Убийца же теперь выглядел, как какой-нибудь Рамзес в музее — такой же сухонький и безобидный. И только два клинка, перепачканные кровью, напоминали о том, кем был этот человек...
А мечи, кстати, выглядели очень заманчиво.
Я осторожно переступил через узловатый корень, петляющий по каменистой поверхности, наклонился и протянул руку к одному из них...
И пещеру в третий раз огласил дикий мужицкий вопль.
Мой.
Массивная рукоять с пышным навершием и россыпью драгоценных камней вспыхнула с такой яростью, будто меч решил отомстить за своего хозяина. Невидимая волна отшвырнула меня в сторону — долой с плато, аккурат в центр всей этой каменной кастрюли.
— А-ааааааааааа! — заорал я, осознав, что твердь ушла из-под ног, и теперь между мной и моей смертью — всего секунда пути и прозрачный воздух...
И в это мгновение у меня над головой будто зажглось черно-красное солнце.
Начертание исполинских размеров, скрывавшееся в сумерках уходящего ввысь купола, вдруг активировалось и разом осветило все галереи спускавшихся сверху вниз ярусов.
Я перестал падать и на несколько секунд просто завис в красном луче — а потом свет погас...
И я ощутил знакомое гадливое чувство, будто вошел в портал. Вот только еще никогда переход не длился так долго!
Когда, наконец, меня вышвырнуло из темноты, я звучно плюхнулся в какую-то мягкую пахучую жижу, будто в последствия прорвавшейся канализации.
Вокруг меня неоново флюрили сталагмиты, мягкий фиолетовый свет струился по огромной пещере — то ли ледяной, то ли мраморно-белой, я еще не успел понять.
А над моей головой, плавно покачиваясь, парило что-то странное. Оно выглядело как комок бежевато-розовых сфер, причем эти сферы ничуть не напоминали воздушные шары. Поверхность некоторых заметно пульсировала, кое-где проступали голубоватые выпуклые линии, будто жилки на живом теле. В общем, эдакая гроздь из мясисто-глиняных пузырьков, каждый из которых мог бы вместить меня целиком.
Я медленно поднялся, продолжая разглядывать нечто.
И, видимо, «нечто» это почувствовало.
Потому что внезапно встрепенулось, и в каждом пузыре открылся здоровенный круглый глаз.
— ТЫ. ЧТО. ТАКОЕ? — прогремело у меня над головой...
Глава 9. Тентакли, несварение и склероз
— ТЫ. ЧТО. ТАКОЕ? — спросило существо, и звук его голоса ударился мне в грудь, как волны из хорошего динамика на танцполе.
— Я... Я — человек, — ответил я, нутром почуяв, что созданию таких колоссальных размеров и нетривиальных очертаний интересны не имя-фамилия, а наименование моего биологического вида.
— Чело. Век. — проговорило существо, полуприкрыв глаза. По сферам несколько раз волнообразно прошло радужное сияние. — Чело. Век. А! Помню.
Из щелей промеж его сфер вытянулись мясистые щупальца и потянулись ко мне.
— Чело век — приятно. Мне приводили чело век. Родились дети. Монстры.
Мясистые щупальца легли мне на плечи, крепко обвились вокруг пояса. У меня волосы на затылке встали дыбом от мысли, что это за часть тела с точки зрения функций и с какими намерениями существо протянуло ко мне все это добро!
— Ты. Тоже. Должен родить от меня?
— Нет!!! — выкрикнул я — прям-таки из самых глубин своего сердца. — Я — мужчина!
— Что значит — Му Щина? — заторможенно спросило существо.
— Я по-другому устроен и не могу рожать!
— Да? — в заторможенном голосе существа прозвучало искреннее удивление. И, шумно вздохнув, оно добавило. — Жаль. Неполноценная модель — жаль...
Щупальца отпустили меня и втянулись в складки промеж сфер.
Я содрогнулся.
Забыть бы поскорее и никогда не вспоминать. Господи, меня обнимали настоящими тентаклями!..
Держись, Даня! Не блевать! Дыши глубже!
— Тогда. Зачем. Ты здесь? — спросило меня сферическое нечто. — Жертва мне не нужна. Я больше не ем. Чело веков. Давно. Я слишком стар. Материальная пища не усваивается. Пучит сферы.
— Слава богу!.. — сорвалось у меня с языка.
— Какому богу. Ты. Воздаешь славу. В моем святилище? — недобро прищурились глаза существа.
— Тебе, о великий! — быстренько прикинулся я валенком. — За твое милосердие! Жаль, что я не знаю твоего имени! — крикнул я сферам.
— Мне тоже. Жаль. — вздохнуло божество.
— Так позволь мне его узнать! Кто ты?
— Не помню, — протянуло существо. — Не помню имени. Забыл. Я стар...
Вот это поворот. Сферический монстр страдает склерозом?..
— Но ты ведь... Ты ведь — бог? Верно?
— Я — Таящийся у Порога. Ключ и Врата. Открыватель Пути. Молодые боги ничего не знают. Я — знаю. Помню. Входы и выходы. Запоры и Пороги.
— Ты — «Ключ и Врата»?.. — эхом повторил я. Сердце заколотилось быстрей, руки похолодели. Потому что на моей памяти «ключом» до сих пор называли только одно живое существо — меня.
— Да. Это я.
— Ты — Ключ и Врата... куда?
— Повсюду. Везде.
— Например... в донорский мир?.. — осторожно спросил я.
— Повсюду. Я тот, кто строил мосты. Хотя... Не помню. Возможно, я был не один. Или я не был... Не уверен. Я слишком стар...
— Ты старше Зевса?
Божество широко распахнуло свои многочисленные очи.
— Зевс? Что такое — Зевс?..
— Одно из главных божеств, вроде как, — неуверенно проговорил я.
— Не знаю такого.
— А кого еще из богов ты помнишь?
— Тартара. Хаоса. Анума. Нергала помню. Юные, сильные. Потом приходили чьи-то потомки. Имен я не спрашивал. Может, и Зевс приходил. Я не знаю...
— Но почему ты здесь, а не в мире богов?
— Я слишком много знаю. И умею жить без чаши. Опасное знание. Угрожает совету. Вся его власть над другими богами — в чаше. И меня изгнали. Забыли. Чтобы я умер быстрей.
Меня осенила догадка.
— Это ты научил Нергала, как жить без чаши?..
Сферы забытого божества опять засияли.
— Может быть.
— Ты не помнишь?
— Ты так говоришь, будто я какой-то склеротик, — заметно внятней, чем прежде, проговорила неведомая сущность. В голосе звучала обида.
— Нет, что ты! — поспешил я его разуверить в подобном предположении.
— Потому что я не помню свое имя.
Я фыркнул.
— Ну и что. Подумаешь! Разве это склероз? Так, легкие признаки старческой деменции.
— Деменция, — мечтательно повторило божество. — Красиво звучит. Как коалисценция. Экзистенция. Да, так лучше. Мне нравится.
— Так это ты подсказал Нергалу?..
— Может быть, — упрямо повторил бог свой предыдущий ответ.
И тут до меня дошло, что он просто не хочет говорить правду, но и лгать не умеет. Потому что и правда что-то подсказал юному и сильному Нергалу, однако делиться этой правдой не спешит по каким-то своим причинам.
— Как же тебя смогли изгнать, если ты так мудр и стар? — спросил я.
— Старость уязвима, — сказал бог. — Я был дряхлый. Стал забытый. Безымянный. Если бы я мог вспомнить свое имя!..
— Но ты не умер.
— Нет. Я умею питаться. Молодые — глупые. Им нужна большая дверь. Им нужны золотые храмы и блюда подношений. Они кормят свои миры богами, а богов кормят энергией миров. Мне достаточно замочной скважины. Я умею питаться страхом безумцев и памятью знающих. Ведь с той стороны так часто кто-то оказывается около двери. Они умеют слышать несказанное. Видеть тех, с кем никогда не дышали единым воздухом. И скважины им достаточно, чтобы чуять мое дыхание. Дыхания достаточно, чтобы верить. Они рассказывают другим, и другие тоже верят. И прямо сейчас я чувствую новую волну пищи, будто за твоей спиной стоит еще кто-то, а за ним — еще многие... Те, что вспомнили обо мне. Те, что узнали меня. И будут питать меня своей памятью...
Я внимательно слушал каждое его слово, позабыв прежний страх. Мне даже было жаль этого бедного позабытого бога.
Нельзя же так обращаться со стариком! Вышвырнули, как старую вещь.
И вообще, что он имел в виду, когда сказал, что миры кормят богами, а потом миры кормят богов?..
