Ночью в две рыбачьих лодки, уцелевших после урагана, набилось человек шестьдесят. Для остальных места не было и уйти спокойно не удалось. Подготовка к бегству не прошла незамеченной, и право на спасение пришлось отстаивать с оружием в руках. Именно тогда молодой стрелок впервые пролил человеческую кровь, стреляя с другими аркебузерами по бывшим товарищам, попытавшимся отобрать лодки. Им отвечали тем же, пули и арбалетные болты гудели в воздухе, как шершни. Многие с обеих сторон были убиты.
Потом началось длинное, такое же безумное, страшное, как само бегство, плавание. На вторую ночь лодки попали в шторм, и одна из них перевернулась. С десяток умевших плавать людей долго держались на поверхности, звали на помощь…
В голове Морица, заставив содрогнуться, зазвучали голоса тонущих людей. Поспешно сев, молодой человек затряс головой, словно желая вытряхнуть воспоминания, как воду из ушей. Пора было возвращаться в лагерь. Он вышел на берег и стал одеваться. От несвежей одежды несло застарелым человеческим и лошадиным потом. Стрелок подумал, что во время следующей остановки где-нибудь в городе нужно отдать ее прачке.
Натягивая штаны, он услышал приближающиеся голоса, женский смех. Оглядевшись, Мориц заметил фигуры идущих по лесу людей. Прошло совсем немного времени, из-за деревьев на пляж вышли две пары. Впереди шла баронесса, а рядом с ней тощий паренек в черном платье — Михель Шрун. Следом шагах в десяти, громко смеясь над словами спутника, брела босиком Труди. Ее кавалером был слуга мессира по имени Гунар, настоящая гора мышц, а не человек. Широкую плотно обтянутую рубахой грудь телохранителя пересекала портупея с палашом в медных ножнах.
Увидев фон Вернера, гуляющие парочки остановились. Равнодушно скользнув по молодому человеку взглядом, баронесса что-то негромко сказала казначею. Покрасневший при виде сержанта Михель испуганно пялился на него. Стрелок мрачно подумал, возможно, их связь с Алиной не такая уж и тайна, как он считал ранее. Или недавно перестала быть таковой…
— Добрый вечер, госпожа, — Мориц поклонился. — Изволите гулять?
Ничего не ответив, девушка отвернулась и медленно пошла дальше. Наблюдавшая за происходящим Труди специально для сержанта скорчила печальную гримаску и комически развела руками. Громко фыркнув, она захохотала. Ее ухажер не замедлил последовать примеру подруги и Морицу показалось, что здоровяк отлично понимает, почему они смеются.
— Дайте мне руку, милый Михель, — приостановившись, баронесса взяла мальчишку под локоть. — Не стоит так смущаться: мы ведь друзья, — громко говорила она, по-видимому, желая, чтобы ни одно слово не прошло мимо ушей фон Вернера. — Идемте отсюда, здесь слишком много людей, — Алина повела казначея прочь, словно собачку. — Я желаю побыть с вами без чужих глаз и ушей.
Бросив на сержанта испуганный взгляд, Михель деревянно улыбнулся спутнице. Охваченный яростью, разбрасывая песок босыми ногами, фон Вернер догнал парочку. Больше всего ему хотелось вцепиться руками в шею сопляка. Но в последний момент он сдержался и почти спокойно окликнул:
— Госпожа баронесса! Не будете ли вы…
— Нет, — фон Раер даже не посмотрела на молодого человека. — Неужели вы не видите, что я занята?
— Алина! — не выдержав, Мориц шагнул к ней, протягивая дрожащую руку.
— Оставьте меня в покое, — в голосе девушки слышалось раздражения. — Каков наглец!
Отвернувшись от назойливого ухажера, она ускорила шаг. В следующее мгновение растерявшийся Мориц был отброшен в сторону мощным толчком. Прошедший мимо здоровяк Гунар задел его твердым, словно камень, плечом. Оружия у стрелка при себе не было и, побагровев от ярости, он, бессильно сжав кулаки, застыл на месте. Драться с таким великаном на кулачках — значило превратить себя в окончательное посмешище, слуга мог легко расправиться с фон Вернером. Или просто зашвырнуть его в реку. Даже будь у Морица меч, неизвестно, чем закончился бы поединок.
Не обращая внимания на униженного стрелка, приобняв служанку за плечи, Гунар медленно удалялся прочь. Шедшие впереди, баронесса с казначеем уже скрылись за деревьями. Неожиданно Труди остановилась, что-то сказала своему ухажеру и быстро подбежала к окаменевшему от отчаяния сержанту.
— Моя госпожа просит вам передать, — затараторила служанка, — чтобы вы больше не пытались заговаривать с ней. Она не хочет вас видеть. А если попытаетесь докучать, то баронесса прибегнет к заступничеству вашего хозяина. Вот!
Выждав несколько мгновений, но так и не услышав ничего в ответ, Труди пожала плечами. Вернувшись к Гунару, обняла его за талию и парочка пошла дальше. Ноги огорошенного Морица задрожали, он медленно осел на теплый песок. Удар, нанесенный Алиной, был настолько неожиданным, жестоким и бессмысленным, что молодой человек все не мог до конца поверить в случившееся. Казалось, его снова мучают страшные видения, как тогда в лодке посреди моря, когда они — шестеро выживших беглецов лежали на дне суденышка без глотка воды. К тому времени все остальные погибли от жажды. Каждый день бегства в никуда, трупы умерших товарищей выкидывались за борт, еще день-два и Мориц никогда бы не увидел земли.
"Может это было бы к лучшему", — подумал он, ощущая, как сердце и мозг вот-вот лопнут от ревности. Такое происходило с ним впервые в жизни, и молодой человек испытывал странное любопытство, прислушиваясь к новым ощущениям…
Обе парочки давно скрылись из глаз, солнце зашло за верхушки елей, а молодой человек продолжал бессильно сидеть на пустом пляже. Гнев, отчаяние сменились тоской, и фон Вернер совершенно искренне проклинал тот день, когда его подняли из лодки на борт "Святого младенца". "Нужно было умереть, — он бездумно насыпал перед собой холмик из песка. — Зачем я был спасен? Для того, чтобы все время лгать?"
Он вспомнил, как придя в себя, вдоволь напившись воды из жестяного ковша, долго шептался с еще плохо соображавшими товарищами. Они знали, что моряки — люди грубые и безжалостные, когда на судне в открытом море случается зараза, нередко отправляют больных за борт. Такое бывало не раз и вряд ли для них сделают исключение, если узнают от чего погиб в Заморье великий полководец.
Опасаясь расправы, Мориц наспех сочинил путанную и малоправдоподобную историю Последнего похода. Он рассказал ее шкиперу, потом остальным морякам. К его удивлению, им не только поверили, но и прониклись большим почтением. "Святой Младенец" шел в Гар с заходом в порт Вольного города Дамбурга, где их передали таможенной страже. Возвращаться к истине было поздно — чревато карантином, следствием, тюрьмой и, посовещавшись, стрелки решили придерживаться придуманной истории. Дороги назад не было.
