К нашему разочарованию, материнство не остудило энтузиазм Аданэль. Да и ребенок ей не сильно мешал: у маленького Егора было целых четыре бабушки. Две из них, правда, родные лишь частично. Точнее, одна прабабушка, а другая – бездетная сестра дедушки Берга, которая, тем не менее, жаждала повозиться с внуком так же сильно, как остальные представительницы старшего поколения семьи. В результате Егор с семимесячного возраста кочевал от одной бабушки к другой, а числящаяся в декретном отпуске Аданэль могла целиком и полностью предаваться любимому делу. Но теперь уже у нее был статус не просто «девушки капитана», а вполне опытного игрока и даже мастера.
К тому же Аданэль, чтобы скорректировать после родов фигуру, начала заниматься историческими и этническими танцами. Вот этот последний факт и послужил причиной крушения наших надежд на хорошую игру.
В студии этнического танца жена Берга сколотила из девушек некий ансамбль, жаждущий продемонстрировать свои успехи перед большим количеством закованных в железо суровых мужиков. Это – с одной стороны. А с другой – Аданэль панически боялась оставлять своего благоверного без присмотра, в последнее время в ней проснулась какая-то патологическая ревность. Так что выходить со своими девочками она хотела только с нами. А то, что мы будем орками, известно еще с зимы. Поэтому ни об эльфах, ни о человеческом городе она речи не заводила.
Но концерты в орочьем стойбище не предполагались. Аданэль нашла единственный возможный выход: объявила своих девочек орочьими шаманками, у которых все обряды построены в форме танца.
Нет, конечно, полюбоваться на девушек, танцующих вокруг шеста… в смысле – какого-нибудь посоха или тотемного столба… – это я всегда готов. Кстати, в студии есть несколько премиленьких, с которыми можно познакомиться и поближе. Но на игру я еду для того, чтобы играть, а не целыми днями на пляски смотреть! Орки – они это… они воюют вообще-то… И для того, чтобы воевать полноценно, в команде должен быть армейский лекарь – тот, кто бегает и сражается вместе со всеми, но еще и лечить может. Раньше чаще всего этим персонажем был я – пожизненное медицинское образование помогало достаточно убедительно делать вид, что «накладываю повязку» или «бинтую голову». Но, в принципе, сойдет и девушка. В свалку, конечно, ее никто не пустит, но вот после боя она нужна, как воздух.
Я попытался было все это объяснить Аданэль и попросил ее отрядить в наше распоряжение кого-нибудь из танцорок. В принципе, роль не сложная, любой новичок справится. Но черно-красная паучиха презрительно посмотрела на меня сверху вниз – как ей это удается при ее метр пятьдесят и моих метр девяносто, я не знаю – и изрекла:
– И не думай, Саныч. У нас свой концепт. И вообще, эта ваша боевка, все эти ваши КУ-КД – это не мои проблемы. И девочек не дам, они не рабыни какие-нибудь, чтобы целыми днями за вами на веревочке таскаться. Они люди искусства!
И что тут делать?
Оставалось только одно: идти на поклон к старшему мастеру.
Арогорн выслушал меня, подхихикивая в тех местах, где я живописал «концепт» темноэльфийской принцессы, ставшей вдруг по воле случая дочерью орочьего вождя, и в конце концов сдался:
– Ну и как ты своего персонажа представляешь? Орк-воин-целитель? Смесь бульдога с паровозом?
– Да нормально я его представляю, – уперся я. – Обыкновенный старослужащий. Бабушка была шаманкой, в детстве кой-какие травки показывала. Так что от лихорадки или там от поноса отвар приготовить может. Потом сколько лет воевал… Кстати, в реале на поле боя первую помощь тоже не лекари оказывали, а свои же товарищи. Стрелу вытащить, рану перевязать, сломанную руку или ногу в лубок уложить – тут ни образования, ни помощи высших сил не требуется. Опыт да мозги – и ничего больше.
– Ладно, пропускаю тебе лечение легких ран методом наложения антисептической повязки и лечение диареи. Но за это лишаю орочьего берсеркизма. То есть под барабаны у тебя сила не растет. Старый – значит старый. Дедок сто раз раненый.
– Ладно, – согласился я.
И попытался выторговать что-нибудь еще:
– Только на фига лечение диареи? Лучше знание ядов дай. Диарея-то откуда?
– Обеспечу, – многозначительно ухмыльнулся старший мастер. – Впрочем, и яды держи. Тоже от бабушки, видать, научился.
И вдруг продолжил, ехидно подмигнув:
– Да, Саныч, а ты никогда реально орком стать не хотел?
– Ты чего, Ара? – гоготнул я. – Представляешь, сижу я, орк, в своем кабинете в любимой психушке, а мне свежепоступившего шизика приводят. Как ты думаешь, что с ним приключится?
Арогорн заржал:
– Думаю – диарея. А ты говоришь – откуда?
– Вот и я о том же, – согласился я.
Хотя подумал, что сумеречное сознание бедняге-пациенту в этом случае обеспечено до конца жизни, без всяких надежд на улучшение.
– Ладно, проехали, – отсмеявшись, махнул рукой Арогорн. – Держи свои яды.
И подал мне пару бумажек.
Вот так я и вышел на игру в роли помеси «бульдога с паровозом», то есть щитовика с лекарем. Но все-таки положение в нашем клане у меня было несколько особенное, не то, что у рядового молодняка. Да и девицы наши оказались все-таки полезными. Мастер по магии Машка – давняя подружка Аданэль. Поэтому студийные танцы-шманцы приносили команде регулярный доход в виде разных мелких амулетов и магических свитков. К вечеру первого дня мы были увешаны этими побрякушками, как новогодние елки. Толку от большей части «артефактов» было немного. Но все-таки приятно на всякий случай иметь какое-нибудь верное средство от нежити, нечисти и даже невинности. В смысле, приворотный амулет…
К сожалению, на шаманок он не действовал. А то была среди аданэлькиных девочек одна брюнеточка с золотистыми, как гречишный мед, глазами. Такая… в общем, что надо девочка. Смотрела вокруг с любопытством и даже чуть испуганно. Не знаю, что ей Аданэль про нас наговорила. Но парни вокруг этой шаманки вились не хуже комаров. Я тоже попробовал сунуться, даже успел рассказать пару анекдотов – вполне пристойных, что самое главное, получил за это ласковую улыбку и смущенный взгляд, но тут начались очередные боевые действия. А потом Берг поссорился с Аданэлькой, она свалила к эльфам, а мне пришлось его утешать. В процессе утешения мы добрались до мастерского лагеря и напились там, как два поросенка. Соваться в палатку девчат в таком виде было рискованно, хоть через тонкую ткань было видно, что у них горит фонарик – значит, не спят.
Повздыхав у погасшего костра, я решил не искушать судьбу и пошел к себе. А то еще примет меня красавица за законченного алкаша. Тем более, что парни наши умчались на ночную игру, и я мог дрыхнуть с полным комфортом, завернувшись в любое количество спальников.
