Ознакомительная версия.
И они пришли в предместье за рекой, — а там жили купцы, — и пошли по улице, на которой стояли дома купцов, пошли мимо стен их домов и оград их садов, и вдруг видят — ворота одного сада приоткрыты. И оттуда до них донесся голос, произносивший такие стихи:
Прекраснее месяца, глаза насурьмив, она,
Как лань, что поймала львят, расставивши сети.
Ее осенила ночь в прекрасных кудрях ее
Палаткою из волос, без кольев стоящей.
Когда бы красавицы времен ее видели,
То встали б и крикнули: «Пришедшая лучше!»
И услышав этот голос, царь Джаншах заглянул за ворота, и увидел сад прекраснейший из садов, в глубине которого была занавеска из красной парчи, окаймленной жемчугом, а за занавеской — четыре невольницы, и между ними девушка, подобная светлой луне, и у нее были черные глаза, и груди подобные двум гранатам, и она покоряла сердца стройным станом и тяжелыми бедрами. И Джаншах вошел в сад, следом за ним вошли Садреддин ибн Яхья, Мамед и Бади-аль-Джемаль.
А девушка, увидела их и положила лютню, что держала в руке, и обратилась к ним с такими словами:
— О человек, что дало тебе смелость войти в дом, тебе не принадлежащий, и к девушкам, не принадлежащим тебе, без разрешения их обладателей?
— О госпожа, — почтительно ответил Джаншах, — я увидел этот сад, и мне понравилась красота его зелени, благоухание его цветов и пение его птиц. И я вошел в него, чтобы в нем погулять с часок, а потом я и мои спутники уйдем своей дорогой.
— С любовью и охотой! — сказала на это девушка, и дала знак невольницам, и они принесли столик, уставленный всевозможными кушаньями: перепелками, птенцами голубей и мясом баранов.
И Джаншах с девушкой сели к столику, и ели, и пришла невольница с кувшинами, и стала поить их вином, и Садреддин опьянел, и стал петь песни, а евнух Мамед взял у невольниц бубен и стал бить в него. А потом невольницы приготовили красивую комнату, и Джаншах пошел туда с той девушкой, и было между ними то, что было.
Наутро же они простились, и царь со своими спутниками вернулся во дворец, и послал той девушке дары, и навестил ее потом еще раза два или три. И прошло три месяца, и она убедилась, что понесла дитя, и известила об этом Джаншаха, и он обрадовался великой радостью, и послал той девушке дары, и Бади-аль-Джемаль тоже обо всем узнала, и тоже обрадовалась, ибо она горевала из-за отсутствия детей у брата. И решено было скрывать это дело в тайне.
Но Бедр-ад-Дин, дядя царя, и его советник аш-Шаббан, которые жили в отдалении от города, призвали магов и звездочетов, и те, глядели в гадательные книги, и сверялись со звездами, и гадали по бобам и печени убитых птиц, и по песку. И они узнали, что в скором времени у царя Джаншаха родится сын. И один из них, наиболее умудренный опытом, высчитал, каково будет расположение звезд в час рождения ребенка. И тут оказалось — жизнь этого ребенка и жизнь Бедр-ад-Дина связаны между собой, и если будет жить ребенок, то умрет Бедр-ад-Дин, а если будет жить Бедр-ад-Дин, то неминуема смерть ребенка. И оказалось еще, что жизнь дитяти может спасти лишь каменный талисман, ранее принадлежавший царице Балкис, и если при рождении сына царя Джаншаха этот талисман не будет его охранять, то жизнь младенца повиснет на волоске.
И услышав обо всем этом, Бедр-ад-Дин задумался, а советник аш-Шаббан сказал ему так:
— Да просветлится твой омраченный дух, да обрадует тебя Аллах, о Бедр-ад-Дин! Разве не для того узнали мы об этом деле, чтобы вмешаться и обратить все себе во благо? Встань, собери своих слуг, открой свои сундуки с сокровищами! Мы непременно должны нанять на эти деньги отряд воинов, и ворваться ночью во дворец Джаншаха, и войти в его гарем, и отрубить головы всем его женам и наложницам! Таким образом твоя жизнь будет спасена, и ты станешь царем этого острова, о Бедр-ад-Дин, а я стану твоим визирем, и мы будем править по милости Аллаха долго и счастливо!
И Бедр-ад-Дин, подумав, признал, что это — единственный способ не допустить рождения сына Джаншаха. И они пошли в сокровищницу, и открыли сундуки, и дали слугам кошельки с динарами, и послали надежных людей собирать отряд, и вот что с ними было.
А Джаншах ни о чем не подозревал и радовался тому, что у него наконец появится сын.
Эту девушку в саду звали Зумруд, и, конечно, была она уже не девушкой, а купеческой женой, которая из-за отсутствия мужа заскучала и решила развлечься. Если ночью ворота сада в предместье открыты, и нет никого на страже, и оттуда слышны женские голоса, и музыка, и смех, то это — словно надпись над входом: «Вошедшему все дозволено!»
В ту ночь я даже не разглядела как следует эту Зумруд, мне после долгой прогулки безумно хотелось спать и я заснула на ковре в саду, когда она усадила брата играть в шахматы. По-моему, партия в шахматы при луне, когда уже недалеко до рассвета, — полнейшее безумие, но, говорят, это обычная уловка женщин, желающих благовидным образом взять плату за вход в свой сад. Разумеется, играют на определенный заклад, и мужчина поддается из любезности. Очевидно, так оно и было, — ведь я уже спала, когда они закончили партию, а утром меня разбудил Мамед. Вдвоем мы насилу растолкали Садреддина ибн Яхью, привольно раскинувшегося между двумя невольницами, и вызвали из дома моего брата, Джаншаха, который вышел бодрый и весьма довольный.
Могла ли я подумать, что в одну из страшнейших ночей моей жизни буду скакать на коне по улицам предместья, разыскивая ворота этого сада и дом этой женщины!
Весь день мы с братом провели на охоте, и он поехал в город раньше, потому что его ждали дела, а я осталась, чтобы присмотреть, как соберут и погрузят на мулов добычу. А потом, отправив добычу во дворец, я оставила при себе только двух воинов своей свиты и отправилась домой неторопливо, потому что выдался чудесный вечер, и с нами была корзина султанийских персиков и миндальных абрикосов, и вообще мне хотелось побыть одной в тишине. Потому я ехала впереди, держа перед собой корзину, а мои воины ехали сзади и шепотом рассказывали друг другу какие-то занимательные истории.
Уже давно стемнело, когда мы приблизились ко дворцу. И еще издали поняли, что там творится что-то неладное. На площади перед ним собралась толпа, вдоль стен носились всадники, в окнах мелькали огни, словом, было очень похоже на ту ночь, когда мы спасались отсюда бегством.
— О Маруф! — обратилась я к одному из своих воинов. — Поезжай и разузнай, что там такое творится!
Сама же я укрылась в одном из переулков и стала ждать своего гонца.
Вернулся он очень скоро, пешком и в разодранной одежде.
— Спасайся, о госпожа! — крикнул он, хватаясь за сбрую моего коня и разворачивая его в переулке. — Да поможет тебе Аллах, твой брат убит, и весь его гарем убит, и воины подлого пса, твоего дяди Бедр-ад-Дина гоняются за наложницами твоего брата и отрубают им головы!
Ознакомительная версия.
