Я сидел на длинной скамье между Ириной и Инессой. Рядом расположились наши родственники от мала до велика. Перед началом службы мне пришлось со всеми поздороваться, при этом каждый и каждая не забыли справиться о моём самочувствии.
Мужчины были одеты в такие пёстрые костюмы, что рябило в глазах. Женщины же наоборот носили белые наряды. Я облачился в ярко-синие пиджак и брюк и красную турецкую шапочку. Определиться мне помогла Инесса, заодно она напомнила, как в каком случае следует одеваться. Весь вечер объясняла.
На церемонию жертвоприношения, равно как и на прочие религиозные праздники, было принято мужчинам надевать яркие цвета, женщинам — светлые. То же самое касалось официальных мероприятий, но на них женщинам тоже дозволялось наряжаться ярко. Особенно в почёте у аристократов были зелёные, синие, фиолетовые и пурпурные оттенки. Этайры одевались в костюмы более приглушённых тонов, а простолюдины — в чёрный, тёмно-серый и коричневый цвета. Для самых низших страт даже существовал запрет на ношение яркой одежды. Впрочем, эти правила распространялись только на деловые и праздничные костюмы.
А вот среди головных уборов царило великое разнообразие. Мужчины часто носили разноцветные фески — турецкие шапочки с кисточкой, но не гнушались и обычных фетровых шляп. Из-за жаркого климата были широко распространены соломенные шляпы и канотье, их носили с костюмами светлых тонов.
После службы наша семья не стала долго задерживаться. Ирина отвезла нас домой на машине. А вечером, к ужину явился Евсевий со своим семейством.
С Евсевием приехали его жена и деть. Дочь была крупной девушкой с таким же, как у отца, греческим профилем, а сын — чернявым парнем с угловатым лицом, густыми бровями и уже начавшей прорастать бородкой. Звали его Леонид. Был у дяди и ещё один сын, но он служил в какой-то компании клана и проживал отдельно от родителей.
За едой, как всегда, важных дел не обсуждали. Леонид кое-что рассказал о себе, а меня спрашивали о первых днях учёбы. Я по обыкновению отделался дежурными фразами.
В целом семейка дяди производила благоприятная впечатление — все позитивные, темпераментные. Только сам Евсевий выделялся на общем фоне довольно грубым нравом. Впрочем, сынок его меня насторожил — какой-то он был слишком улыбчивым. Постоянно лыбился. И на Инессу то и дело пялился. Или мне так показалось.
Когда был съеден десерт, Ирина и Евсевий решили отправиться в кабинет, дабы продолжить общение в приватной обстановке. Они встали из-за стола, поднялся и Леонид.
— Секундочку, — остановил я их. — Если речь пойдёт о делах семьи, я тоже намерен присутствовать.
— Разговор будет взрослый. Тебе ни к чему в нём участвовать, — отрезал Евсевий.
— Отчего же? — вступилась за меня Ирин. — Константин прав. Он — будущий хозяин дома и будущий предводитель. Если он желает вникать в дела семьи, какое мы имеем право препятствовать ему?
— Вот именно, — я поднялся, промокнул салфеткой рот. — Дела семьи — это и мои дела. Поэтому, дядя, не обессудь, но я буду присутствовать при вашем разговоре.
— Что ж, — Евсевий как будто даже растерялся от такого напора с обеих сторон. — Если твоя матушка не против, присутствуй. Пойдёмте уже. Не будем тратить время попусту.
Глава 9
Заседание проходило в уже знакомой мне комнате для переговоров рядом с кабинетом. Ирина развалилась в кресле, положив ногу на ногу, напротив неё на диване устроились Евсевий с сыном, я же сидел сбоку, как бы наблюдая со стороны.
— Итак, Костя, вчера состоялось собрание герусии, — сообщила мне Ирина. — По итогу нам с твоим дядей Евсевием пришлось разделить обязанности. Я по-прежнему выполняю функции публикана, а со вчерашнего дня так же являюсь наместницей предводителя рода. Помимо этого я взяла шефство над тобой и Инессой до достижения вами полного совершеннолетия. Евсевий же становится опекуном Льва Васильевича и отвечает за его имущество и финансы. Очень надеюсь, нам получится совместно вести дела рода.
— Если наша цель — благо семьи, договоримся, — проговорил Евсевий.
Ситуация возникла забавная. Старейшины рода, похоже, решили не отдавать власть в одни руки. Теперь опекать моего деда должен был, что логично, его сын Евсевий, а на Ирину ложились все остальные обязанности, включая заботу о нас с Ириной.
Теперь Евсевий должен был подчиняться Ирине, когда речь шла о делах рода, а Ирине требовалось решать все финансовые вопросы через Евсевия, поскольку де-факто отныне он владел имуществом Льва Васильевича.
Сразу было видно, что ни Ирину, ни Евсевия такой расклад не устраивает, поскольку делает их зависимыми друг от друга, но похоже, оспорить решение старейшин они не могли.
— Расклад у нас следующий, — продолжала Ирина. — Я и дети остаёмся в этом доме. Полагаю, нам ни к чему отсюда переезжать. Особняк большой, и Льву Васильевичу мы не мешаем. Соответственно, я впредь получать жалование и выплаты на детей. Насчёт нашего персонала я согласна с тем вариантом, который ты, Евсевий, предложил. Шофёра, садовника, повара и одну горничную оплачиваю я, остальных слуг и охрану — ты.
— Поскольку ты попечительствуешь наследнику, то да, вы пока остаётесь в этом доме, — согласился Евсевий. — Но на мне теперь лежит обязанность опекать отца. Жить здесь по ряду причин я не могу, поэтому тут поселится мой сын, Леонид. Он и будет присматривать за домом в свободное от учёбы время.
А такой расклад уже меня не устраивал. Шаг этот со стороны Евсевия был предсказуем. Если дядя теперь управляет имуществом деда, он, соответственно, за этим имуществом обязан присматривать сам или посредством доверенных лиц. Но что-то мне подсказывало, что следить он собирается не столько за домом и стариком-отцом, сколько за нами с Ириной.
Леонид учился на втором курсе экономического факультета в престижном клановом лектории. После института его собирались отдать служить в дружину клана на два-три года, а потом пристроить на одно из наших предприятий. По крайней мере, так говорили за ужином.
Самое паршивое, что рычагов давления ни на дядю, ни на его сынка у меня не было. Выход оставался один — завоёвывать доверие рода. Судя по тому, что я слышал и видел, герусия — это третья сила, которой, в общем-то, плевать на амбиции как Ирины, так и Евсевия. На эту сторону, пожалуй, и стоило опереться.
Ирине, наверное, тоже не нравилась инициатива дядя, но вида она не показала:
— Да, конечно. Половина западного крыла пустует, Леонид может жить там.
— Отныне всеми делами, связанными с отцом, занимаюсь я, — продолжил Евсевий. — Если возникнут мелкие бытовые вопросы, касающиеся дома, обращайся к Леониду.
— Это мы решим, — проговорила Ирина. — Уверена, с домом проблем не возникнет. А теперь давай обсудим охоту. Ты отдал приказ организовать вылазку к тенебре на следующие выходные, однако, поскольку отныне я руковожу мероприятиями рода, охота отменяется. Я сама решу, когда нам поехать.
— Но позволь. У нас почти два месяца не было вылазок, — Евсевий сделал недовольный вид. — Фила нам платит за это. И ждёт выполнения определённых обязательств. А Костя должен поучаствовать в охоте до того, как ему исполнится семнадцать. Такова воля Дмитрия.
— Костя, что скажешь? — обратилась ко мне Ирина. — Ты согласен отправиться на охоту? Чувствуешь в себе силы?
— Мне надо ещё немного придти в себя, — ответил я. — Думаю, через седмицу-другую я буду готов к испытанию. Но точно не на следующие выходные.
Мне не нравилась идея ехать на охоту на следующие выходные. Я собирался прихлопнуть, наконец, Паука, а очередное семейное мероприятие опять помешало бы это сделать.
Про охоту я теперь знал чуть больше, чем седмицу назад. Попалась одна книга о тенебре и бесплотных. Что-то вроде учебника. Там были даже их изображения этих существ: рисунки и несколько нечётких фотоснимков. Выглядели бесплотные довольно странно — тёмные пятна в виде человеческих фигур. Некоторые имели по четыре-шесть верхних конечностей, разветвляющихся к низу. Ростом были от двух метров и выше. Наблюдались эти жуткие твари лишь в окрестностях тенебры, а вот почему они там появляются, науке до сих пор было неизвестно.
