Глава 7: На тропе войны.
Ни отрубленной головы, ни пиратского клада, ни сушеных пауков — ничего из этого, разбирая бабушкины сундуки, я так и не обнаружила, хотя очень сильно надеялась. Впрочем, кое-какими находками я все-таки похвастаться могла. К ним относился небольшой мешочек с деньгами, мигом отправившийся к моим запасам, да кое-что из вполне приличной одежды.
В одном из сундуков я нашла хорошее черное платье, что почти подходило мне по размеру; строгий брючный костюм с белой блузкой и пышным воротом — такой могла бы носить аристократка; и красивый темно-серый плащ, отливающий серебром.
В другом сундуке можно было смело выбрасывать все и сразу, но я искренне порадовалась, что не сделала так. В ворохе вещей нашлись портрет и письмо, которое было адресовано мне. Но его я открыла в последнюю очередь, потому что никак не могла оторвать взгляд от изображения. На нем словно нарисовали меня и в то же время совсем не меня. Если бы не надпись на задней стороне, я бы так и не поняла, что это портрет моей бабушки.
Теперь предельно ясно, почему представители братства требовали артефакт от меня. Они нас просто перепутали, потому что мы с этой девушкой были похожи как две капли воды.
Интересно, сколько же ей было лет? Это же просто странно — иметь бабушку, которая выглядит не старше тебя.
Третий сундук оказался под завязку набит всевозможными травами, порошками, мазями, притирками и прочими ингредиентами. Каждый мешочек был аккуратно подписан и завязан, что открывало для меня новые возможности в плане торговли. Денег и времени мне этот сундук сэкономил целую прорву.
Окончательно расправившись с уборкой, я накормила кота влажным кормом, который он у меня просто вытребовал в обмен на запеченную курочку с овощами. Я так и не поняла, когда мы опустились до шантажа, но его нездоровое влечение всерьез начинало меня беспокоить.
А еще меня смущало, что он напрочь отказывался ходить по своим делам в лоток, предпочитая ему унитаз. Он его вначале вообще за сито для муки принял, а когда я рассказала, что это, спрятал за шкафом в самый дальний угол. Ну хоть домиком своим пользовался, и на том спасибо.
Повалявшись в ванне с пеной, которая вновь возвращала меня в мой мир хотя бы в воображении, я отправилась делать наброски планов для завтрашних занятий. Ночь прошла хорошо. Я даже не вздрагивала и не просыпалась, постепенно привыкнув к шуму на улице, а вот утро меня в восторг не привело.
Проснувшись от будильника, я поняла, что совсем не хочу идти на занятия. Может, дверь опять сломать, а?
— Имей совесть! — разорялся кот, накладывая мне в тарелку кашу. — Там же дети ждут!
— Они не дети, — поправила я, удрученно сползая с кровати.
Настроение было просто паршивым. Позавтракав и приведя себя в порядок, я вышла на улицу и поняла, что к чему. Над академией зависли темные тяжелые тучи. Они пронизывали мокрую землю дождем, образуя глубокие лужи. Вернувшись в дом за плащом, я выбралась за порог и почти тут же промокла насквозь. Холодный ветер пробирал до самых костей.
Вот вам и осень явилась. Я не любила это время года и одинаково любила. Не любила как раз из-за вот таких холодных и мерзких дней, когда хочется обратно в кроватку, под плед да горячего чаю, а любила за теплые золотые деньки, когда пахло прелыми листьями, что умиротворяющее шуршали под ногами.
— Давай быстрей, — окликал меня кот, постоянно подгоняя.
Но, как оказалось, подгонял не зря. На одно важное мероприятие, о котором меня никто не предупредил, я все-таки опоздала.
Ректор встретил меня на первом этаже, в холле академии, стоило нам с котом в него ворваться. То, что утро точно не доброе, я поняла сразу же по выражению его лица.
— Почему вас не было на завтраке? — поинтересовались у меня требовательно, недовольно сложив руки на груди.
— Потому что завтракать я предпочитаю дома.
— Вы пропустили совет, — огорошили меня.
— Простите, а он проходил прямо в столовой? — вместо возмущения во мне родилась злость. Получив в подтверждение величественный кивок, я задала вполне логичный вопрос: — А откуда я, простите, должна была знать, что на завтраке в столовой будет проходить совет?
— Позавчера… — начал было ректор и тут же осекся. — Впрочем, неважно.
— А обсуждали-то что? — Я торопливо обошла мужчину, намереваясь подняться в класс.
— Поведение ваших оболтусов.
Я помрачнела. Пятой точкой еще заранее чувствовала, что в покое меня в этой академии не оставят. А все потому, что вместо маленьких миленьких детей мне подсунули здоровенных лбов, у которых сейчас на уме совсем не игрушки. Им кровати тесные на двоих!
— Вам необходимо провести с ними беседу, — предсказуемо оповестил меня Артимус.
— И что они уже успели натворить?
А натворить за два дня своего пребывания в стенах академии они сумели многое. В первый же день довели до нервного срыва кастеляншу, которая выдавала им постельное белье и академическую форму.
— У них есть форма? — прервала я рассказ в жанре ужаса.
— Удивлены? Значит, и к вам они вчера пришли кто в чем, а это в стенах нашей академиинеприемлемо.
У меня целиком и полностью создавалось ощущение, что отчитывали сейчас именно меня.
— А что они кастелянше сделали?
— Вечером притащили шесть комплектов испорченного белья, а нового на замену нам еще не доставили.
— Чем они его испортили? — я спросила, да, но знать совершенно не хотела.
— Они практиковали заклинание огня и прожгли в нем дыры. Но это еще не все. Две комнаты полностью погрязли в копоти, а впоследствии еще и были затоплены, когда пожар пришлось тушить. Хорошо еще, что пустых комнат у нас пока много.
— Я обязательно сегодня проведу с ними разъяснительную беседу.
Нет, ну а что я еще могла сказать? Правила поведения в академии мы обсуждали еще вчера. Ну как обсуждали? Я рассказывала, они слушали и даже что-то записывали.
— Боюсь, одной разъяснительной беседой не обойдется. Вчера после занятий они ускакали в город.
— Им запрещено выходить в город? — О таком правиле я точно не слышала.
— Не запрещено, но четыре драки, устроенные ими, и разрушенная таверна — это теперь проблемы академии. А у меня нет лишних средств, чтобы возместить хозяину таверны убытки. И это еще не все.
Прикрыв веки, чтобы переждать приступ бешенства, я со всей ясностью поняла, что в кабинет буду подниматься уже седой. Два дня… Они в академии только два дня, а понаворотили уже выше моей головы!
— Троих студентов мне этим утром пришлось вызволять из городской тюрьмы. Еще шестеро пришли сами, хотя обязаны ночевать в академии. Поговорите с ними, а иначе это сделаю я.
Последняя фраза прозвучала донельзя угрожающе, что мне как-то разом даже стало жалко своих студентов. Кивнув в подтверждение того, что все услышала, я уже намеревалась смыться вслед за давно сбежавшим котом, но меня внезапно поймали за руку.
Мягенько так, но настойчиво.
— И кстати, вы сегодня прекрасно выглядите.
— Угу, — вякнула я, предпринимая попытку высвободиться.
Бесполезную попытку.
— Может быть, сегодня тоже вместе поужинаем?
— Хотите показать мне разрушенную таверну и не желаете идти туда в одиночестве? –предположила я.
Уж слишком хитрым мужчина выглядел. Будто что-то задумал и не признается.
— Вы несказанно догадливы.
Кажется, мне удалось удивить господина Прайвса.
— Ну не на свидание же вы меня зовете, — пробухтела я, потирая запястье, которое все-таки освободили из крепкого захвата.
— Как знать. Удачного вам дня, Лилия.
Пока я поднималась на свой этаж, все думала над тем, как ректор на меня смотрит. Я видела много взглядов, обращенных в свой адрес. Некоторые из них были именно вот такими — с огоньком, но за этими взглядами никогда не стояло того, что я искала в мужчинах.
Интерес, похоть, желание, азарт — все это без труда читалось в их глазах, однако быть девочкой на один раз мне не хотелось от слова совсем. Таким потом не признаются в любви, после единственной совместно проведенной ночи. Таких не берут замуж, потому что ищут в девушках совершенно другие качества, где аморальное поведение даже не значится в длинном списке.
