока один из вредных докторов (все они вредные) не дал ей совет бросить пить. «Алкоголь – яд, – сказал он, – яд в любом виде и любом количестве. Вы разрушаете им свою печень». Было, это помнится, во время тотальной борьбы с пьянством под руководством генсека Горбачева. И тетушка, как дисциплинированный член партии, завязала с дурной привычкой.
На следующий день после безоговорочного отказа от вина тетушка оступилась на ровной дороге, упала и сломала ногу. Четыре месяца пролежала в больнице – кость плохо срасталась. Предупреждение было послано ей свыше, но она не вняла ему – предпочла верить в миф о разрушаемой печени. Через неделю после выхода из больницы мальчишки, игравшие во дворе в футбол, засветили тете мячом в лоб. Нечаянно, разумеется. И снова – месяц на больничном, сотрясение мозга. Вместо того, чтобы принимать многочисленные лекарства, ей нужно было выпить полстаканчика «Мукузани», и все в мире снова пришло бы в порядок. Но она упорно шла собственным путем. Шла недолго. Ее разодрал медведь. Факт невероятный, фантастический – больной облезлый медведь забрел из леса на улицу Костромы и напал на человека, совершающего вечерний моцион перед сном. Человеком этим оказалась моя тетя. Об этом написали все газеты Советского Союза. Вы можете сказать: причем тут вино, что ты несешь? Это просто дикое совпадение. А я так думаю – не зря совпало. В этом мире многие события происходят впустую, никчемно, никого ни к чему не обязывая, но в случае с моей тетушкой взаимосвязь налицо. Для меня это очевидно.
Нужно осторожнее обходиться со своими многолетними привычками. Пять лет, после развода со второй женой, я прожил в халупах без приличной мебели. И когда решил все-таки обзавестись ею, в довесок приобрел Хуча.
С тех пор, как я закончил институт, это оказалось самым серьезным изменением в моей жизни.
4
Хуча сосватал мне все тот же Вадик.
– Ты видел обстановку у меня дома? – спросил он. – Мебель видел? Все это сделал один человек. Один единственный. Коля его зовут. Я пришлю его к тебе. Он займется твоим сараем, приведет его в божеский вид.
– А какой он, этот Коля? – спросил я.
– Нормальный парнишка. Туповатый, правда, слегка привязчивый, но дело знает.
– Туповатый – и знает? – усомнился я.
– Он работает по журналам. Посмотрит на картинку и может сделать один к одному, как на западе. Талант у него такой, сам увидишь. А что в голове у него пусто… Тебе какая разница? Он же не на компьютере у тебя работать будет.
Такое объяснение меня убедило.
Хуч явился на следующий день, когда я еще спал, в жуткую ранищу – в одиннадцать часов утра. Сонно шлепая тапками по грязному линолеуму, я добрел до двери и спросил:
– Кто там?
– Насчет мебели пришли, – сказал голос снаружи.
Я открыл. На лестничной площадке стоял тощий долговязый парень и переминался с ноги на ногу. Его короткие белые волосы стояли дыбом. Под нижней губой выросла маленькая козлиная бородка.
– Коля? – спросил я.
– Хуч, – сказал он и протянул огромную лапу с длинными, на удивление аристократичными пальцами.
Я пожал его руку.
– Хуч – это что такое? – поинтересовался я.
– Это я, – сказал он и осклабился. – Ну это, типа, кликуха, погоняло у меня такое. Я привык.
Уже потом я узнал, что Хуч сам придумал себе это имя. Вроде бы, за любовь к одноименному напитку. Вот ведь как забавно – по-английски Hooch звучит вполне нормально, а по-русски – неприлично, как и любое короткое слово, начинающееся на «ху». Только придурок может выдумать себе такую кличку.
Рядом с Хучем стоял древний дерматиновый чемодан, обвязанный для надежности бельевой веревкой. В левой руке Хуч держал жестяную банку какого-то пойла. Открытую.
– Ты по-английски сечешь? – спросил он.
– Без проблем.
– Здорово! – обрадовался Хуч. – А ну-ка, переведи вот это, – он ткнул пальцем в надпись.
"Weak alcoholic drink"[1] – было написано там.
– Бухло для ослабленных алкоголиков, – перевел я.
– Ага, точно! В самый раз для меня, – парень подхватил свой чемодан и попер в прихожую. – Вадя сказал, те чо-то сделать надо. Давай смотреть…
Хуч делал стол две недели.
Возился он долго – видать, тянул удовольствие. Мешал мне работать. В чемодане у него оказались электродрель, электрорубанок, электролобзик и еще несколько приспособлений, производящих дьявольский электрический шум. Шум действовал на нервы мне и моим соседям. Соседи приходили разбираться, обещали пожаловаться в милицию, я откупился двумя бутылками дешевой водки. К тому же полкомнаты было теперь завалено ламинированными плитами, торцовой лентой, заглушками, роликами, анодированными саморезами… Названия этих предметов я узнал от Хуча – он произносил их с нескрываемым удовольствием, по сто раз в день. Я перекочевал в спальню, обустроил там рабочее место, пытался хоть как-то работать, сроки заказов поджимали… Хуч не оставлял меня и там. Он ежеминутно бросал работу и вился вокруг меня с жужжанием, как назойливая муха.
Диалог в моей спальне (я сижу на кровати и терзаю свихнувшийся «Фотошоп», Хуч просунулся торсом в полуоткрытую дверь):
– Хозяин, можно на пару слов?
– Ну, что еще?
– Я тут вот что придумал: у тебя ведь три телевизора?
– Это называется мониторами.
– Йес. Три монитора. А потом, может, и больше будет?
– Может.
– Йес! Но они же тебе не все сразу нужны будут?
– Все сразу. Я же тебе объяснял…
– Ну и ладно. Все или не все… – Хуч чешет пальцами в белобрысой головенке. – В общем, я тебе типа пары тележек сделаю, на минироликах, чтобы телевизоры туда-сюда катались.
