— Неверно. Единственная в жизни отвязная вечеринка обычно исчерпывает нужду в подобного рода опыте. После этого мы переходим к занятиям поизысканней.
— Ого. — Судя по всему, парень понятия не имел, что это могут быть за "занятия". Но вдруг его лицо прояснилось, и он сунул руку в холщовый мешочек, который сжимал в кулаке.
— А свиноягоды ты когда-нибудь пробовал?
— Свиноягоды? — Название заставило меня поморщиться.
Он выудил пригоршню коричневых ягод, размером с небольшую виноградину. Ягоды были сморщенные и помятые, словно по ним ходили коваными сапогами.
— Я захватил их с собой из дома, — сказал паренек, — с моего родного плана. Я ведь здесь не местный. Они, конечно, не очень свежие, но еще вполне ничего.
С этими словами он закинул одну в рот и бодро разжевал.
— Попробуй.
— Да, — согласился я, — пожалуй. — Сенсат никогда не откажется от нового опыта, пусть это всего лишь какой-то неизвестный вид чернослива с Прайма. Если окажется, что ягоды также безвкусны, как их название — свиноягоды! — будет хоть над чем посмеяться на очередном ужине с друзьями Сенсатами.
Разумеется, я не мог просто взять и съесть ягоду, как это сделал мальчишка. В таких делах не стоит спешить. Надо немного подержать ее в руке, почувствовать вес, ощутить пальцами ее поверхность, затем вдохнуть запах и насладиться букетом — легким, сладким ароматом с неуловимым, дразнящим оттенком мускуса. И только после этого медленно и нежно надкусить кожицу… и обнаружить, что мерзкая ягода имеет вкус чистой каменной соли.
Как-то раз я уже отведал каменной соли — это входило в церемонию посвящения в Сенсаты — и как любой из Сенсатов могу вас заверить: одного раза достаточно.
С огромным усилием я проглотил ягоду.
— Ну, и как она тебе? — полюбопытствовал Иезекия.
— Отвратительно.
— О… То есть ничего, да? Ведь как говорит дядюшка Тоби: Сенсаты готов познать все, и хорошее, и плохое.
— Твой дядюшка просто кладезь премудрости, — процедил я сквозь зубы.
— Слушай, — оживился он, — как, по-твоему, эти ягоды найдут спрос у Сенсатов? Я бы хотел поговорить с кем-нибудь из ваших главных, чтобы узнать у них, как можно вступить в ваше Общество.
Я чуть не поперхнулся.
— Ты решил присоединиться к Сенсатам?
— Дядюшка Тоби считает, что мне надо вступить в какую-нибудь фракцию. В Клетке, говорит, надо иметь друзей. Клетка — это он Сигил так называет. Вот я и гуляю тут, болтаю с народом из разных фракций, чтобы побольше о них узнать. А сюда я пришел, чтобы поговорить с Законниками. А здорово у вас в Сигиле говорят — Законник, а не Законовед, как у нас дома. Я, вообще, обожаю, как тут разговаривают: "Закрой трепальник, Простак, или я тебя распишу!". То и дело это слышу. А, кстати, что значит "распишу"?
— Еще немного — и узнаешь, — сказал я сквозь зубы.
— Хотя, — не унимался Иезекия, — я что-то не слышал, чтобы ты использовал эти странные здешние выражения. Ты, наверное, тоже не местный?
Я опустил взгляд на заостренную кисточку в моей руке и задумался: сломается она или нет, если воткнуть ее в глаз этому парню. Спокойно, Бритлин, спокойно. Моя мать была дочерью герцога, все мое детство она учила, чтобы я не разговаривал как уличные недоумки, чтобы речь моя была культурной и изысканной, дабы меня могли принять в лучших аристократических салонах города. Она никогда на меня не давила ("Конечно, Бритлин, маленький Освальд из соседнего дома — пень, но как сказать это на нормальном языке?"), но для меня было делом семейной чести придерживаться ее идеалов. И я не собирался слушать подобные оскорбления от какого-то прайма. Я напряг извилины, думая, что бы такого сказать, чтобы отделаться от этого назойливого мальчишки, но прежде, чем смог найти безжалостный ответ, заметил, как в дверях ротонды появились трое стражей Гармониума.
Как правило, в присутствии стражей Гармониума в здании Суда нет ничего необычного — в качестве сил правопорядка они по долгу службы часто появляются в Городском Суде. Однако эта группа подозрительно отличалась от всех остальных, и сразу по нескольким признакам.
Во-первых, все трое небрежно носили свои серые шейные платки. К повязыванию платков стражи Гармониума относятся очень педантично; когда я писал портрет фактола Сэрина, тот потребовал, чтобы я самым точным образом отобразил все малейшие складочки, каждый изгиб его платка.
Во-вторых, они неправильно шагали. Практически все свое время стражи проводят, патрулируя город; даже зеленые новобранцы очень быстро приобретают ту размеренную походку, которая позволяет им топать весь день, не теряя бдительности, в поисках источников беспорядков. В походке людей, появившихся в ротонде, так и сквозила воинственность. Они не прогуливались — они маршировали.
Наконец, от меня, как от Сенсата, не ускользнула еще одна неуместная деталь. Помимо мечей стражи обычно носят при себе крепкие черные дубинки — на тот редкий случай, если их командиру взбредет в голову мысль взять правонарушителя живьем. У этих троих на поясе висело совсем иное оружие — гладкие белые жезлы из слоновой кости. На их поверхности блестели красные крапины, скорее всего это были осколки рубинов.
— Что там такое? — полюбопытствовал Иезекия.
— Да вот думаю, не пора ли мне собираться. С завитками можно покончить и завтра.
— Не хочешь попадаться на глаза этим стражам? — шепнул мальчишка, заметив, как я разглядываю вошедших. — Может у тебя есть кое-какие грешки, а эти парни из элитного отряда могут тебя опознать?
— С чего ты взял, что они из элитного? — удивился я.
— Потому что они первые, у кого вместо дубинок огненные жезлы.
— Это огненные жезлы?
Паренек пожал плечами:
— Дядюшка Тоби рассказывал мне про жезлы и все такое.
У меня вырвался стон.
Умный человек тут же сделал бы ноги, потому что три самозваных стража, разгуливающих по зданию Суда с мощным магическим оружием, означают огромные неприятности. С другой стороны, мне не приходилось еще видеть огненный жезл в действии, и если удастся найти укрытие до начала пальбы, я смогу стать свидетелем чего-то действительно стоящего. Если будет крупная заваруха, быть может, позже я даже изображу ее на холсте. Эти проклятые критики уже не обвинят меня в безыдейности, если я точно воспроизведу сцену какого-нибудь ужасного происшествия.
К несчастью, беглый осмотр не выявил никаких надежных укрытий. Хотя Хэшкар нанял меня из-за картины, истинной страстью фактола был гобелен. Став во главе Законников, он покрыл каждый дюйм стен Городского Суда старыми пыльными полотнищами с изображениями различных планов мультивселенной. Акры ветхой ткани вспыхнут как сухое дерево с первым же огненным шаром, выпущенным из жезла… что могло случиться в любую минуту.
