— Да уж знаем, не впервой, — пробурчал Гробослав.
— Вот и прекрасно, — подытожил князь Григорий. — Главное, что я с вами, вы со мною, а до власти четыре шага. Так что пущай народ потерпит — без меня он будет жить плохо, но недолго.
— А с тобой? — раздался чей-то голос.
— А со мной — тоже плохо, — не стал скрывать князь. — Но зато совсем недолго. Да, кстати! Есть такие дела, в которых мы, вурдалаки, не можем обойтись без человеческой помощи. Думаю, барон Альберт, ты знаешь, о ком я говорю.
— О ком я го-во-рю, — старательно записал Альберт.
— Да хватит тебе бумагу марать, — прикрикнул князь. — Скажи лучше, можешь ли привесть ко мне Анну Сергеевну?
Барон озабоченно почесал плешь:
— Попытаться можно, князь. Знаю только, что уважаемая Анна Сергеевна теперь как бы не принадлежит к нашему миру, и связаться с нею будет не так просто.
— Я не спрашиваю, так просто или не так просто, — с нетерпением перебил князь Григорий. — Я спрашиваю, возможно ли вообще?
— Думаю, что да, — не очень твердо ответил барон.
— В таком случае, доставь ее ко мне. А заодно и этого бездельника Каширского.
— Постараюсь, — кивнул барон и поставил еще одну кляксу.
— А теперь мы подымем чары за успех нашего грядущего похода! — провозгласил князь Григорий и извлек из-под плаща крупную бутыль с красной жидкостью. Откуда-то появились не совсем чистые чарки, и князь щедро налил каждому по полной. — Ну, за победу!
— За Родину, за князя Григория! — выкрикнул воевода Селифан и первым опрокинул в себя содержимое чарки. Остальные незамедлительно последовали его примеру, кроме одного упыря, самого пожилого и матерого, который осушил чарку медленно, цедя и смакуя каждый глоток.
— Хорошая кровушка, — похвалил он, вылизав чару до последней капельки. — И видно, что выдержка не меньше ста годов.
— Бери выше — все двести, — удовлетворенно посмеиваясь, проурчал князь Григорий. — Из старых запасоу. А ежели точнее — кровушка моего высокородного тестя, сиречь князя Ивана Шушка.
— Ух ты! — восхитился вурдалак помоложе. — А я слыхивал, будто кровь высокородных особ голубого цвета!
— А она и есть голубая, погляди внимательнее, — и князь Григорий плеснул юноше еще пол чарки.
— Точно, голубая! — восхищенно выдохнул вурдалак, хотя жидкость была ярко-красной.
ГЛАВА ВТОРАЯ
НЕ БУДИТЕ СПЯЩУЮ АННУ СЕРГЕЕВНУ
Альберт искоса глянул на Гробослава, пытаясь определить, говорит ли он всерьез или со скрытой издевкой, но тут не выдержала Анна Сергеевна.
— Да что вы тут, — далее она подпустила несколько не совсем цензурных выражений, — всякой фигней занимаетесь! Да если вы не дадите войск, то я такое учиню, что все вы, трам-тарарам, в гробу перекувыркнетесь!
В возбуждении чувств Анна Сергеевна схватила со стола баронскую кружку и залпом выпила. Гробослав, который пришел раньше всех и успел подлить туда некоего отравного зелья, даже привстал на стуле, ожидая быстрой, но мучительной смерти, однако Анна Сергеевна лишь встряхнула белокурой головкой и как ни в чем не бывало опустилась в кресло. Видимо, на нее яд воздействовал как успокоительное.
(Елизавета Абаринова-Кожухова, «Дверь в преисподнюю»)
Многие знают, каково это — подыматься рано утром, когда так хочется еще немного поспать.
По роду занятий Анне Сергеевне приходилось вставать в шесть утра, но с недавних пор ровно за пол часа до будильника ее будил телефонный звонок. Это происходило почти каждое утро, и если даже телефон молчал, то Анна Сергеевна все равно просыпалась в половине шестого и уже не могла заснуть. Из-за того, что ее лишали предутреннего сна, Анна Сергеевна весь день ходила одновременно и сонная, и раздраженная, но втайне сознавалась себе, что уже ждет утреннего звонка, и если его не было, то чувствовала себя еще более опустошенной.
В первые дни человек на том конце провода молчал и, выждав минуту, клал трубку, а через неделю заговорил. Но заговорил такое, что Анна Сергеевна решительно не могла понять, о чем, собственно, идет речь. При этом все ее попытки выяснить, чего от нее хотят, оставались без ответа. Знакомые советовали ей прибегнуть к помощи милиции, чтобы раз и навсегда прекратить это телефонное хулиганство, но Анна Сергеевна предпочитала без особой нужды не вступать в сношения с государственными органами, и в милицию не обращалась, надеясь разобраться сама.
В это утро Анна Сергеевна, как всегда, ждала звонка, и даже заранее включила торшер. Но телефон молчал. Подождав до без двадцати пяти шесть, Анна Сергеевна погасила торшер в надежде если и не поспать, то хотя бы подремать до шести часов, но тут раздался звонок.
— Да! — рявкнула Анна Сергеевна, нащупав в темноте трубку.
— Госпожа Глухарева? — раздался привычный вежливый голос, довольно высокий, который мог принадлежать и мужчине, и женщине, и даже ребенку.
— Погодите минутку, — попросила Анна Сергеевна. Сегодняшний звонок она решила встретить во всеоружии, одолжив у соседей магнитофон и телефонный аппарат с громкоговорителем.
Анна Сергеевна зажгла свет и включила все эти достижения техники:
— Слушаю вас. И вообще — или скажите, кто вы и что вам нужно, или перестаньте хулиганить. А то вам не поздоровится!
— Ну ладно, — решились на том конце провода. — Вы правы, Анна Сергеевна, пора переходить к делу. А дело в том, что известная вам высокопочтенная особа нуждается в вашей помощи и велела передать, что в долгу не останется.
— Какая особа? Что за услуги? — тут же с напором стала расспрашивать Анна Сергеевна.
— Ну, вы понимаете, что это разговор, мягко говоря, не совсем телефонный, — зажурчал голос в динамике. — Могу только сказать, что ваша помощь нужна по ту сторону известного вам городища.
— Я должна подумать, — сказала Анна Сергеевна, пропустив мимо ушей последние слова.
— Да-да, разумеется, — засуетился ее собеседник. — Надеюсь, недели вам хватит? Поверьте, если бы не особые обстоятельства, то мы не стали бы вас тревожить!
— Ладно, позвоните через неделю, — милостиво разрешила госпожа Глухарева, невольно включаясь в не совсем понятную игру. — Но не звоните больше по утрам, дьявол вас побери!
— Миль пардон, мадемуазель, я не предполагал, что это будет вам столь неприятно, — рассыпался в извинениях невидимый собеседник. — Больше такое не повторится, уверяю вас!
Из динамика раздались короткие гудки. Анна Сергеевна положила трубку, выключила запись, прокрутила пленку чуть назад и поставила на воспроизведение.
