глаза....
Тогда-то я испугалась, а сейчас, припомнив этих самых барабулек и демонов, от души хихикнула и
разулыбалась, бубня себе под нос: ‘Демоны на барабулек. Хи-хи! Демоны!’
– Тварь! – Взвыла позабытая мной в процессе старательного абстрагирования дамочка, и ‘окно’
заволокло белёсым туманом. – Впервые вижу такую бессердечную дрянь! Да как ты можешь? Прямо
не человек, а демонское отродье какое-то...
Я озадаченно хмыкнула. Эк её проняло-то! Знать бы ещё в чём конкретно дело. Так, на всякий
случай, чтоб иметь в виду, что именно цепляет стерву за живое.
Давление на плечи заметно ослабло, но вставать не было смысла (всё равно, ведь гадина заметит).
Дополнительной возможности порадоваться блондинке давать не хотелось, и я попросту уселась на
нагретые солнцем камни площади, подогнув под себя ноги. Устраиваясь поудобнее, против воли
слышала её злобный бубнёж. Правда, через слово, но и этого хватило, чтобы навострить уши.
– Нет, точно демонское отродье. Целое село на её глазах! И ведь специально в пустом мире брала,
и всё равно. Сколько же эти демоны сил набрали, если по техногенным мирам шастают туда-сюда?
Не сорвалось бы... И главное, как быть с этой бездушной тварью теперь? Беды Богов её не трогают,
смерть и кровь людей тоже... Надо подумать... Хотя демоны жутко любвеобильны, да и собственники
похлеще чем... А что, если...
На некоторое время блондинка замолкла, а я мучительно пыталась понять, что ей от меня нужно, в
конце-то концов. И при чём тут демоны? Мои светло-русые волосы, серо-голубые глаза, да и вообще
облик в целом, на демоническую внешность никак не тянут. Даже если допустить существование
демонов в принципе, каким боком это меня может касаться, а? Если только...
Смутная догадка заставила задохнуться от ужаса. Ведь, если принять как данность реальность
этого сна, то и показанное навеявшей его ведьмой тоже моет оказаться, не банальными картинками,
а...
– Ну что ж, – Вкрадчивый голос незнакомки звучал насмешливо-издевательски. – как говорят у вас
на Земле, Бог троицу любит. Так что смотри. Это тебе на сладкое...
Белое марево воздушной стены снова дрогнуло и разделилось на три одинаковых ‘окна’. В одном я
увидела статного красавца, в котором легко узнала брюнета-воителя, виденного на ярмарке. Он сидел
на верхом на огромном белоснежном жеребце и смотрел сверху вниз голубыми, как небо в ясный
полдень, глазами.
Чёрные, чуть волнистые волосы лежали на вороте белоснежной рубахи. Серые штаны плотно
облегали мускулистые бёдра, не оставляя сомнений в мужественности их обладателя, и вгоняя в
краску. Несколько самоуверенное и жестковатое выражение на скульптурно вылепленном лице
смягчала мягкая манящая улыбка.
Во втором окошке самозабвенно хохотал, запрокинув голову, богатырского сложения блондин в
чёрном бархате, кружа в танце невысокую женщину в длинном бирюзовом платье. Вокруг них
толпился разряженный в пух и прах народ. Сотни свечей отражались в огромных зеркалах,
украшающих бальный зал. Вот пара на мгновение замерла, и мужчина повернул голову ко мне. В его
тёмно-серых глазах светилось счастье. На левой щеке появилась ямочка, а улыбка...
Если б не сидела, точняк бы плюхнулась и отбила мадам сижу. Такое убойное сочетание упрямства,
нахальства, силы и нежности – слишком для неизбалованной мужским обществом меня. Сглотнув, я с
трудом оторвала взгляд от незнакомца и посмотрела на третий экран.
Ещё один обалденный мужчина, на этот раз медно-рыжий шатен с яркими золотисто-зелёными
глазищами. Он стоял, оперевшись обеими руками на тяжёлый большой стол, сосредоточенно
вчитываясь в книгу, лежащую между ними. Тёмно-зелёная туника подчёркивала мускулистый торс и
широкие плечи. Несмотря на серьёзное выражение лица, на чётко очерченных губах лежала тень
лукавой усмешки, будто он привык насмешливо улыбаться.
Сокрушенно покачав головой, он взлохматил чуть длинноватые пряди на затылке и, вдруг, в упор
пристально и проницательно посмотрел мне в глаза, словно в душу. Вздрогнув от неожиданности, я
отшатнулась, а он по-мальчишески улыбнулся и протянул мне руку.
– Нравятся?
Когда ехидно-торжествующий вопрос злобной стервы ударил наотмашь, я поняла, что выдала себя
с потрохами, не сдержала эмоций. Дура... Все три мужчины замерли, превратившись в объёмные
портреты. И ведь непонятно, что меня зацепило.
Безусловно, каждый из них был хорош. Каждый по-своему неповторим и интересен, но что с того?
Здорово, конечно, знать, что такие мужчины в принципе есть, но мне-то какая разница? Есть, да не
про мою честь. Хоть в своём теле, хоть в теле лошади, всё равно, не моего полёта птицы. Да и
вообще...
– Будь ты поумней и посговорчивей, – Прошипела блондинка издевательски насмешливо. –
получила бы кого-то из них, а так...
Сердце упало и я едва сдержала заполошный крик, когда все три ‘окна’... Нет, не исчезли. Просто
сменили демонстрируемые картинки.
Теперь красавец-брюнет лежал навзничь на земле. Из его груди торчала рукоять ножа. По светлой
ткани рубахи расползалось бурое пятно, а голубые глаза невидяще смотрели в усыпанное звёздами
небо с искажённого гримасой боли лица.
Вместо блондина – сплошное кровавое месиво с выступающими обломками костей и обрывками
сухожилий. Но, что хуже всего, последнего мужчины не стало вообще. Третье ‘окно’ было затянуто
тошнотворно-бурым пульсирующим маревом, сквозь которое проступали очертания непонятно чего...
– Так будет. И это только твоя вина. – Отчеканила стерва холодно – Подумай, пока есть время.
Возможно, если очень хорошо попросишь, я сохраню жизнь кому-то из них. – Женщина звонко
рассмеялась и добавила. – Если захочу!
Я из последних сил сдерживала рыдания, подступившие к горлу, когда ‘окна’ растаяли, и блондинка
небрежно взмахнула рукой. Сон дрогнул, пошёл трещинами и осыпался сотнями искристых осколков...
Я вскочила на ноги. И очень вовремя, кстати. Со всех сторон к угасающему костру тянулись чуть
отличающиеся по оттенку от ночной тьмы языки мрака. Чёрт знает, что это значит, но проверять на
своей шкуре что будет, когда они доберутся до нас, не хочется совсем. И даже если мой страх –
последствия странного сна-наваждения, плевать! Лучше перебдеть чем недобдеть!
Находясь буквально на волосок от истерики, я взвыла белугой. Алехандро, даром что инвалид,
взвился в момент. Но я, всё равно, оказалась быстрее и за пол секунды до того, как он выхватил из-за
пазухи памятный ножичек, швырнула в ближайший ‘язык’ горящую ветку.
Видимо, не зря, потому что темнота зашипела разъярённой кошкой и отпрянула. Мой зомбик
позеленел, что впрочем, мало повлияло на его привлекательность. Тем более, что колер на личике и
без того неоднообразный.
Мама! Тьма по углам обрела глаза. Золотисто-рыжие и очень-очень злые. Само по себе жутковато,
конечно, но не так чтобы очень, а вот их колличество...Сотни и сотни крохотных глазок на одно, пусть
и просторное помещение... Это пугало. Сильно. Очень сильно!
И без того ‘спокойная’ после демонстраций смерти, икнув, я сиганула через костёр, расшвыривая
копытами горящие ветки. Наплевав на брезгливость и прочие заморочки, каким-то даже для себя
самой загадочным образом, ухватила Алехандро за рваньё и зашвырнула себе на спину.
Бедный горбун от неожиданности только крякнул и вцепился в мой хвост. А потом он заорал. Громко
так, со вкусом, от души... Видимо потому, что из мрака, вспучившегося и брызнувшего окрест
угольными каплями, на нас налетел рой фей. Золотистых, крохотных и очень злых.
Выбивая грудью дверь, я успела заметить чёрные прожилки на полупрозрачных стрекозиных
крыльях и тёмные пряди в блондинистых шевелюрах, миловидные личики и кроваво-алые безумные
глаза, мерцающую бликом солнечного луча кожу и острые иглы миниатюрных кинжалов. Каждая
феечка вряд ли была больше человеческой ладони, но все, вместе взятые, они с лёгкостью могли
искромсать нас с Алехандро на бутерброды. А однозначность их намерений почему-то не оставляла
ни малейших сомнений.
Уже вылетев на улицу, я вспомнила об оставленных в домике-бункере припасах и на ходу
обернулась. От жуткого зрелища, меня передёрнуло и, пропахав копытами мокрую, склизкую после
дождя землю, я резко затормозила. Горбун не удержался и, перелетев через мою голову, плашмя
шлёпнулся прямо разноцветным личиком в радостно хлюпнувшую грязь.
А сзади... Квадратными глазами я вылупилась на фей в проёме выломанного прохода. Первым, что
