– О, простите, ваше высочество, я и забыла, – заёрничала Майя, нарочито низко кланяясь. – Только и ты забыла: ты не в Синем дворце, а далеко-далеко от него, от всех своих слуг, воинов, от папочки грозного. И здесь наши с Кортом владения, а не твои. И называть я тебя здесь буду так, как захочу! Ясно, белая мышь?
Ох, как же захотелось Авроре вцепиться ей в рыжую башку! Прям руки зачесались – вот как захотелось. А еще – лицо расцарапать. И коленкой в живот угостить. И по траве покачать, и лицом в землю потыкать, чтоб поела чернозема вволю.
Но юная леди сдержалась. Вспомнила о том, что без этой наглой хамки до Березового креста ей не добраться. Разве знает она здешние места? Нет, конечно. Кроме Синего дворца и главных улиц стольного Гримтэна ничего дочь Исидора не знает, ничего не видела. Как в тюрьме жила…
– То-то, – Майя, отметив, что Аврора молча проглотила обиду, сменила гнев на милость и заговорила уже более мягким тоном. – Ладно. Покажи мне свою ногу. Что там? Мозоль? Мозоль если сейчас не залечить, потом еще медленней ходить будешь. Так что садись на пенек и скидывай сапоги.
За одну минуту она осмотрела стопы Авроры и принялась колдовать над двумя белыми волдырями, что вздулись на левой пятке. Проколола их иглой и выдавила прозрачную жидкость, сморщив пузыри. Затем протерла их влажным тампоном, и девушка ойкнула: защипало довольно сильно. Майя тем временем плотно замотала пятку-страдалицу бинтом и хлопнула Аврору по колену:
– Порядок! Только смотри: повязку не сдвинь.
– Башмак подай, – хмуро попросила девушка.
– Это не надо, – махнула рукой рыжая. – Завечерело. Будем на ночлег устраиваться. Место тут подходящее, – кивнула на огромную ель, которую вполне можно было использовать, как навес. – За ночь шлёпалка твоя поздоровеет, и двинем дальше: туда, куда договаривались. Согласна?
Аврора не ответила. Лишь кивнула, все еще хмуря свои тонкие каштановые брови.
Майя сделала, как сказала. Она устроила под елкой что-то вроде очень уютного гнезда. Натаскала хвойных веток и мха, по-особому разложила их, застелила все плащами, бросила сверху одеяло и пригласила Аврору располагаться в центре сего сооружения.
– Пока Корта нет, заботиться о тебе, видно, мне придется, – посокрушалась Майя, выуживая из сумок съестные припасы, которые должны были составить их ужин.
Через пару мгновений девушки мирно жевали пшеничные лепешки и вяленую свинину. Аврора – в мягком «гнезде», подвернув под себя ноги; Майя – на корточках у маленького костра.
Стемнело совершенно, и в лесу похолодало. Заухал филин, застрекотали кузнечики. На огонек слетелась веселая мошкара.
– Слушай, а почему ты домой не хочешь? Корт ведь тебе предлагал – я слышала. Вот не пойму: зачем тебе, неженке этакой, с нами по лесам шариться? Самое время в Синий дворец вернуться. Из-за тебя и так переполох по всей стране, – говорила Майя, швыряя в огонь мелкие веточки и наблюдая, как жадно пламя ест их. – Слушай, а может, ты на Корта глаз положила? – вдруг спросила рыжая, пронзительно глянув на Аврору.
– Вот еще. Ну и глупость, – буркнула девушка и порадовалась, что сидит в тени, и Майя не может видеть, как загорелись ее щеки. – Да знаешь, сколько кавалеров в замке моего отца? Да ко мне уже пару раз сватались!
– Ну и как? – поинтересовалась Майя.
– Никак.
– Чё так?
– Не хочу я замуж. Рано мне замуж.
– Рано? – Майя ухмыльнулась. – По мне: так в самый раз. Была б ты замужем, не было б у тебя охоты из дворца дергать.
– Надоело мне во дворце!
– Да ну?! – рыжая вновь ухмыльнулась. – Императорская дочка, кавалеров уйма, танцы, наряды, сладкое каждый день. И надоело? Да ну?! – и расхохоталась. – Это мне надоело! Надоело по лесам бродяжить, мечом махать, убивать за деньги! – зло выпалила и тут же вздохнула. – Я дом свой хочу. Мужа, чтоб меня любил. Семью, чтоб детишек – пять, не меньше. И кухню с печкой. С большой белой печкой. Чтоб пироги печь. И кашу с мясом творить. А когда холодно, чтоб спать на печке, – опять вздохнула, прогнав все эти фантазии у себя перед глазами. – Только ничего этого нет, и не будет. Шипам ничего из этого не положено… Так что забудь про Корта, белая мышь, – горько усмехнулась, опять посмотрев на притихшую под елкой наследницу Незыблемого престола, а та, не мигая, смотрела и слушала. – И мой тебе совет: хорошо подумай насчет возвращения. Если что-то ты там к Корту чувствуешь, то сама посуди: отправившись домой, ты ему большое облегчение сделаешь. Ведь из-за тебя император начал на него охоту. Убьют из-за тебя Корта. Пока ты за ним ходишь – и смерть за ним ходит. Верная. И он это знает. Только не говорит. И не скажет. Но я-то могу сказать…
Засыпая, Аврора не знала, что ее спутница только этого и ждет, и внимательно следит за ее дыханием. Как только наследница престола перестала вздыхать и покашливать и погрузилась в сон без сновидений (намаялась она за день), Майя тихонько покинула свое ложе и, опоясавшись мечом, бесшумно скользнула в лес.
То, что крутилось в ее голове, девица-Шип задумала еще тогда, когда столкнулась с пафарийцами и из их разговоров поняла, что за «белая мышь» увязалась за убийцей Кортом.
У Майи был план, как она считала – замечательный. В случае успеха выигрывали все: она, Корт и еще куча народу. Все, кроме Авроры. Потому что Аврора в план Майи вписывалась совершенно под другим пунктом – в качестве товара.
В темноте Майя ориентировалась отлично. Как и всякий из Шипов. Поэтому, куда направляться, она видела прекрасно и уверенной рысцой бежала по пуще, сверяясь с особыми приметами, известными только ей.
– Камень-жаба, – прошептала, увидав огромный валун причудливой формы. – За ним – Юрко-ручей. Все точно.
Майя глянула в ночное небо: звезда-бродяга Уми переползла к югу, зависла красноватым глазком над созвездием Белого Дятла, указывая на то, что сейчас около трех часов ночи. Сверившись с небесным временем, Майя засвистала. Так, как малая ночная птичка-борушка: тоненько, переливчато. Прислушалась – ответа не было. Майя вновь засвистала, чуть громче, думая всякое нехорошее про нечуткие уши того, кому сигналила.
Из зарослей туи ей ответили довольно громким шорохом и вопросом:
– Корт?
– Нет, это Майя, – шепотом отозвалась рыжая и вышла из-за валуна в высокую, сонную траву – оттуда вылетел целый рой испуганных мотыльков и мошек.
Навстречу девушке, раздвигая сонные туи и пугая ночующих в их ветвях пташек, ступил крупный широкоплечий человек. На его плечах и груди поблескивали вороненые латы, на перевязи висела тяжелая дворянская рапира, из-за плеча торчали лук и белые оперенья стрел.
