Значительная толпа таких же, как он, желающих уже собралась на площади у смутно различимой в темноте каменной стены ипподрома. Само присутствие здесь взбудоражило Фотия и прогнало остатки сна. Он поспешно достал из сумки синюю тунику и натянул вместо обычной, коричневой. Быстрота и темнота помогли ему не подвергать испытанию стыдливость. Он присоединился к группе людей в таких же туниках. Это была его единственная уступка жене после того, как два года назад, во время особенно бурного летнего сезона, его избили болельщики Зеленых: теперь он не снимал неприметную одежду до тех пор, пока не окажется в относительной безопасности, среди «своих». Он поздоровался с некоторыми по имени и выслушал веселые приветствия. Кто-то протянул ему чашу дешевого вина, Фотий сделал глоток и передал ее дальше.
Мимо прошел «жучок», торгующий списком заездов на этот день и своими предсказаниями. Фотий не умел читать, поэтому не заинтересовался, хотя видел, как другие платили по два медных фолла за листок. На середине форума перед ипподромом уже занял место юродивый, полуобнаженный и дурно пахнущий, и начал произносить речь перед толпой о греховности ристаний. У этого человека был хороший голос, и он мог позабавить… если не стоять с подветренной стороны. Уличные торговцы уже продавали фиги, кандарийские дыни и жареных ягнят. Фотий взял с собой кусок сыра и немного хлеба из вчерашней порции. Все равно от волнения он не ощущал голода.
Неподалеку толпились небольшие группки Зеленых. Фотий не видел среди них стеклодува Паппиона, но знал, что он там. Он заключил пари с Паппионом. С приближением рассвета Фотий, как всегда, начал сомневаться, не поступил ли он безрассудно, побившись об заклад. Тот призрак, который он видел, среди бела дня…
Летняя ночь была приятной, с моря дул ветерок. Когда начнутся гонки, будет жарко. Общественные бани к середине дня заполнятся народом, и таверны тоже.
Фотий, продолжая думать о своем пари, спросил себя, не следовало ли ему по дороге сюда зайти на кладбище с табличкой, на которой написано заклятие против первого возничего Зеленых — Скортия. Вероятнее всего, именно он станет сегодня главным препятствием между Асторгом и его шансом одержать семь побед под ряд. Он разбил плечо в прошлый раз, упав с колесницы, и не участвовал в тех гонках, когда Асторг в конце дня выиграл эти великолепные четыре заезда.
Фотия возмущало то, что темнокожий, почти безбородый новичок из пустынь Аммуза — или откуда он там родом — мог представлять угрозу его любимому Асторгу. Надо было все же купить ту табличку с заклятием, с досадой подумал сапожник. Два дня назад в притоне у доков зарезали одного из подмастерьев ткача, и его только что похоронили — идеальный шанс. Всем известно, что это придает проклятиям большую силу. Фотий решил, что если Асторга сегодня постигнет неудача, то винить ему следует лишь себя самого. Он понятия не имел, как заплатить Паппиону в случае проигрыша. Предпочитал об этом не думать, как и о слезах жены.
— Вперед, Синие! — внезапно крикнул он. Десяток человек рядом с ним с воодушевлением подхватили его крик.
— В задницу Синих! — раздался предсказуемый ответ со стороны противников.
— Среди Зеленых нет мужиков! — завопил в ответ стоящий рядом с Фотием человек. Стоящий в тени Фотий рассмеялся. Белая луна теперь скрылась за императорским дворцом. Наступал рассвет, Джад в своей колеснице поднимался на востоке, возвращаясь из путешествия сквозь тьму нижнего мира.
А позже начнут свой бег колесницы смертных во славу великого бога, и будет этот бег продолжаться весь летний день в священном городе Сарантии. И Синие, если будет на то воля Джада, одержат победу над проклятыми Зелеными, которые ничем не лучше варваров, или неверных бассанидов, или даже киндатов, как всем известно.
— Смотрите! — воскликнул кто-то и махнул рукой. Фотий обернулся. Он услышал топот солдат раньше, чем повернулся, и увидел их — тени, выходящие из теней через Бронзовые Врата на западной стороне площади.
Бдительные, сотни солдат с оружием и в доспехах под красно-золотыми туниками, вступили на форум перед ипподромом со стороны Императорского квартала. Для столь раннего времени дня это было так необычно, что внушало ужас. В минувшем году случились две небольшие потасовки, когда самые яростные приверженцы обоих цветов схватились врукопашную. Замелькали ножи и посохи, и городская стража призвала на помощь Бдительных, чтобы усмирить дерущихся. Усмирение силами Императорской гвардии Сарантия нельзя назвать мягким. Оба раза на мостовой осталось лежать около десятка мертвецов.
Кто-то сказал:
— Святой Джад, флаги! — И Фотий с опозданием заметил, что знамена Бдительных приспущены на древках. Он ощутил в душе порыв холодного ветра, прилетевшего ниоткуда.
Умер император.
Их отец, возлюбленный бога, покинул их. Сарантий осиротел, брошен на произвол судьбы, беззащитен перед всеми врагами с востока, с севера и с запада, злобными язычниками. А без божественного императора, кто знает, какие демоны или духи из потустороннего мира могут явиться и ввергнуть в хаос беспомощных смертных? Не поэтому ли он видел призрака? Фотий подумал о новом наступлении чумы, о войне, о голоде. В ту минуту он представил себе своего сына мертвым. Ужас бросил его на колени, на булыжники площади. Он почувствовал, что плачет по императору, которого никогда не видел, разве что на расстоянии, в виде священной фигуры в императорской ложе ипподрома.
Затем, будучи обыкновенным человеком, проживающим свои дни в мире обычных людей, сапожник Фотий понял, что сегодня гонок колесниц не будет. Что его безрассудное пари со стеклодувом аннулировано. Среди страха и горя он увидел луч надежды, подобный яркому копью солнечного света. Три заезда подряд? Это было дурацкое пари, и он избавился от него.
Теперь уже многие стояли на коленях. Юродивый, воспользовавшись случаем, громко выкрикивал свои обличения, но Фотий не мог разобрать слова из-за шума и не знал, что сейчас порицает этот человек. Безбожие, привилегии, раскол среди клириков, еретиков, верящих в Геладикоса. Обычные песни. Один из Бдительных подошел к нему и что-то тихо произнес. Святой не обратил на солдата внимания, как всегда. Но потом изумленный Фотий увидел, как аскет получил удар древком копья по икрам. Человек в лохмотьях вскрикнул — больше от изумления, чем от чего-то другого, — упал на колени и умолк. Тут прозвучал другой голос, перекрывая вопли толпы, суровый и уверенный, требующий внимания. Тем более что оратор сидел верхом на коне. Он был единственным всадником на форуме.
— Слушайте меня! Никто здесь не пострадает, если будет соблюдаться порядок. Вы видите наши знамена. Они вам все сказали. Наш славный император, возлюбленный Джада, его трижды возвышенный наместник на земле, покинул нас и вознесся к богу в чертоги за солнцем. Сегодня гонки колесниц не состоятся, но ворота ипподрома будут открыты для вас, и вы сможете поддерживать друг друга, пока Сенат Империи не соберется, чтобы провозгласить нового императора.
