правдоподобный ответ и, хвала Богине-матери, сумела.
— Волосы служат мне вместо подушки. Так даже мягче[1].
— Как интересно, — протянул Унташ, — ты умна и находчива, прекрасная Арчита, — старейшина провел ладонью по бритой голове, — жаль, мне нет до этого никакого дела, — девушка вскинула брови, и глава селения, осклабившись, добавил, — до волос, разумеется.
— Понимаю, — коротко ответила она.
— До тебя же мне… есть дело.
Синие глаза вновь стали откровенно пожирать Арчиту. Та с трудом сдерживалась, чтобы не дернуться. Пальцы, измазанные глиной, ухватились за рукоятку кинжала. Девушка надеялась, что Унташ не видит, как дрожат ее руки под одеждой.
— Уже пора? — вяло спросила жрица.
— Я не люблю откладывать важные дела слишком надолго, — покровительственно молвил Унташ, — да и ты, уверен, хочешь получить от меня щедрую награду как можно скорее. Дабы вновь восхититься моим великодушием.
«Все, чего я хочу, так это убраться отсюда!».
— Но ты выглядишь нездоровой, прекрасная Арчита, — подметил старейшина, продолжая пожирать ее глазами.
— Все хорошо, господин. Мне просто нужно еще немного времени.
Унташ усмехнулся:
— Как пожелаешь, как пожелаешь. Будет совсем некстати, если во время важного обряда ты упадешь и лишишься чувств.
— Благодарю, господин.
Арчита хотела поклониться, но вовремя остановилась. Не хватало еще по глупости выдать себя. Поэтому лишь вяло улыбнулась.
— Тогда я зайду к тебе немного позже. Дам время собраться и привести себя в порядок.
— Спасибо.
Унташ уже хотел опустить занавесь, как вдруг его взгляд пробежался по полу, наткнулся на открытый кувшин, а затем вновь вернулся к жрице. Внутри Арчита вся сжалась. Ей казалось, что этот взор прожег ее насквозь.
— Ты пролила воду? — хмуро поинтересовался он.
— Ночью захотела пить, — ответила девушка, — не заметила сосуд и случайно задела его.
— И почувствовала себя плохо?
Арчита промолчала, ибо не нашла, что ответить. Унташ же склонил голову на бок и прищурился. Он внимательно оглядывал жрицу с ног до головы. Девушка молилась всем богам, которых знала, чтобы жуткий хозяин дома не заметил ничего подозрительного и убрался отсюда.
— Ты дрожишь, — наконец, изрек он, — и у тебя лоб в испарине.
— Да, — натянуто выдавила она, — мне нехорошо, но скоро пройдет.
— Похоже, вода в кувшине оказалась несвежей, — пришел к выводу старейшина, — придется наказать мою рабыню самым жестоким способом. В который раз своими паршивыми действами она очерняет мой лик перед тобой. Пора положить этому конец.
У Арчиты защемило сердце:
— Не надо, господин.
— Здесь я решаю, что надо, а что нет! — резко и внезапно грубо оборвал Унташ. — Сколько еще можно выставлять меня на посмешище?! Настало время преподать ей хороший урок. Который она запомнит на всю жизнь!
— Господин…
— Я вернусь спустя час, — бросил старейшина, опуская занавесь. Уже через миг он скрылся в сумраке. Тяжелые шаги отдавались в пустоте коридора.
Девушка зажмурилась и тихо выдохнула. Шмыгнула носом. Из глаз потекли слезы.
«Из-за меня… несчастная женщина пострадает из-за меня. Но что я могла сделать? О, Богиня-мать, что я могла сделать?! Прости… прости… прости!».
Она должна была помогать людям, а не обрекать их на мучения. Жрица поддалась искушению… ради собственной жизни.
Арчита вынула руки из-под одежды и прикрыла ладонями лицо. Плечи начали сотрясаться от беззвучных рыданий. Слезы смешались с коричневой глиной, оставляя на лице грязевые разводы. Но в эту секунду она не думала об этом. Произошедшее за последние сутки надломило дух. Она чувствовала слабость. И только спустя пару минут с трудом заставила взять себя в руки. Ей было безумно жаль рабыню. Она даже думать не смела о том, что с ней сотворит этот деспотичный изверг. Но у нее есть час. Час на то, чтобы скрыть эту проклятую дыру в стене и подумать над тем, что делать дальше.
***
Пока Арчита спешно замазывала глиной отверстие в стене, ее мозг лихорадочно искал выход. Руки дрожали. Пальцы перепачкались в коричневой массе, однако пусть медленно, но проем стал исчезать. Девушка старалась громко не дышать и не шуметь, дабы не привлечь внимание Унташа. Она то и дело прерывала работу и вслушивалась в то, что происходит вокруг. Но старейшина, судя по всему, находился далеко и был занят более важными делами.
«Истязает ту несчастную… из-за меня»
Дом стоял в полной тишине.
Пока тело работало над сокрытием содеянного, разум пытался переварить все, что свалилось на жрицу.
«Как? Как он мог так поступить со своими людьми? Богохульник! Мерзкий богохульник! Боги покарают его за это!».
Однако всевышние почему-то не спешили низвергать на голову старейшины свое справедливое возмездие. А Арчита была уверена — мерзкий изверг его заслужил уже давно.
Мысли постепенно переметнулись с божьей кары на то, что же ей делать дальше?
«Бежать отсюда я сейчас не могу. Надо выйти из дома, снаружи будет больше возможностей. Стоит попробовать. Рассказать местным правду. Что Унташ жестоко расправился со жрецами в угоду собственной прихоти… собственной прихоти…».
Девушка замерла, когда ее мысли сделали этот виток. А собственной ли?
Руки, испачканные глиной, слегка тряслись от пережитого, но в этот момент она не обращала на них внимания. Жрица уставилась невидящим взором в стену, погрузившись в себя.
Она вновь вспомнила тот зазывающий голос, который услышала на подходе к селению. Вспомнила страшное видение, ниспосланное ей этой ночью… ниспосланное кем? Она не хотела знать ответа. Но догадывалась, что некто подталкивает ее на совершение обряда. Кто-то возжелал, чтобы Унташ выкорчевал лес и разработал рудник в горах. Быть может, старейшину тоже нечто толкает на это?
«Сделай так, как велит Унташ».
Арчита до крови закусила губу.
«Я не должна идти против воли богов. Что бы ни случилось».
Однако в открытую выказывать неповиновение Унташу нельзя. И доказательство тому — разлагающиеся тела по ту сторону стены. Как только основная часть дыры скрылась за слоем глины, запах стал менее резким. Настоящее чудо, что старейшина его не почуял.
Остается лишь одно — попытаться сбежать, когда глава селения повезет ее на место обряда. Или попробовать позвать на помощь местных жителей. Рассказать им правду. Но ни в коем случае не поддаваться воле старейшины. Иначе здесь произойдет нечто ужасное. Похожее на то, что случилось в долине Синдху много лет назад. Принимая жреческий сан, Арчита поклялась, что будет чтить законы Богини-матери и наставлять людей на истинный путь. И ее решимость следовать намеченному пути оставалась непоколебимой. Пусть и позволила она себе минутную слабость.
«Помни себя» — пронеслись в ее голове слова напутствия от отца.
Он не был ей родным отцом, но смог заменить настоящего. Родной сгинул там… среди стен Мохенджо-Даро…
… града мертвецов…
