‑ Эй, они двигаются — и под ногтями тоже, ‑ воскликнул один из охранников, показывая пальцем.
Он посмотрел на Браяра:
‑ И не болит?
‑ Нет, ‑ терпеливо ответил Браяр, привыкший как к подобной реакции, так и к сопровождавшим её комментариям. ‑ Но руки будут болеть, если я буду продолжать держать их так.
Охранники нахмурились и махнули ему, чтобы проходил в соук. Браяр засунул свои цветастые руки в карманы и побрёл в главный проход. Он избегал киосков, где продавали ценные породы дерева и смолы. В них было ещё достаточно живой силы, чтобы вызывать в нём боль — особенно когда касание могло показать ему исходное дерево во всём его великолепии. Мимо рядов, где торговали золотом и медью он прошёл, одарив их лишь беглым взглядом. Его подруга Даджа, маг по металлу, застряла бы тут по уши. Однажды он сам посмотрит поближе, и потом напишет ей об этом, но не сегодня.
Он свернул в Жемчужную Аллею, переходя от киоска к киоску, опытным глазом оценивая чаши с жемчугом. Здесь был жемчуг всех вообразимых цветов и размеров — от малюсеньких белых зёрен, предназначенных для отделки, до чёрных шаров размером с ноготь его большого пальца, которые использовались для украшений или как магические ингредиенты. Соседний проход привёл его к сапфирам всевозможных цветов. Потом шли рубины, затем — изумруды, далее — опалы.
Браяр ни на секунду не вынимал из карманов свои запоминающиеся руки. Каждый киоск находился под наблюдением внимательного лавочника и одного или двух охранников. И насторожены они были не без причины. По оценкам Браяра, каждый пятый покупатель мог быть вором, работающим в одиночку, с одним или двумя напарниками, или даже с бандой более высокого класса из Нового Чаммура. Он не мог сказать, как именно он определял, что кто-то был не совсем порядочным, но он доверял своим инстинктам.
Особенно он подозревал молодых людей и девушек одного с ним возраста или чуть старше. Некоторые из них носили в носу маленькое кольцо из жёлтого металла, с которого свисал грубо огранённый гранат размером с гранатовое зёрнышко[1]. Другие носили характерную одежду — белую куртку и чёрные штаны или юбки. Украшения были слишком дорогие для бандитских меток — прежняя банда Браяра носила простые синие повязки на предплечьях, — но кольцо с брелоком выглядело именно как бандитская метка, а чёрно-белая одежда точно должна была быть цветами банды. Он не был удивлён тому, что видел здесь более одной банды — соуки традиционно были территориями, на которых для банд постоянно действовало перемирие.
Он дошёл до длинного прохода, где торговали полудрагоценными камнями. Здесь толпа была погуще: в отличие от жемчуга, купить сердолик и аметисты могло себе позволить гораздо большее число людей. Это было в особенности верно для местных магов, колдуний и лекарей. Только богатые маги могли позволить себе использовать жемчужины и рубины в заклинаниях, но даже ученикам были по карману лунные камни и перламутр, которые можно успешно было использовать в заклинаниях как заменители.
Браяр разглядывал корзину с кусочками малахита, гадая о том, будут ли они служить якорями для магии его миниатюрных деревьев, когда его внимание привлек отблеск света. Он обернулся, осматривая проход. На этот раз свет мелькнул серебром в киоске напротив. Браяру было хорошо знакомо такое свечение. Немногие маги были способны видеть магию так, как он; те, кто не были магами, вообще никогда бы не заметили вспышку света. Снедаемый любопытством, он неторопливо подошёл посмотреть на источник света.
«Ну и ну», ‑ подумал он, подходя ближе. Владелец киоска, мужчина с бочкообразной грудью, сидел на табуретке среди своих корзин и чаш, заполненных камнями. Рядом с ним девочка-оборванка перебирала содержимое чаши с кусочками тигрового глаза, полируя выбранные кусочки тряпкой и откладывая их в стоявшую рядом круглую корзину. Когда она тёрла, серебряный свет расцветал, затем угасал, продолжая лишь тлеть в обрабатываемых ею камнях. Браяр также увидел, что охранники, стоявшие на страже между этим и соседним киосками, не отрывали взглядов от покупателей, но не обращали внимания на девочку, хотя владелец киоска с неё глаз не спускал. Значит её здесь знали, иначе не позволили бы ни на миг задержаться на расстоянии вытянутой руки от киоска.
Мужчина продавал здесь всего понемногу. Браяр определил нефрит, янтарь, лунный камень, оникс, лазурит, гагат, малахит, сердолик, пока не исчерпал наконец свои познания в камнях. Теперь, присмотревшись к товару поближе, он увидел корзинки вроде той, в которую девочка складывала отполированные камни, выстроенные в ряд на полке рядом с владельцем киоска. Все камни в них слегка светились серебром для глаз Браяра.
‑ Эй, малыш, как ты это делаешь? ‑ спросил Браяр, когда любопытство взяло над ним верх. ‑ Заставляешь их магию загораться?
Девочка обернулась к нему лицом, насторожившись как дикое животное. Она была на фут короче браяровских пяти футов и семи дюймов, и на вид ей было девять или десять. У этой тощей беспризорницы была кожа цвета бронзы, а карие глаза — почти миндалевидной формы, как у коренных жителей Янджинга. Из-под обёрнутого вокруг её головы грязного платка выбивались пряди чёрных волос. На ней были надеты длинные куртка и штаны уже не понять какого цвета, старые и рваные. Не смотря на осень, она была босяком.
‑ Всё в порядке, ‑ жизнерадостно заверил её Браяр. ‑ Я и сам маг. Ты вызываешь уже заключённую в камнях магию, или просто накладываешь на них заклинание?
Девочка отложила корзину и тряпку. Она улыбнулась в ответ так же весело, как и Браяр — и дала дёру.
Он потрясённо уставился ей вслед.
‑ Что я такого сказал? ‑ спросил он у охранника ларька.
Тот проигнорировал его, продолжая наблюдать за прохожими.
Хозяин ларька покинул свой табурет, и подошёл к Браяру. Он был низкорослым, а тело его под богатой шёлковой курткой и атласными штанами было мощным и мускулистым. Кожа его была немного темнее, чем у Браяра, глаза и волосы — чёрными. Браяр решил, что мужчина — с запада, поскольку не носил тюрбан, который предпочитали восточные жители.
‑ Зачем ты её прогнал? ‑ резко потребовал мужчина. ‑ Э́вви — не воровка.
‑ Я и не говорил, что воровка, ‑ возразил Браяр.
‑ Ты сказал что-то, ‑ настаивал хозяин ларька. ‑ Посмотри, что ты наделал. Она только начала.
‑ А чем она здесь занимается? ‑ с любопытством спросил Браяр. ‑ Как бишь её зовут? Ты сказал «Эвви»?
Хозяин пожал плечами, глядя в сторону.
‑ Она — просто уличная пацанка, ‑ ответил он.
Слово «пацан» означало «ребёнок»[2] на родном для Браяра имперском и на чаммурском языках.
