- Государыня, - сказал он, - Господь видит наши упования. Это мальчик.
Королева улыбнулась тенью улыбки, прижав дитя к себе изо всех своих жалких сил.
- Эральд, - прошептала она почти беззвучно. - Запомните же, Эральд, как Господь узрел вас. Будьте достойны своих предков и вашего прекрасного отца, государя Эральда, которого убил его родной брат. У вас нет братьев и сестер, мой господин. И вы - сирота. Но вы - король.
Младенец молчал. Его круглые глаза, синие, как у матери, отражали свет зари. Гектор помог королеве приподняться.
- Почему же - сирота, государыня? - спросил он. - Вы сумеете, вы вырастите его, как подобает...
- Нет, - сказала королева тихо. - Мы выиграли не больше часа. Они вот-вот догадаются обо всем и появятся здесь. Ты сейчас возьмёшь своего юного государя и уйдёшь. Ты спрячешь его - даже мне не говори, куда. Ты его вырастишь. Больше мне не на кого надеяться.
Гектор отшатнулся.
- Государыня! - с трудом выговорил он. - Как вы можете говорить такое?! Неужели вы думаете, что я оставлю вас здесь на растерзание этим упырям? Я этого не сделаю!
- Сделаешь, - сказала королева негромко, но со спокойной страстной силой, какую трудно было заподозрить в ее измученном теле. - Мне больше не на кого рассчитывать, пойми это. Бриан запугал всех, кого не смог купить - только ты верен и не знаешь страха. Со мной ты не уйдёшь далеко - я повисну каторжной цепью у тебя на ногах, поэтому ты оставишь меня здесь. Я уже сделала все, что могла, исполнила свой долг, а твой долг - спасти короля.
Вот в этот-то момент Гектор и понял с беспощадной ясностью, что королева уже приняла решение. Она решилась раньше, чем Гектор помог ей войти в храм, раньше, чем родила - и сейчас принимает собственную смерть с тем же мужеством, с каким принимает её боец, готовый ради победы взорвать подкоп.
Гектор смотрел в её прекрасные глаза и думал, что видит королеву в последний раз. Они оба принадлежат долгу и государю, только что появившемуся на свет. Они оба должны защищать короля.
И если ценой жизни - то рок так сулил.
- Гектор, - тихо сказала королева. - Ты любишь меня?
У него не хватило слов. Любит ли он... Когда его государь, друг его детства, его господин, лучший из всех, привез из-за моря эту тоненькую синеглазую женщину с тяжелыми бледно-золотыми косами, Гектор стал ее паладином и поклялся жить ради нее, как ради своего короля. Гектор не женился, чтобы не нарушать идеальной верности своей святой госпоже. И - он готов на любую жертву ради неё.
Даже на такую. Его сердце разрывалось, но он был готов.
- Ради любви ко мне, - сказала королева нежно, - ради памяти моего супруга, который был тебе товарищем - спаси мое дитя. Я тебя... прошу.
Гектор склонился к самому полу и поцеловал грязный и окровавленный подол ее платья - королева, в первый и последний раз в жизни и в вечности, коснулась искусанными в кровь губами его потного лба.
Гектора захлестнуло ощущение горького счастья.
Королева просила, когда могла бы и приказать. Они оба были бойцами на одном ратном поле, на равных правах. Больше, чем всё, о чём Гектор мог мечтать.
- Не медли больше, - сказала королева, поцеловала младенца и протянула Гектору, как могла бы протянуть собственное вырванное сердце. - Уходи.
Гектор обнял ребенка, ощутив сквозь ткань плаща живое тепло, и вышел, не в силах оглянуться на темную фигурку, лежащую на полированном камне в золотом неземном свете...
***
Свита принца Бриана появилась в храме спустя четверть часа.
Сам Бриан, молодой статный красавец с роскошной вороной гривой, рассыпавшейся по плечам, в алом бархате, вышитом гербами королевского дома Святой Земли - Сердца Мира и Святой Розы - оглядывался по сторонам, щурясь и раздувая ноздри, как волк на ловле. Храм был темен и пуст. Заря догорала; от окон протянулись полосы бледного света, бессильные рассеять густой сумрак. Все храмовые наставники по личному приказу Варфоломея, духовника Бриана, служили благодарственный молебен не в этом храме, а в дворцовой часовне - так кто же мог отпереть эти двери?!
Она, она! Она, набожная курица, бегала по древнему подземному ходу сюда молиться по ночам, в сопровождении хорошенькой Саломеи, двуличной змейки, прекрасной в постели, и пса-Гектора, цепного волкодава ее муженька, милого братца. Она бегала сюда, чуть что - она снова прибежала сюда, надо было давно понять.
Надеется, что ее защитит древняя картина на штукатурке.
Повинуясь жесту Бриана, его люди принялись зажигать свечи. Хольм вдруг вскрикнул и выронил факел:
- Ваше высочество, в святой воде - кровь!
К нему бросились остальные. Лица сделались мертвенно-белыми в одну секунду. Бриан усмехнулся.
- И это, по-вашему, что-то вроде знамения? Трусы, дурачье! Осветите все углы, мы на правильном пути.
Он не ошибся. Обшаривая храм, его люди вскоре наткнулись на женщину, забившуюся в тесную нишу рядом с изваянием Божьего вестника. Бриан подошел взглянуть на нее.
Первая красавица трех королевств... Прическа развалилась, из нее выбиваются космы, торчат шпильки. Лицо, как у чахоточной побирушки, от драгоценного туалета остались грязные окровавленные тряпки, корсаж висит на ней мешком... это почему бы?!
Кровь хлынула к лицу Бриана. Он обозначил улыбку, блеснув острой белизной зубов:
- Как опрометчиво было подвергать опасности вашу бесценную жизнь, дорогая сестра. Ваша свита сбилась с ног, все вне себя от тревоги. Что вы делаете здесь, любезная моя Амалия?
Подняла глаза - всепонимающие, как у недобитого оленя.
- Я обезумела от скорби, ваше высочество. Я слаба, я всего боюсь. Я не осознавала, что делаю... может, Господь вёл меня...
"Ваше высочество", не "братец". Догадалась, сообразила, пёс-Гектор уцелел и успел ей набрехать - притворяется дурочкой, умная сука. Издевается кротким тоном. Ну, ладно.
- Дорогая сестрица, вы ведь рисковали не только собой, вы рисковали и драгоценным младенцем, который должен стать нашим королём... неужели вы рожали здесь, в этом месте, столь неприспособленном для столь интимных и опасных дел? Одна, без ваших дам, без повитухи? Как же вы могли...
Вздохнула, провела рукой по лбу.
- Я не помню, ваше высочество, ничего не помню... у меня горячка... мне больно. Дайте мне глоточек воды, у меня все горит внутри...
Лживая сука.
Нагнулся, поднял ее с пола, встряхнул, - её лицо исказилось от боли, - прижал спиной к крылу изваяния.
- Амалия, где ваш ребёнок? Я ничего не имею против вас, я всегда вас любил, но то, что вы делаете - непростительно. Вы осознали, что ваше дитя - король или королева?! Куда вы его дели?
- Я пить хочу, ваше высочество... позовите священника...
