Боцман вышел вперед.
— Найдешь виновных в беспорядках, — приказал Раладан. — По тридцать бичей, Дороль.
Он снова повернулся к Ридарете:
— Понимаешь, госпожа?
Она кивнула.
— Весь ром за борт! — снова крикнул он, пытаясь перекричать шум моря. Немедленно!
И он, и Тарес уже знали, что победили. Обрадованный Дороль, у которого, как и у каждого боцмана, было больше всего причин опасаться своеволия и упадка дисциплины в команде, замахнулся палкой.
— Ну, пошли! — рыкнул он. — В чем дело? Падаль!
Толпа матросов ожила. Раладан с едва скрываемым удовлетворением смотрел то на них, то на Ридарету.
— Вот и вся тайна власти, — сказал он. — Главное — показать себя, госпожа. Как видишь, вовсе не обязательно, чтобы ты им приказывала. Достаточно, если они будут так думать.
Он посмотрел на носившихся внизу матросов.
— Что дальше? — с нескрываемым облегчением спросила девушка.
— Что прикажешь, капитан.
Она неуверенно посмотрела на Тареса. Вид у него был не менее довольный.
— Думаю, пора ложиться на какой-то вразумительный курс, — сказал он. Мы не можем все время кружить на одном месте. Во всяком случае, не здесь.
— И то правда, — согласился Раладан. — Капитанские каюты с этого момента принадлежат тебе, госпожа. Иди туда. Не к чему стоять здесь и смотреть так, словно ты не уверена в том, выполняются ли твои приказы. А ты, господин, — обратился он к Таресу, — займи каюту первого помощника. Я займу твою. Сейчас я разберусь со всеми делами, а потом приду к тебе с картами и приборами.
Он посмотрел вслед спускавшейся с юта паре, потом подозвал Дороля и отдал несколько коротких распоряжений.
Ридарета и Тарес скрылись в своих каютах.
«Морской Змей» медленно шел поперек ветра на юго-восток, прямо к берегам Гарры. Уже вскоре они должны были увидеть окружавшие ее острова, но лишь издалека. Они не могли пристать ни к одному из них, поскольку острова со стороны континента были слишком густо заселены и обычно на них размещались гарнизоны Морской Стражи Гарры и Островов, а иногда и Гаррийского Легиона. Скорее следовало обойти Гарру вокруг и высадиться с южной стороны. Там было несколько небольших пристаней и рыбацких портов, где почти не было солдат, а порой вообще забытых. Нужно было спешить: приближалась осень, пора штормов. Осенью движение на Просторах замирало; море было столь капризным, что о мореплавании не стоило даже и думать. Яростные штормы могли разнести в щепки любой корабль. Даже такой большой, прочный и надежный, как «Морской Змей».
Обычно с началом осени Рапис распускал команду, после чего с небольшой группой наиболее доверенных людей отводил корабль в какое-нибудь укрытие. Потом он отправлялся на берег, собирая сведения от хорошо оплачиваемых шпионов. Когда в начале зимы команда собиралась снова, он уже располагал информацией о кораблях, которые должны были везти особо ценные товары: золото, обученных рабов, дорогие ткани, высокопоставленную особу, за которую можно было получить выкуп…
Тарес знал, что девушка и лоцман не собираются следовать примеру Демона. Раладан хотел довести корабль до места, где они могли бы сойти на берег, и все. Дальнейшая судьба «Морского Змея» и его команды его не интересовала. Сначала Тарес с ним соглашался, не веря, что на корабле удастся навести хоть какой-то порядок. Однако теперь ситуация была несколько иной.
Произошло невероятное: дисциплина укрепилась, во всяком случае она была не хуже той, что поддерживал Рапис. Матросы хотели, чтобы ими командовали! Естественно, не кто попало. Однако память о Бесстрашном Демоне была слишком свежа; его легенда, сделавшая его великим уже при жизни, теперь давала силы его дочери — так это воспринималось.
И послушание было полным. Наказание бичами было принято беспрекословно, никто не возразил и против выброшенных за борт бочек с ромом. Матросы остервенело драили палубу, словно пытаясь отработать все свои прежние проступки. Заправски управлялись с парусами, любой приказ исполнялся в мгновение ока. Вахтенные исполняли свои обязанности столь добросовестно, что их мог бы похвалить даже Рапис. А в тот день, когда Раладан разрешил, от имени Ридареты, вскрыть захваченный с торгового барка запас вин, матросы до поздней ночи пили за здоровье Одноглазой. Тарес подумал тогда, что, если бы удалось и дальше командовать кораблем от ее имени, «Морской Змей» снова мог бы стать самым грозным парусником на Просторах. Однако он знал, что убедить девушку не сможет. Возможно, мог бы помочь Раладан, единственный, кому Одноглазая полностью доверяла. Но Раладана не интересовал корабль. Казалось, его ничто не интересовало — кроме девушки.
Раладан был на корабле важной персоной. Его боялись, не только из-за его ножа… Он был лучшим лоцманом из всех, кого Тарес знал и о ком слышал, или попросту — лучшим на Просторах. Его способности казались просто магическими. Он мог вести корабль по любым водам и при любой погоде; целые эскадры преследовавших «Морского Змея» парусников, как правило значительно меньших размером и с не столь глубокой осадкой, разбивались о рифы, среди которых невредимой проходила каравелла, которую вел Раладан. Среди окружавших Гарру островов столь большие корабли никогда не ходили, использовались лишь некоторые хорошо известные пути. «Морской Змей» был исключением. Касаясь обшивкой скал — с треском и скрипом, — он входил в укромные бухты, которые во время отлива почти превращались в маленькие озерца. Матросы говорили, что если в рифах есть проход, который шире корабля на локоть, то Раладан сквозь него пройдет, если только под килем найдется воды хоть на палец.
Даже Рапис считался с Раладаном. Много раз приходилось слышать, как он просил у лоцмана совета. Может быть, еще только Эхаден пользовался подобным уважением.
Тарес прекрасно понимал, что на фоне легенды, живым продолжением которой была девушка, и популярности, которой пользовался Раладан, его влияние на команду было ничтожным. Он не в состоянии был заставить этих двоих остаться на корабле, тем более не в силах был заставить девушку играть роль капитана — вопреки ее воле.
Офицер не знал (впрочем, и не мог знать), что перед Раладаном и Ридаретой стоят проблемы куда более серьезные, чем вопрос командования кораблем…
Окаменевшие волны были оловянно-серого цвета; даже клочья пены на их гребнях не сияли обычной белизной. На грязно-сером небе, таком же неподвижном, как и вода, не было ни облачка. Линия горизонта просто не существовала. Где-то там, далеко, каменное море сливалось со стальным куполом в одно целое, но не было ничего, что можно было бы назвать границей обеих стихий. Раладан стоял на высоком скалистом гребне и смотрел вдаль. Мертвое небо, лишенное туч, было ему безразлично. Однако вид застывшего неподвижно моря причинял ему боль. Просторы, символ вечной жизни и существования во веки веков наперекор всем могущественным силам, не могли окаменеть.
