Наталия Андреева - Когда падают листья...

— Долгая история. — наконец, ответил мерцернарий, после того как события с ужасающей скоростью пронеслись в его голове.

— Ну, не хочешь, как хочешь, — проворчал Вес, не став настаивать на рассказе.

И за это Дарен был благодарен ему. Очень сильно…

— Какой меч-то тебе нужен?

— Любой. Лишь бы лезвие из крестовины не вываливалось.

Вес с волну порылся, пока из под груды кольчуг, наконец, не достал оружие.

— Держи. Сейчас ножны подберем.

Рукоять легла в руку не то, чтобы как влитая, но держат было удобно: крестовина была обтянута грубой моржовой кожей, да и вес меча Дарена порадовал — не легкий, но и не тяжелый, в самый раз.

Веселин показался откуда-то из-за железных холмов, покрытых пылью, отфыркиваясь, спустя несколько волн.

— Уволь, дружище. Только наспинные.

— То, что надо. Спасибо, Вес.

Дар уже собрался уходить, но на пороге обернулся к до сих пор застывшему Ждану.

— А ты, парень, не зевай. Муха в рот залетит.

И вышел.

В выделенную комнату Дарен вернулся поздно и в совсем не трезвом состоянии: разговор с Богданом неожиданно занял много времени, а потом и вовсе плавно перелился в поминки.

Наверное, это было правильно.

За окном давно была ночь. Мутное небо не спешило пропускать через свои ловчие сети звездный свет, а луна стыдливо прикрывала наготу тучами. Дождь все так же шумел, шурша шагами по мокрым опавшим листьям, ветер свистел свою заунывную песню; где-то на псарне выли собаки.

Холодно. Тоскливо.

Дарен обвел неуютную комнату взглядом и хотел было направиться к камину, но на полпути упал на кровать, да так и заснул.

Призрачная Кошка Эльги взобралась по небосводу и замела пушистым хвостом все ненужные следы, чтобы не приведи Оар нашла по ним дорогу вражиня Хозяйки — темная Моарта. Усатая морда обвела внимательным взглядом Мир. А Мир спал и не знал, что где-то наверху смотрит на них среди звезд туманная Призрачная Кошка с зелеными хитрющими глазами.

К слову, снилось Дару море.

Сон этот совсем не был похож на безумные сны после попойки, не был он похож и на обычные сны, не был похож на бред…

Видел он следы на песке — темно-коричневые, как от босых мокрых ног. Видимо, это сам коварный бог судеб прошел. Солнце наполовину закатилось за горизонт, будто дразнясь. А по теплому-теплому морю плавали красные, красные, как кровь, листья.

Страшно.

Нет ничего страшнее и горше, чем опавшие листья!

Чем может обернуться очередная осень?..

Всю ночь шел неприятный дождь, под который и сон не идет, и не проснуться до конца — лежишь, будто в бреду, смотришь очередную картинку, показываемую неуемным сознанием, а тревожные мысли так и не думают покидать голову: лезут, лезут проклятые, заставляют вертеться с боку на бок, и без конца думать о том, чего еще не случилось, что будет…

Пробуждение выдалось не из приятных: за ночь в комнату надуло, камин погас, а единственной теплой вещью, которая находилась в комнате, было наскоро штопанное кем-то из служанок шерстяное одеяло.

И снилось Дарену что-то гадкое, мерзкое, как слизь на дырявых сапогах. Даже вспоминать противно — даром, что ничего не вспоминается. И почему ночи стали такими подлыми? Будто у него в жизни мало этих гадостей? Да хоть отбавляй! Мерзость, да и только.

Холодно было до зубного стука. Что-то странное погода учудила в этом году… И опять что-то плохое мерещится во всем: будто предчувствие витает в воздухе — протяни руку и поймаешь. Но нет, оно в последний миг улизнет, а тебе останется лишь мучаться, пытаясь вспомнить то, о чем еще не знаешь.

Дарен потер ладонью замерзший нос, резко встал, подошел к окну, продолжая кутаться в одеяло… и застыл.

За деревянными ставнями висел, покачиваясь, труп.

"Наверное, на крюк повесили" — отрешенно подумал мерцернарий и мгновением позже ударил по железным прутьям окна кулаком, рассаднив костяшки пальцев. Это было уже слишком.

Потом, не говоря ни слова, он небрежно завязал волосы узлом и выбежал в коридор, перепугав старенькую бабушку-служанку.

"Если это она так заштопала одеяло, заставлю переделывать" — мрачно пообещал он и ругнулся сам на себя: о какой ерунде он думает?

Одеяло, штопка… Труп за окном висит. Свежий. Нет, нельзя сказать, что Дара потрясали подобные вещи: из того, что он успел повидать за последние семь лет, случались вещи и похуже, и такие мирные трупы были чуть ли не самым спокойным из увиденного. Бесило другое: с ним играли. Это была банальная издевка-вызов — такая низкая и подлая, что хотелось выть с досады.

И какой сволочи…

— Богдан! — увидев спину бывшего наставника, Дарен замедлил шаг.

Квинт-велитель остановился, повернулся через плечо.

— Доброе утро. Что-то случилась?

— Для кого доброе, а для кого последнее. — скривился Дарен. — У меня парня под окном повесили.

Воин долю мгновения смотрел на бывшего ученика, потом быстро зашагал в его сторону. Казалось, Богдана произошедшее вообще не удивило.

— Идем. Когда это случилось?

— Без понятия. — Дарен остервенело потер вдруг зачесавшийся шрам на шее. — Только заметил.

До комнаты они добрались в считанные волны, по дороге встретив ту же старушонку, плохо штопающую одеяла.

"Тьфу! Опять одеяло!" — Дарен мысленно выругался и снова почесал шрам на подбородке.

Богдан резким движением распахнул ставни, некоторое время бездумно смотрел на несчастного, а потом сквозь зубы процедил:

— Ублюдки.

Под окном уже столпилась толпа зевак, состоявшая в основном из самого молодняка. Мальчишки толкались, что-то выкрикивали и показывали пальцами на окно комнаты, около который висел их старший товарищ.

— Кто это? — Дарен отвернулся от окна.

— Один из моего десятка. — стальные глаза блеснули. — Надо снять его.

— Сейчас.

Они сделали все молча: сломали замок на решетке и сняли юношу. Говорить что-либо, упрекать себя, оправдываться — все это было делать поздно. А потому ни один из войников не видел смысла ронять лишние слова и сотрясать пустыми речами воздух.

— Ты иди.

— Куда? — войник удивился.

— Подальше от границы. — Богдан полуобернулся. — Если забыл дорогу в Здронн.

Дарен лишь криво усмехнулся: в Здронн ему не хотелось. Но бегать от проблем он не привык. Даже если это были не его проблемы.