Потом ему вдруг стало тошно и противно, и Аркен почувствовал, что не может и не хочет больше ничего видеть и слышать. Он рванулся прочь, и на этот раз Уртах не смог удержать его. Всего лишь несколько мгновений — и парня уже можно было видеть на дороге к Скруглу.
— Проклятый мальчишка, Курунтагово отродье! — процедил сквозь зубы Уртах.
Затем он окинул взглядом плато, где стояли падшие, убеждаясь, что его отсутствие на окончании церемонии вряд ли кого-то обеспокоит, и быстрым шагом поспешил вдогонку Аркену.
* * *
Аркен сидел на полу, едва не уткнувшись головой в угол, не желая замечать, что происходит вокруг. Уртах все вышагивал вдоль стены крохотной кельи, служившей обиталищем парня с тех пор, как он был посвящен. Падший, похоже, не знал, как лучше начать разговор, чтобы не испортить все окончательно. Он давно уже почувствовал, что с этим своенравным мальчишкой будет много мороки, и теперь понял, что не ошибался. Конечно, случаи, когда людям было непросто смириться с предстоящим прохождением Зеркала, нередки — и все же он чувствовал, что с Аркеном будет гораздо сложнее: если другие обычно протестовали молча, то в этом парне крылся дух бунтаря, который нелегко будет сломить.
К тому же, сосредоточиться Уртаху мешала парочка жутенов, которые, увлекшись своими брачными играми, так и норовили укусить непредвиденного гостя в самые неподходящие места. Наконец после очередной попытки ему удалось-таки прихлопнуть одного из них, и Уртах извлек из своего несуразного мешковатого одеяния курительную трубку, наполненную зельем, которое могли себе позволить только падшие. Он затянулся, и лишь тогда заговорил:
— Аркен, за что ты так не любишь Зеркало?
— А за что мне его любить? — в тон ответил парень.
— Но ты же сам все прекрасно знаешь! Давным-давно наш народ встал на греховный путь коварного Курунтага, за что и был навсегда изгнан Гимоном и заперт в этом отрезанном от мира краю. Но честный Гимон любит своих детей, какими бы они ни были, и поэтому оставил нам шанс на возвращение. Не всем, конечно, а только тем, кто окажется чист перед ним — а доказательством чистоты служит успешное прохождение Зеркала. Не будь Зеркала — никто из нас и мечтать не мог бы о выходе во Внешние Просторы! Но Гимон добр, вечная ему благодарность!
— Красивая сказка, — буркнул Аркен, даже не повернувшись.
— Как ты смеешь! — лицо Уртаха вздулось от негодования. — Это… это кощунство! Ты… сам… понимаешь, что сказал?
— Падший Уртах, я теперь могу говорить, что хочу. После того, как я войду в Зеркало, мне уже будет все равно.
— Вот как?! Ты думаешь, что уже завоевал себе право грешить, как тебе вздумается? Ты кем себя считаешь, ничтожество?!
— Ты не понял меня, Уртах! Я не хочу проходить Зеркало.
Лоб падшего покрылся потом, но он все же совладал с собой, и на этот раз заговорил спокойнее:
— Это я как раз понял, Аркен. Ты не хочешь проходить — но ты не понимаешь, от чего пытаешься отказаться. Ты привык жить в нашем скромном уголке, испытывать какие-то маленькие повседневные радости, и даже не хочешь понять, что по ту сторону можешь испытать радости во много раз большие! Разве Гимон не говорил, что жизнь дается человеку для того, чтобы прожить ее как можно более интересно и насыщенно? И разве здесь ты сможешь прожить такую жизнь? Нет! Ты даже не представляешь, сколько разнообразия можно встретить во Внешних Просторах по сравнению с этой жалкой задницей мироздания! На самом деле никто из нас не представляет, но ты даже не хочешь попытаться представить, хотя у тебя, более чем у кого-то другого, есть такая возможность! Вот послушай, например, что говорят древние сказания о малой доле чудес, встречающихся в изобилии во Внешних Просторах…
— Я слушаю, — без всякого энтузиазма произнес Аркен.
— Представь себе, например, дом без крыши, на который сверху поставлен другой дом, а на тот еще один — и так восемь раз, а то и два раза по восемь. Но только к тому же пусть этот дом будет восьмерной ширины. Но и это еще не все, потому что такие дома стоят целыми рядами, друг за другом, их там просто видимо-невидимо, и все это вместе называется город. И городов во Внешних Просторах полным-полно, и везде в них живут люди.
— И что же тут хорошего? В таком количестве они просто передавят друг друга!
Уртах поморщился.
— Ну, ладно тебе… А еще в этих городах есть быстроходы, которые обходят наши в четыре раза. И ходят они не на ногах, а на специальных кругах, называемых колесами.
— Быстроход на кругах? Та еще глупость!
— Да что же ты за странный человек, Аркен! Ну, а как тебе такое: люди носят с собой особые бумажки, и эти бумажки они могут менять на еду или всякие разные нужные вещи. У кого больше бумажек — тот может взять больше вещей. Вот такие чудеса. Но и это еще не все! У тамошних людей есть потрясающе увлекательная забава, которую они называют «война». Представь: собирается вместе много народа, гораздо больше, чем ты можешь себе представить, выстраиваются в линии, идут рядами, и у каждого из них в руках оружие… Ну, например, меч — это как нож, только намного больше. Или луки со стрелами — это вроде удона, из которого ты любишь сбивать крэнов, хотя, говорят, и не очень похоже, но все равно. И, представь, две таких огромных толпы стройными рядами идут друг против друга, и это, наверное, уже само по себе выглядит потрясающе. А потом они встречаются, и тогда-то начинается самое интересное… Аркен, ты слушаешь?
— …? Слушаю.
— Ничего ты не слушаешь! Неужели ты хочешь от всего этого отказаться? И не только от этого, но еще и от многого-многого другого, такого, что мы, находясь здесь, даже представить себе не можем!
— Но ведь наслаждаться всем этим уже буду не я!
Падший Уртах на миг призадумался:
— Конечно, во многом тем человеком будешь не ты. Не тот ты, какой ты есть сейчас. Но это будешь ты, знающий свое истинное предназначение в мире. Ты — устремленный. Ты — гораздо лучший, чем тот, что сидит передо мной.
— Значит, я не хочу быть лучше. Не хочу быть таким, каким был сегодня Берт.
Уртах всплеснул руками:
— Но ты же знаешь, что это только временно! Зеркало отбирает у человека многое, но тем самым и очищает его от грешной сущности, как завещал нам мудрый Гимон. Зато Врата дарят этому же человеку гораздо больше нового, и не просто нового, но лучшего! Да, Аркен, я повторяюсь, но я хочу, чтобы ты понял, наконец! Подумай как следует: неужели ты не хочешь стать лучше и сделать лучшей свою жизнь?
— Если это можно сделать только ТАК — значит, не хочу!
— Но, во имя святой Молнии, Аркен — почему?!
Только тут парень отвернулся от стены и посмотрел Уртаху прямо в глаза — да так, что тот вздрогнул:
