Вечер ещё не наступил, а Евсевий был уже под мухой.
— Так, значит, ты говорил с Константином? — спросил он, как обычно, отрывисто и грубо. — Что думаешь?
— В основном я рассказывал Косте о наших родовых этериях. С памятью у него действительно плохо.
— Не удивительно. После пули в башке никогда уже не будет хорошо.
— И тем не менее, вижу, что Костя стал очень рассудительным и разумным юношей. Он схватывает всё налету. И суждения у него… довольно зрелые.
Последняя встреча с Костей несколько озадачила Андрея. Его удивляли перемены в характере парня. Тот стал значительно более уверенным, более решительным и теперь явно был себе на уме. Костю словно подменили.
— Взрослеет, — произнёс Евсевий. — Чему удивляться? Ты сказал ему, что я просил?
— Сказал.
Возникла пауза. Андрей поставил стакан на стол.
— Знаешь, Андрей, я вот о чём подумал, — прервал молчание Евсевий. — Может быть, мы не там ищем убийц?
— В каком смысле, не там?
— Над нашей семьёй нависла угроза. Мы обязаны разобраться. Пусть эфоры клана ищут убийц на окраинах. А мы будем искать здесь — искать тех, кто предал семью. Это могла быть Ирина.
— Ты думаешь, что это… Ирина? — Андрей с сомнением посмотрел на Евсевия.
— Ей нужна власть. Не видишь что ли? Костя может быть в опасности. Весь род может быть в опасности!
— Конечно, проверить можно, но… я не думаю. Это очень не похоже на неё. Она та ещё штучка, но…
— Не строй иллюзий. Она коварна. Мы не знаем, как далеко она зайдёт.
— Я сделаю всё, что в моих силах, — сказал Андрей.
— И ещё. Готовь вылазку. На следующие выходные запланируем охоту. Костя поедет с нами. Все поедем.
— Думаешь, стоит? В такое время?
— Мы отвечаем за безопасность на нашем участке. Что бы ни происходило, наше дело остаётся неизменным. А Костя до семнадцати лет должен получить опыт. Так хотел Дмитрий.
Андрей снова искоса посмотрел на родственника. Тот вёл себя так, словно уже был предводителем рода, хотя герусия ещё не утвердила должность наместника и опекуна для Льва Васильевича.
В последние годы Евсевий, Дмитрий и Фёдор Васильевич разделили ответственность поровну, но Дмитрий погиб, а Фёдор Васильевич в связи с преклонным возрастом собирался отойти от дел. Оставался Евсевий. И Ирина. Она ведь действительно могла попытаться захватить власть над родом. Андрей и сам думал об этом, а Евсевий даже сомнений по этому поводу не испытывал.
— Хорошо, я буду готовить вылазку, — кивнул Андрей.
* * *
— Я заинтригован, — проговорил я, окидывая взглядом молодую учительницу. — Что у вас за дело ко мне, раз мы остались после уроков, да ещё и наедине?
Ника Гордеевна усмехнулась и посмотрела на закрытую дверь класса:
— Видишь ли, Костя, есть дела посерьёзнее нашего предмета.
— Кто бы спорил. А что именно?
— Да вот, дошло до моих ушей, будто у тебя был разговор с одним из учеников из восьмого класса — с Григорием Мономахом.
Я сразу же понял, что преподавательница совсем не шуры-муры тут собралась крутить. Она как-то была связана с этой компанией.
— Да, мы разговаривали, — ответил я.
Ника Гордеевна повернулась ко мне и посмотрела очень внимательным пронизывающим насквозь взглядом, словно следователь на допросе. На допросе я никогда не был, но следак знакомый имелся — мой одноклассник. Звал меня к ним в отдел работать. Я не пошёл — платили мало. У него жизнь и карьера неплохо складывались, да в тайге два года назад медведь его задрал.
— О чём же была ваша беседа? — Ника Гордеевна говорила сухим деловым тоном.
— Если вы знаете, что у нас была беседа с Григорием Мономахом, то и о чём она была — думаю, вам тоже известно. С какой целью спрашиваете?
— Ты прав, мне действительно известно, о чём с тобой разговаривали. Вот только понять не могу, зачем? Почему тебя решили пригласить в клуб? И почему именно сейчас?
Я развёл руками:
— Вы не тому эти вопросы задаёте.
— Может быть. Просто хочу предупредить тебя, что в некоторые вещи лучше не лезть. Твой отец был уважаемым человеком, он стоял на страже закона и сделал многое для Византийской Политии. Ты, насколько мне известно, будущий предводитель рода. Каждый твой неверный шаг может бросить тень на весь род. Помни это. И… не бойся. Григорий хоть и внук архонта, но он здесь на таких же правах, как и остальные ученики.
Я смотрел на Нику и никак не мог понять, зачем она ведёт со мной этот разговор? Возможно, от меня ускользнуло что-то важное, возможно, я чего-то не помнил из прежней жизни Константина.
— Почему именно вы говорите об этом? — спросил я. — Почему не лексиарх, например? Вы имеете какое-то отношение к клубу?
— Не прямое. У меня есть знакомые, я слышала от них некоторые вещи и… подумала, что стоит пообщаться с тобой напрямую, не вовлекая администрацию.
Я посмотрел ей в глаза. Врёт и не краснеет. Эта Ника Гордеевна — не простой преподаватель экономики. Кто она? В какую игру играет?
— Можете считать свой долг выполненным, — сказал я. — Мне их клубы не интересны.
— Я рада. Тогда давай займёмся нашим предметом.
— А вы-то сами как считаете, это нормально, что они творят?
— На некоторые вопросы нет простых ответов. Я считаю, что это — зло, но зло малое, и во избежание большого зла с ним можно смириться.
— Но это преступление.
— Разумеется. И те, кто совершает его, понесут наказание в том случае, если их вина будет доказана. Ну а теперь, — Ника посмотрела на меня, и уголки её губ чуть приподнялись вверх. — Давай всё-таки займёмся экономикой. О посторонних вопросах поговорим, быть может, в другой раз. У меня сейчас мало времени.
Времени у неё, как оказалось, было достаточно. Мы просидели часа полтора над учебниками, разбирали непонятные для меня темы. Я бы и ещё столько же просидел в компании Ники, причём желательно в другом месте и с продолжением, но пришлось ограничиться тем, что есть.
— Ну вот, надеюсь, мы разобрали основные темы, — сказала Ника. — До конца месяца я постараюсь тебя не нагружать, а потом, извини, конечно, но будут контрольные работы. Тебе придётся делать их вместе со всеми. Поэтому не затягивай. Ну а если возникнут ещё вопросы, всегда обращайся.
— Кажется, у меня к вам будет много вопросов, — я улыбнулся. — За занятиями экономикой забываешь обо всём на свете.
— Только желательно, чтобы вопросы были по теме наших занятий.
— А какие же ещё? Хотя такой симпатичной преподавательнице, как вы, я бы и другие вопросы задал.
— Константин, — Ника строго посмотрела на меня. — Давай не будем переходить границ.
Несмотря на строгий тон, уголки её губ снова чуть приподнялись.
— Конечно. Мне уже напомнили, что с вами шутки плохи. У вас третья ступень по фибральным техникам… и это не очень-то похоже на простого преподавателя экономики, как и ваша заинтересованность гимназическими клубами.
— Мне кажется, тебе уже пора домой. Родители заждутся.
— Это вряд ли, — я поднялся, положил учебник в рюкзак, а тот закинул на плечо. — Ну тогда хорошего дня вам и до следующего понедельника.
— И тебе, — Ника улыбнулась на прощанье.
В этот же день, как и обещала Ирина, на ужин заглянул Фёдор Васильевич — брат моего деда. Солидный старец с седой лысоватой головой и длинными свисающими усами, сросшимися с бакенбардами. Он был одет в бежевый костюм и синюю феску с кисточкой, в руке он держал трость, украшенную массивным серебряным шаром.
За столом речь шла в основном о моём здоровье и учёбе, а после ужина Фёдор Васильевич позвал меня на разговор. Мы уединились в большой парадной гостиной. Устроились в креслах у пустого камина.
— Вижу, ты бодр, здоров и уже занят учёбой, — проговорил Фёдор Васильевич. — Рад, что ты так быстро вернулся к нормальной жизни.
— Я тоже рад. Чувствую себя прекрасно..
— А память возвращается? Вспоминаешь прежнюю жизнь?
— Почти всё вспомнил. Здесь это происходит быстрее, чем когда я валялся в больнице.
