Форменная юбка, к счастью, была на ней, рубашка лежала на койке, но поддоспешник куда-то делся; она нашла только кольчугу и натянула ее прямо на рубашку. Офицерский мундир висел на колышке, вбитом в стену, и поспешный неосторожный рывок привел к тому, что в ткани появилась солидных размеров дыра. Сапоги были на месте. Пояс с мечом она застегивала уже на лестнице, пряжка не поддавалась, но в конце концов с ней удалось справиться. Солдаты во дворе, похоже, не замечали отвратительного моросящего дождя, зато с немалым любопытством поглядывали на бегущую подсотницу (которая наверняка должна была вышагивать гордо и с достоинством). Ворвавшись в здание комендатуры, она направила палец на часового:
— Доложи обо мне коменданту, сейчас же!
Она остановилась в зале для докладов. Солдат исчез за соседней дверью и тотчас же вернулся. Мгновение спустя она оказалась в комнате Аргена. Он стоял у окна, заложив руки за спину. Похоже, он видел, как она неслась через двор.
— Можешь не докладывать, — сказал он, поворачиваясь к ней.
Он испытующе посмотрел на нее, и она поняла, что, как всегда, ни одна мелочь не ускользнет от его взгляда. Она ожидала сурового выговора, однако надсотник лишь вздохнул и сказал неожиданно тихо, заботливо, почти по-домашнему:
— Ради всех сил на свете, дочка…
Потом добавил все с той же грустью:
— Без подстежки, в мундире дыра… Юбка мятая и грязная, а сапоги, могу побиться об заклад, месяц не чищены. Ты посмешище и дурной пример для солдат. Я сделаю все, чтобы прервать твою военную карьеру, ибо твой вид — оскорбление для меня и других офицеров. Я пошлю рапорт твоему коменданту в Рине.
Видно, некие темные силы решили сделать все, чтобы окончательно ее уничтожить, ибо как раз в этот момент плохо застегнутая пряжка разошлась и меч чуть не упал на пол — она едва успела его подхватить. Арген даже бровью не повел, словно подобное было для его офицеров чем-то совершено нормальным. Он лишь смотрел на нее, будто ожидая, что сейчас у нее отвалится рука или нога.
— Конец обучению, — сказал он. — Больше стрельбы из лука не будет, я вас отсылаю. У меня для тебя последний… — Он не сказал «приказ». — У меня еще одна просьба. Предстоят кое-какие хлопоты, и я хотел бы, чтобы ты мне помогла.
— Так точно, — тихо отозвалась она, не скрывая отчаяния.
— Ну, садись.
На столе лежали какие-то бумаги и большой гарнизонный журнал. Он отодвинул все вбок, и они сели по обе стороны стола.
— Ты скверный офицер, Каренира, но вполне приличная и неглупая девушка, — начал он, и лучница поняла, что разговор будет носить совершенно неофициальный характер. — Я хочу сказать, что чувствую себя виноватым, поскольку мог сделать из тебя солдата, но не слишком пытался. С самого начала я считал, что твоя миссия здесь закончится… ничем. Ну ладно. У меня есть для тебя задание, слишком, пожалуй, трудное для некоторых моих офицеров. По крайней мере для тех, которые у меня под рукой. Поэтому я подумал о тебе.
Она вытаращила глаза.
— Я получил письмо от мудреца Шерни, — продолжал он, делая вид, что не замечает выражения ее лица. — От Дорлана-посланника.
Это имя было известно во всем Шерере, и от удивления она просто остолбенела. Комендант Арген получал письма от величайшего мудреца мира! От самого могущественного из всех, когда-либо принятых Шернью!
— По каким-то причинам Дорлан-посланник не может появиться в Бадоре. Не знаю почему, это его дело, оно не должно волновать ни тебя, ни меня. Он оказывает мне великую услугу, объясняя причины, по которым стервятники в последнее время облюбовали эту часть гор. — Он чуть поморщился, упоминая о крылатых разумных. — В течение нескольких ближайших дней он будет в окрестностях Кривых скал, это в двух днях пути отсюда, впрочем, ты получишь проводника. Там ничего нет, не знаю, зачем мудрецу Шерни… но это нас тоже не волнует. У меня немало сомнений и вопросов к Дорлану. Ты доставишь ему письмо от меня. — Он взял со стола запечатанное письмо. — Ты из хорошей семьи, знаешь историю Шерера, насколько мне известно, немного говоришь по-дартански, — перечислял он.
— Я год служила в дартанском гарнизоне… собственно, в пограничье.
— Я помню, мне известен твой послужной список. Именно поэтому я предпочитаю послать к Дорлану тебя, а не медведя, который знает одни уставы и умеет размахивать мечом. А самое главное — то, что ты мало знаешь о Тяжелых горах и стервятниках. Сомневаюсь, чтобы у Дорлана-посланника было время и желание заниматься писаниной. Ответы на мои вопросы он передаст наверняка устно, а ты их запомнишь и повторишь мне слово в слово. У моих офицеров давно уже сложилось мнение обо всех этих делах, так что если я пошлю одного из них, то он запомнит лишь то, что сам сочтет важным, ибо так действует человеческий разум. Я рассчитываю, что ты запомнишь все без исключения и повторишь мне в точности, а я сам отделю зерна от плевел. Возьмешь пятерых легионеров в качестве сопровождения. В горах спокойно, но я хочу, чтобы тебе ничто не угрожало. Эта миссия, хотя и не носит военного характера, крайне для меня важна. Кроме того, как проводник и помощник, с тобой пойдет десятник Барг, из арбалетчиков. Мне кажется, несмотря ни на что, вы довольно неплохо сотрудничали.
— Да, я очень… — Она запнулась. — Очень его люблю, — тихо закончила она, ибо это не имело никакого значения.
— Так я и думал. Это все. Вот письмо, отправляешься завтра, еще до рассвета.
Она вскочила.
— Так точно. Я… спасибо.
Когда она была уже у двери, он сказал ей вслед:
— Надеюсь, ты справишься.
Ей стало ясно, что ей дали шанс. Что надсотник не хочет, по каким-то причинам, писать рапорт в Рину. Очень осторожно она закрыла за собой дверь.
2
Л. С. И. Рбит, огромный бурый кот из породы гадбов, имя которого знаменито было во всем Громбеларде, друг и заместитель Басергора-Крагдоба. короля гор и горных разбойников, ленивой трусцой преодолевал милю за милей. Миссия его была крайне важна — настолько важна, что он не мог поручить ее никому из своих подчиненных. Он должен был отыскать укрытия трех больших местных отрядов, оценить их силу и методы командования ими. Завершившаяся какое-то время назад военная облава значительным образом изменила соотношение сил в окрестностях Бадора. Рбит хотел знать, кто здесь сейчас правит; с недавнего времени до него доходили всевозможные слухи и сплетни…
Вопреки распространенному мнению, дикие горные банды, бродившие по громбелардским ухабам, отличались незаурядной дисциплиной. С незапамятной поры всегда существовал вождь разбойников, который был сильнее других и которого — по крайней мере номинально — все считали своим предводителем. Однако руководство это осуществлялось по-разному. Из уст в уста передавались имена нескольких разбойничьих вожаков, правивших в Тяжелых горах железной рукой, — но сотня других навсегда исчезла в мраке забвения. Однако уже несколько лет Тяжелыми горами владел человек по прозвищу Крагдоб — что означало «хозяин» или «король». Почти каждый предводитель разбойников брал себе это имя, но почти никто не в силах был заставить подчиненных к нему по этому имени обращаться… Однако на этот раз его носил человек, который стал легендой уже при жизни. Никто никогда не правил горами столь решительно; никто прежде не пользовался столь всеобщим признанием и уважением.
