− Да пожалуйста. Возьмите на трон чудесного ребенка, кой наполовину Туата по крови, наполовину же фомор, как они там на Севере себя называют, — и он послужит расцвету и миру, и величию этой земли.
− Отлично, − сухо сказал Диан Кехт. — Мы доведем пророчество до сведения их шпионов, которые наверняка не замедлят явиться среди нас, и оба народа сделают все возможное, чтобы соединиться брачными узами.
− Диан Кехт, − ответила на это Морриган, − ты умнейший из мужей, но ты глуп, как всякий мужчина. Знаешь, что главное в моем пророчестве?
− Что же, о великая королева? — спросил Дагда вместо промолчавшего врачевателя.
− Да собственно то, что так оно и будет на самом деле.
* * *
Тара была полна благородными Туата де Дананн и их женщинами. Нуаду сидел на покрытом резьбой каменном троне, разящая рука его лежала на коленях, и на два пальца от локтя сделана была из серебра. Время от времени Великий Король пошевеливал ею, и тогда взгляды всех устремлялись на это смертоносное, сложносочлененное чудовище.
Выглядел Нуаду плохо — лишь тенью прежнего грозного мужа. Он был нынче сед и изможден. Рядом с троном стоял Диан Кехт, а рядом с Дианом Кехтом — мастер-медник Кредне, и поскольку это не было обычное место обоих, все понимали, что дела Нуаду плохи. Рука, каким бы чудом она ни была и как бы хорошо ни заменяла разящую длань, видимо, причиняла королю страдания.
Сколь ни плотно стояли ряды Туата, им пришлось расступиться, когда привратники возгласили:
− Дорогу Эри, дочери Делбаета!
И вот уже женщина стоит перед королем: на плечах ее алое покрывало с золотой каймой, ремешки сандалий позолочены. Кожа смугла, как у всех, кто дом свой поставил у самого моря. Запястья и щиколотки уже не так тонки, как несколько лет назад, когда к дочери Делбаета сватались юноши со всей Ирландии. Рядом с нею отрок четырнадцати лет, красоты доселе невиданной. Все знают, зачем он здесь, но словеса должны быть произнесены.
− Расскажи нам о рождении твоего сына, женщина, − сказали филиды.
Эри поклонилась и подняла взор на короля, сидевшего мрачнее тучи. Она его не боялась.
− Я была в доме моего отца в Мает Скене и увидела из окна серебряный корабль, немалый на вид, вставший у берега, но доподлинно я его не разглядела — будто рябь была в воздухе поверх него.
− Защитные чары, − сказали, кивнув, филиды.
− С корабля сошел на землю прекрасный воин. До самых плеч спадали его золотистые волосы, и одет был он как мужчина, который ищет жену. Платье его было расшито золотой нитью, а рубаха − золотыми узорами. Золотая пряжка была у него на груди, и от нее исходило сияние бесценного камня. Два копья с серебряными наконечниками и дивными бронзовыми древками держал он в руках. Пять золотых обручей были на шее воина, что нес меч с золотой рукоятью, изукрашенной серебром и золотыми заклепками. И понесли меня ноги сами навстречу ему, и он, увидев меня, не удивился, но сказал:
− Настал ли час, когда можем мы соединиться?
− Не было у нас уговора, − сказала я на то.
− Иди без уговора, − сказал тот человек, и то стало нашим уговором по согласию.
Когда же поднялся он, собираясь идти на свой корабль, зарыдала я от того, что юноши Племен Богини Дану напрасно домогались меня, а этот овладел мной, и теперь лишь его я желала. И тогда он дал мне золотое кольцо и велел не продавать его и не дарить никому, кроме того, кому оно станет впору. И спросила я тогда его имя, и сказал он, что зовут его Элатха.
Филиды вновь переглянулись: имя это было им знакомо.
− И обещал он, что после нашей встречи я рожу сына, и не иначе он будет наречен, как Эохайд Брес, Эохайд Прекрасный. Все, что ни есть прекрасного в Ирландии, долину или крепость, пиво или факел, мужчину, женщину или лошадь, будут сравнивать с этим мальчиком, так что станут говорить: это Брес. Вот мой сын, перед вами.
− Элатха, − не шевеля губами, произнес Дагда так, что услышал только Диан Кехт. — Один из великих королей фоморов сам прибыл сеять, стало быть. Подсуетился.
− Теперь же, женщина, расскажи, что чудесного в твоем сыне.
− Сын мой, о Туата, в первую неделю вырос как за две, в первый же год — на два года, и сейчас ему семь лет, но вы перед собою видите отрока, готового к ратной работе и брачному ложу.
− Кто же подтвердит, что это тот самый ребенок?
− Все живущие в доме моего отца подтвердят это, как подтвердят названные мною сроки. Чудесный дар моего сына — вдвое умножать все живое и растущее, весь и всяческий приплод. Решайте сами, Туата, годится ли он вам в короли.
В зале поднялся немыслимый шум.
− Исход предрешен, − шепнул Дагда Диан Кехту. − Пацан обещает удвоение ВВП — всего и всяческого приплода. Чего еще желать стране во дни мира? Народ его захочет.
− Твоя креатура?
− Ну… Да, я сговорил его со своей дочерью Бригит.
На устах Диан Кехта появилась сардоническая усмешка.
− Я вижу, не один Элатха тут подсуетился. Ты стоял подле этого трона, хочешь стоять и у нового?
− Сам-то ты не сговорил ли своего сына Кияна с дочерью Великого Балора?
Диан Кехт досадливо отмахнулся:
− Эти сами сговорились. Великий Балор рвет и мечет: ему напророчили, что падет он от руки внука от этой дочери, так что можешь себе представить, насколько он в деле.
− Ну что ж, выходит, что не мы одни запускаем в мир предсказания. У них тоже есть филиды. В любом случае, если мы не упустили шанса подвесить камень над головой Великого Балора, мы в выгоде.
Шум внезапно стих, словно бушующее море залили маслом. Это Нуаду поднялся на ноги, и встал он сам, без помощи чьей-либо руки.
− Я Нуаду Аргетлау, Среброрукий, − он вытянул перед собой руку, на которую Туата и боялись смотреть, и глаз отвести не могли, и голос его рокотал как гром, как в старые добрые времена, и был он выше всех и больше всех в этом зале, − по закону Племен богини Дану, каковой закон выше короля, уступаю по доброй воле свое место и свое право Бресу, сыну Элатхи, ибо это то, чего желает мой народ.
− Я устал, − добавил он. — Я ухожу.
* * *
В присутствии всего народа Туата Брес был коронован на склоне холма перед Тарой, и Дагда, будущий тесть, возложил на него королевские гейсы. Отказать в гостеприимстве не мог теперь Эохайд Брес и отказаться от предложенного ему, что бы то ни было. Также передал Брес своему народу семь заложников из своего рода, чтобы народ не терпел ущерба от правления своего короля.
Взамен народ готов был предложить своему новому королю дары, ибо до тех пор их новый король не владел никакой собственностью. И пожелал король, стоявший на склоне холма вместе со своей матерью, новую крепость для себя, а из стад Туата всех коров с бурыми пятнами.
