можно было отчётливо рассмотреть, так это каменный пол, покрытый множеством глубоких трещин, куда можно было без особенных проблем просунуть острие меча.
— Ну, и где мы? — первое что я смог вымолвить, поднимая бурдюк и присасываясь к горлышку, вливая в себя с пол литра не отрываясь.
— Если бы кто-то это знал. — ответил мне Агнар.
Убрав наконец-то жажду, я решил попытаться хоть немногим лучше осмотреться. Зал был действительно громадным, что даже несколько световых шаров над нашими головами не могло рассеять тотальную тьму. Из темноты едва выхватывались цоколь и пьедестал очень широкой колонны. Я потёр ладонями лицо и попытался просканировать территорию вокруг стоянки нашего отряда магическим зрением, но никаких остатков магии обнаружить не удалось, а потому запустил ещё один световой шар, после чего подошёл к ближайшей колонне и принялся её рассматривать.
Специалистом в колоннах я определённо не был, но даже так смог кое-что интересное обнаружить. Колонна была сделана из грязного мрамора, успевшего покрыться толстенным слоем пыли. Оттерев сегмент колонны от пыли рукавом полушубка, я увидел затёртые рунические письмена, древность которых определить было практически невозможно. Размер каждой руны было не многим больше стандартной армейской галеты и исписаны они были настолько плотно, что сложно было определить, где заканчивается одно предложение и начинается другое. Сама колонна была настолько высокой, что она поднималась далеко во тьму этого необъятного зала, скрывая от наших глаз всё новые и новые слова. Наверняка если запустить сюда лингвиста, то он был бы до изнеможения рад изучать и расшифровывать новые языки.
— Какой народ у нас пишет рунами? — спросил я у остального отряда, пытаясь сопоставить собственные знания с увиденным, но не получая никакого результата.
— Многие. — показался за моей спиной Гаух, — Северные человеческие народы, дварфы и гномы, но это точно не их письмена, — Дварфы и гномы, будучи родственными друг другу расами, меж рун ставят разделительный знак, чтобы хоть как-то делить написанные слова, а у людей севера такого знака быть не может.
Орк ткнул указательным пальцем в чёрной латной перчатки в одну из рун на колонне. Она, как и все остальные, была угловатой и напоминала мне букву «М» с дополнительной чертой посередине, которая затем загибалась кверху.
— Люди севера? Такие как Аетернусы?
— Нет. — мотнул головой Гаух, — Я говорю о том Севере, куда никогда не доходила власть ни одного известного нам монарха. За Пиковым морем лежит земля. Размеров её никто не знает. Одни говорят, что это всего лишь архипелаг небольших островов, тогда как другие мужи столичной Академии утверждают, что там целый континент. Слишком бедный континент, где богатство человека исчисляется в том, сколько же рыбы задержалось в его морских сетях. Поговаривают даже, что именно туда отправились великаны, отыскав там для себя навечно пристанище. О той земле мы знаем слишком мало и до нас успели добраться лишь пару письменных отрывков, по которым мы и смогли изучить язык. Слов там было не очень много, но кое-какие знания нам всё же удалось из этого получить.
— Агнар, как раньше писали фронтайнцы? — неожиданно возникла в голове у меня идея, — Ты же должен помнить!
Прежде чем Виверхайн успел ответить на мой вопрос послышались медленно шаркающие шаги. Шаркал идущий столь часто и явно, будто был древним стариком, который уже физически не был способен поднимать ног на достаточную высоту. Весь отряд, услышав эти нездоровые шаги, моментально повыхватывали оружие. Я бросился к своему мечу и посмотрел магическим зрением в темноту перед нами. Теперь мне явственно удавалось разглядеть магическую сигнатуру странного существа. Я готов был биться об заклад, что это существо было человеком, но каким-то необычным. Его колдовской след не был нестабильным, как-то было не у самых сильных магов, не чётким, как у Вилфирда, а разделён на закрученные линии, которые тянулись к конечностям существа.
— Оставьте своё оружие. Оно вам будет ни к чему.
Голос раздался словно со всех сторон и из головы одновременно. Даже не один голос, а тысячи голосов, гремящих, рокочущих, ревущих. Они изнутри распирали мою голову, кололи мозг ледяными иглами и вкручивали ржавые болты в виски. Боль была нестерпимой, и я рухнул на колени, выронив меч в падении. Оружие звякнуло, успев несколько раз удариться о каменный пол. Рядом опустился на колени Гаух. По его искорёженному от боли лицу было видно, что вот-вот и он отключиться. Куда более слабый к магическому воздействию Аетернус уже успел вырубиться и теперь без сознания лежал на холодом полу с текущей из ушей кровью. Единственным, кто оставался хоть на что-то способен, оказался Вилфирд. Старший инквизитор так скрипел зубами, что они могли в любой момент расколоться от мощи его челюстей, но оставался стоять и не выпускал из руки оружия. Было видно, что он готов упасть в любой момент, но каким-то нечеловеческим усилием продолжал оставаться на ногах.
— Ты силён, воин. Это похвально. — вновь раздался тот же голос отовсюду, — Но тебе лучше опустить своё оружие, а иначе твоя смерть будет куда мучительнее, чем ты можешь себе представить.
Несколько мгновений Вилфирд продолжал пошатываться, переступая с ноги на ногу, но затем схватился за голову и рухнул на колени. Его булава тяжело ударилась о пол, выбив из древнего камня пола несколько осколков.
Казалось, что от этой нестерпимой боли с ног на голову переворачивается само моё сознание. Тьма окутала всё перед моими глазами и каждый шаркающий шаг тёркой проходился по мозгу. Боль была настолько сильной, что даже магический огонь причинял мне меньшие страдания. Меня словно перекручивало изнутри и одновременно с тем сжимало самыми сильными тисками.
Боль пропала также быстро, как и успела появиться. Она исчезла одномоментно и только отзвуки боли указывали на разрывающий изнутри голос странного существа.
Само неизвестное существо появилось перед нами. Это был человек невысокого роста, одетый в чёрные одеяние на манер балахона с очень глубоким капюшоном, полностью скрывающим лицо человека. Людскую внешность выдавали лишь сухие руки, которые были сложены у него на животе. Под сухой кожей явственно проступали тёмные набухшие вены, совсем не характерные для здорового человека.
— Кто вы такой? — неожиданно для всех спросил Уильям, — Почему вы говорите на общеимперском?
— Я говорю на тысячах языков, молодой Аетернус. Мне подвластны тысячелетние языки эльфов запада и востока, высеченные в камне языки дварфов, свистящие песни степняков, рыки орков. Тысячи народов и сотни племён выдумывают всё новые языки, но каждый из них подвластен моему уму. Новый народ ещё не успеет появиться, как слова этого языка высекаются на этих высоких колоннах. Всё-таки именно
