Достаточно странно, что в тот момент тоска ушла, перестав точить нервы. Ушли все эмоции и обиды, словно эта мысль принесла единственное верное и правильное решение. Пришло спокойствие и ощущение свободы. И показалось на какой-то миг, что её жизнь и судьба — исключительно в её руках. Оставалось только сделать шаг.
— Не подскажете, сколько времени? — прозвучал голос за спиной, заставивший её обернуться и сделать шаг прочь от края.
Перед ней стояла миниатюрная женщина в зеленоватом плаще и элегантных туфлях на длинном каблуке. У неё были чёрные короткие волосы, несмотря на прохладную погоду ничем не прикрытые, внимательные зелёные глаза, лицо полное уверенности и спокойствия. Глядя в эти глаза, Оксана почувствовала шок. Похоже, что незнакомка почувствовала её намерение и подошла специально, что б остановить. Но… об этом не было сказано ни слова. Разговаривая ни о чём, так как до сознания попросту не доходил смысл сказанных ими обоими фраз, Оксана чувствовала, как по телу распространяется дрожь и уходит покой. Зелёные глаза завораживали. И ещё каким-то уголком сознания она отметила, что незнакомка очень и очень красива. Уверена в себе и красива, хоть от глянцевой, лакированной красоты фотомодели в ней не было ничего. Черты лица мелкие, несколько неправильные, упрямый подбородок, умело подкрашенные глаза и губы и изумительная кожа. Оксанка почувствовала укол ревности, глядя на эту кожу — ровную, гладкую, слегка золотистую от загара. Ни веснушек тебе, ни отдающей рыхлостью белизны. Незнакомка была своеобразна, несколько резковата в жестах, и когда улыбалась, появлялось ощущение, что улыбается она чему-то понятному только ей, и оттого казалось, что она улыбается свысока.
Навряд ли эта женщина смогла бы стать ей подругой. Она была колюча, а занозистых стерв Оксанка не любила. Достаточно у неё в окружении стерв обычных. И пусть подруги — не подруги, но улыбаются ласково и гадости в глаза не говорят. А за глаза… она ж сама — тоже не сахар. Она так и не узнала имя незнакомки. Поговорила пару минут и отошла в сторону. Как ни странно, но после того короткого разговора ей стало легче. А через несколько недель ночами начали сниться странные сны, в которых она была занозиста, колюча, носила короткую стрижку и говорила то, что думает, не таясь. В этих снах были настоящие друзья и настоящие враги. Там было нечто, чего так не хватало в реальной жизни. И были мысли, не свойственные лично ей до какого-то мгновения, чужие, но уже не чуждые.
Оксана, усмехнувшись, достала сигареты, повертела пачку в руках и положила её назад в карман, обнаружив, что забыла зажигалку. После ночного кошмара хотелось курить. Она не отдавала отчёта, но курить хотелось и тогда, когда она лежала на постели, прислушиваясь к шелесту ветра за окном. Это было насущной потребностью, больше, чем крепкий кофе по утрам. Особенно после кошмаров. Но сейчас, глядя на розовеющее небо, она чувствовала, что это желание не контролирует её, что откуда-то взялись силы контролировать это желание.
Прикрыв глаза, она вздохнула. Ночной ливень, раздвоение чувств и желаний. Страх и вопрос. Оксана и Нель. Раздвоение личности? Или слияние? И есть ли труп на берегу реки, там, под самым обрывом? Неделю назад Оксанка бы выла волком от таких вопросов. Побежала бы к подругам. К Светке. К бабкам. А вчерашняя фраза даже заставила на мгновение улыбнуться, прежде чем в душу закрался страх. "Сглазили тебя, девонька". Возмущение и нереальный невозможный ответ, взгляд, от которого бабка попятилась, как чёрт от ладана, слова: "Знаешь, дорогая моя, я сама ведьма, и не надо мне лапшу вешать на уши. А то я сглажу, — не обрадуешься". Она пожала плечами, подумав, что сходить к бабкам всё же стоит. Бравада — бравадой, а вдруг? В нашем мире всё так неверно, запутано и непонятно. Вдруг Инне мало Игоря, кто знает, может ей надо ещё и её, Оксаниных, душевных мук? Кто знает, на что способна подруга — соперница? Только бабку надо искать истинную. И знать бы к кому бегает сама Инка, а то попадёшь ненароком в переплёт. Инка, знойная красавица, очаровать и облапошить может кого угодно. Бегает к ворожеям, бегает в церковь, сплетничает и наушничает, и может влезть в доверие к кому угодно, а потом, когда она получит всё, что хочет, то посмеётся над тобой, выставив перед всеми полной дурой. Сама же, как змея сменив кожу, вывернется из любой ситуации. Вот гадюка! Пока Игорь не собрал свои вещи, Оксанка, дура, так и не поняла чего же Инне надо. Хоть Светка предупреждала. Но, вот феномен из феноменов — верить красивой прожжённой Инке куда легче, чем почти незаметной Светке, похожей на тихих рафаэлевских мадонн. Нет, определённо надо побольше выспросить у Светки об Инне, она, хоть и тихоня, пожалуй, замечает много больше, чем сама Оксана.
Поднявшись со скамейки, девушка медленно побрела по аллее. Давным-давно её мучил один вопрос, — зачем мы? Прошло время, вопрос позабылся, перестал быть острым, как перчик, перестал манить. Но, видимо, всё в этом мире течёт и меняется, и прав был мудрец, заметивший, что проходит всё, пройдёт и это. Вопрос вернулся и вновь заставлял шевелить извилинами, ища ответ. Кто-то умный когда-то сказал, что неблагодарное занятие — искать смысл жизни, что смысла нет, и что с этим надо смириться и просто жить. Но с некоторых пор просто жить не получалось. Однажды, во сне, Нель в ней сказала, что раз есть вопрос, это значит, должен быть и ответ. Вселенная не может поставить вопросов, на которые невозможно ответить. А значит, уходить от ответа — проявлять лень. Ответ может быть сложен и на поиски его может не хватить всей жизни, но это не означает, что ответа нет.
В том сне всё было так просто, и думать о тех вещах, что обычно её шокировали, не составляло труда. Была иллюзия, что у неё, ходящей по земле, вырастали крылья. Мысль была равна полёту. И ощущение, что тебе подвластно всё, делало её совсем иной, незнакомой самой себе. В этих снах её звали Нель.
Но этой ночью Нель умерла. Она отчётливо помнила ощущение воды на своих коротких прядях, усталость и ощущение тщетности усилий. Когда она одна и измучена бессонницей, а вокруг трое дюжих парней, отрезающих путь к отступлению…. Если б оставалось только чуть больше сил, если б её не загоняли как зверя трое суток подряд, она б ушла, как не раз уходила. Но на этот раз они учли если не всё, то немного более чем обычно. И значит уход значительно труднее и мучительней. Чувствуя сталь через тонкую кофточку у груди, она усмехнулась, глядя в холодные, насмешливо прищуренные глаза Афанасия. "Ты уверен, что никому и ничего? — проговорила с вызовом. — Ты уверен? Ну что же, увидим. Мир нас рассудит". Нельзя было сказать, что она не чувствовала страха. Страх был, и не страх, а липкий холодный ужас. Он и усталость сбивали её с ног, гасла воля. Ах, если б усталости было чуть менее. Если б чуть меньше утешительного спокойствия вызванного непонятно чем, если б не мысль, которую Оксана чувствовала как свою. Одну окаянную мысль, заставившую Нель надменно улыбнуться за мгновение до того как прозвучал выстрел.
