— Нет, — сказал я и не стал распространяться на эту тему, зная, что именно я сейчас выдал.
Когда мы подошли поближе, я увидел, что дверь фермерского дома распахнута, и из ее прямоугольника льется свет. И кто-то идет по дороге по направлению к нам. Очередной разряд из грозовых туч одел здание в терновый венец из света, и в его ослепительном блеске возник силуэт очень большого человека, который двигался к нам неуклюжими, но очень быстрыми шагами. Одежда на нем плохо сидела, и, насколько я разглядел во время короткой вспышки, лицо его было изуродовано, скошено на сторону. Он остановился перед нами, покачиваясь, вертя головой из стороны в сторону. Я зачарованно смотрел на него. Дождь вымыл из воздуха все запахи, но теперь, когда мы подошли так близко, я почувствовал его запах, и он показался мне еще более странным, потому что это был тошнотворный, сладковатый запах смерти, который окутывал его, исходил от него. Его движения не были агрессивными, и он рассматривал нас с выражением, похожим на простодушное любопытство ребенка.
Внезапно в дверях фермы появился высокий человек, вглядываясь в темноту, его лабораторный халат развевался на ветру.
Огромная фигура перед нами наклонилась вперед, уставившись мне прямо в морду. Медленно, без угрозы, он протянул ко мне правую руку и дотронулся до головы.
— Хо-ро-ший пе-сик, — произнес он хриплым, надтреснутым голосом, — хо-ро-ший пе-сик, — и погладил меня.
Потом обратил внимание на Серую Метелку и быстрым движением, совершенно не похожим на предыдущий жест, схватил ее, поднял вверх и прижал к груди.
— Ко-шеч-ка, — произнес он. — Слав-на-я ко-шеч-ка.
Он неуклюже погладил ее другой рукой, дождь струился по его лицу, капал с одежды.
— Нюх! — взвыла Серая Метелка. — Он делает мне больно! Слишком придавил! Он меня слишком придавил!
Я немедленно принялся лаять, надеясь отвлечь его, чтобы он разжал руки.
— Эй! — донесся крик человека, стоящего у дома. — Вернись! Ты должен сейчас же вернуться!
Я продолжал лаять, и человек побежал к нам.
— Он немного отпустил меня, но я все еще не могу вырваться! — сообщила мне Серая Метелка.
Явно сконфуженный, громадный человек повернулся к приближающейся фигуре, потом опять ко мне. Оказалось, сам Добрый Доктор бежал к нам. Я продолжал лаять, поскольку это, по-видимому, сработало.
Подойдя к гиганту, Добрый Доктор положил руку ему на локоть.
— Собачья погодка, как я погляжу, — сказал он. — И кошачья.
Я перестал лаять, а гигант повернул голову и уставился на него, явно растерявшись от такой блестящей остроты.
— Песик хочет, чтобы ты отпустил кошечку, — продолжал Добрый Доктор. — Кошечка тоже хочет на землю. Поставь ее и пойдем со мной. Плохая ночь, чтобы выходить из дому — под такой дождь.
— Пло-ха-я ночь, — ответил большой человек.
— Да. Поэтому поставь кошечку на землю и пойдем со мной.
— Пло-хой дождь, — прибавил гигант.
— Да. Кошка. На землю. Сейчас. Пошли. Сейчас. Со мной.
— Кош-ка, ко-шеч-ка, на зем-лю, — произнес великан, нагнулся и осторожно поставил Серую Метелку на дорогу. Выпрямляясь, он встретился со мной взглядом и прибавил:
— Хо-ро-ший пе-сик.
— Я в этом уверен, — сказал Добрый Доктор, взяв его за локоть обеими руками и поворачивая назад к ферме.
— Давай уберемся отсюда, — сказала Серая Метелка, что мы и сделали.
Твари становятся все беспокойнее, но запреты для них все еще в силе. Сегодня утром зашел к Ларри и предложил ему откликаться на имя «Счастливчик», если к нему обратится кто-нибудь из лесных обитателей во время его странствий. Я объяснил ему, что мне пришлось придумать для него легенду, чтобы рассеять недоумения по поводу его статуса. Он согласился быть еще более осмотрительным во время своих приходов и уходов. Я просветил его насчет всего остального тоже, потому что считал нас партнерами. То есть всего, кроме настоящей личности Линды Эндерби. Мне ужасно не хотелось разрушать его иллюзии относительно приятной старой дамы, общение с которой доставило ему столько удовольствия. Что открылось, то уже открылось, — а я сомневаюсь, чтобы открылось многое в таком запутанном случае, как у него, и при том, что он так осторожен, — поэтому я немногим рискую, позволяя ему еще какое-то время тешиться приятными воспоминаниями о ее визите. Я решил подождать еще несколько дней, а потом уже раскрыть ему обман.
— Что-нибудь слышали о полиции и их поисках? — спросил я.
— Они все еще продолжают расследование, уже допросили всех и теперь начали прочесывать поля вдоль дороги. Мне кажется, их последняя теория такова: полицейского могла сбросить его лошадь, которая действительно потом вернулась в конюшню.
— Наверное, он не всплыл. Возможно, доплыл до моря.
— Может быть. Уверен, они очень скоро вплотную займутся поисками всплывших трупов.
— Интересно, чем может обернуться вся эта суета для Графа, если они заберутся слишком далеко в поля?
— Готов побиться об заклад, на поверку окажется, что он переехал в другое место.
— Так вы тоже считаете, что у него есть еще одно место?
— Конечно. Это в его стиле. И он прав. У каждого должно быть место, куда можно убежать. Лишняя осторожность никогда не повредит.
— А у вас есть?
Он улыбнулся.
— Надеюсь, у тебя тоже, — сказал он.
Никто не может определить, улыбаюсь я или нет. Потом я пошел искать Серую Метелку, чтобы попытаться убедить ее еще раз слазить для меня в склеп. Но ее нигде не было. В конце концов я сдался и побрел к дому Растова.
Шипучку я тоже не смог сразу обнаружить и стал ходить вокруг дома и заглядывать в окна. Я увидел самого Растова, развалившегося на стуле с бутылкой водки в одной руке, а другой рукой он прижимал к груди предмет, который мог быть его иконой. На подоконнике что-то зашевелилось, и я понял, что это мой бывший партнер. Шипучка поднял голову, уставился на меня, потом головой показал на соседнюю комнату. После соскользнул с подоконника и исчез.
Я отошел назад к ближайшему окну указанной комнаты, которое было слегка приоткрыто. Через несколько секунд он появился.
— Привет, Шип, — сказал я. — Как дела?
— Иногда мне хочется снова в поле, — ответил он. — Я бы сейчас готовился к долгой зимней спячке.
— Плохая ночь?
— Я вовремя выбрался. Он снова принялся за свое. Пьет и поет грустные песни. Он может навлечь на нас крупные неприятности, если слишком напьется. Лучше бы ему протрезветь к решающей ночи.
— Надеюсь, так и будет.
Мы двинулись к задней стороне дома.
