Пьетро нырнул вперед, оставив обезоруженного противника на милость секретаря — тот хоть и выглядел чернильной крысой, но вовсе ею не был. По кровати, прыжок через спинку — туда, где пляшет вольту безумная пара… а проклятые перья липнут к щекам, забивают глаза, и так трудно выбрать миг для удара, потому что грудь мужчины сменяется спиной повисшей на нем женщины, волчок вертится… летит на пол вся та стеклянная и фарфоровая мелочь, которой совершенно нечего делать в детской.
Шпагу незадачливый убийца выставил перед собой и теперь ее клинок описывает беспорядочные петли.
Не хватало такой привычной даги, так и оставшейся на улице Ангелов — вот знал же, что забудет забрать, а понадобится.
Визг. И брань. Вперемешку, из одних уст. Женских.
Пара танцоров провернулась, и Пьетро смог ударить наверняка — но только в бедро: уж больно близко были обе головы, а под пурпуэном наверняка кираса… безумный волчок совершил еще один оборот, прежде чем ди Кастильоне поймал падающего арелатца, и… положи он, как собирался, руку ему поперек горла, а не на лицо — быть бы калекой.
Принцесса — и когда ухитрилась подобрать? — какой-то полупрозрачной зазубренной дрянью бьет несостоявшегося убийцу. По горлу, с размаху.
Алый фонтан, кажется, достает до потолка… Пьетро окатывает мелким теплым дождем, соленым и пряно пахнущим медью.
— Я не святая, — говорит принцесса Урсула, и в этом трудно усомниться. — я замужем. Здесь нет мучеников.
— Любезная кузина, — пищат из-под кровати, — вы меня научите всем этим словам?
Кажется, принцесса не может ответить; Пьетро опускает тело на пол, подает руку. Урсула молча кивает. Ее трясет мелкой дрожью, после первого боя это не редкость.
— Нет, Ваше Величество, — спокойно говорит д'Анже, — разговорным франконским вы будете заниматься позже и с другим учителем. Благополучны ли вы?
Ответить король не успевает, потому что двери взрываются внутрь, будто по ним саданули тараном. Впрочем, кажется, так оно и есть. Новоприбывшие застревают в проходе соляными столпами, разглядывая красно-белую композицию.
Тишину нарушает самый омерзительный голос на свете:
— Генерал ди Кастильоне, это у вас в западной армии традиция — покушаться на честь моей супруги?
Пьетро всегда знал, что перинный пух исключительно прилипчив, теперь в этом мог убедиться каждый — белые комочки облепили даже тех, кому так и не удалось втиснуться в королевскую спальню. У королевского совета и приглашенных лиц в пуху было не только рыльце, но просто совершенно все. Внешность пришла в гармонию с существом.
По-хорошему, следовало бы разойтись до утра, отдохнуть, привести все в порядок. Принцесса Урсула явно нуждалась в услугах врача, а д'Анже, кажется, засыпал на ходу. Но не получалось, все стороны слишком боялись друг друга. Поэтому единственного выжившего убийцу допрашивали по горячим следам и вместе.
Заставлять его говорить не потребовалось, впрочем, заставить его умолкнуть тоже не получилось — в конце концов, гвардейцы канцлера просто унесли допрашиваемого вместе со стулом. Арелат, к общему изумлению, оказался ни при чем — просто трое ревнителей веры увидели в новообретенной свободе перемещения знак Божий и решили переменить в стране династию и религию. И исполнили бы свой долг, если бы не проклятый идолопоклоннический колокол, что ударил не вовремя и заставил их излишне поторопиться, да не эта змея рода человеческого, сосуд всех грехов и позор дома Господня, которая, вместо того, чтобы принять положенную Богом ношу, разбудила слуг, учинила погром и задержала их на две таких важных минуты… надо было сразу понять, что она — предательница и змея, и бить безо всякой жалости!
Змея рода человеческого блаженно улыбалась, а когда пришла ее очередь, сказала, что тоже услышала несвоевременный трезвон — и именно благодаря ему и заметила то, что в тот момент сочла приготовлениями к дуэли. Покойный шевалье де Сен-Омер был записным дуэлянтом, так что она нисколько не удивилась — но с какой бы это стати поссорившимся дворянам идти в сторону покоев короля?..
Рассказ канцлера был куда более долгим и включал в себя двоих арелатцев, шестерых южан неизвестного происхождения, трех героических мушкетеров королевы, случайно проходивших по улице Ангелов, и не менее героического генерала ди Кастильоне, прибывшего с докладом. И, конечно, колокольный звон, заставивший их с генералом кинуться бегом — и успеть.
Несчастный звонарь Святого Эньяна, сначала потерявший дар речи при виде такого количества высоких особ в пуху, а потом обретший его под воздействием спиртного, клялся спасением души, что мирно сидел в каморке под лестницей, мимо которой никто не проходил, что, услышав звон, страшно испугался и кинулся наверх, но никого, кроме колоколов, там не застал, что по лестнице на площадку и одному человеку подняться нелегко, а двое там разминуться не могут, а зазвонивший колокол не из самых больших, но достаточно велик, чтобы его не могла обеспокоить ударившаяся в него птица — ну разве что кто-то совсем крупный, вроде орла, будет тянуть за веревку, привязанную к языку, но за такие чудеса он, звонарь, уже не отвечает.
Звонарь мог допиться и до синих чертей, не то что до крупного орла, но его показания подтвердили священник и трое служек.
Члены королевского совета нервно переглядывались. Чудо было маленьким, но неоспоримым и вещественным — один нужный звук в нужное время в нужном месте спас трех человек и страну.
Пожалуй, решил Пьетро, не придется мне отпускать бороду. Где одно божественное вмешательство, там и другое.
Он был единственным, кто смотрел не внутрь себя, а на остальных — и потому первым заметил, что Ее Высочество Урсула обвисла в кресле.
— Что с нашей кузиной? — спросила королева.
— Она беременна, — ответил почему-то архиепископ.
Его Высочество герцог де Немюр открыл рот, закрыл его, открыл снова и коротко приказал:
— Врача.
16 мая 1451 года, окрестности Рагоне, ночь-утро
…генерал выгнал вон взволнованного адъютанта и прикрыл глаза ладонями. Так он просидел с десяток минут, потом резко встал и вышел из палатки. Увиденным с холма нельзя пренебрегать. Может быть, все это — лишь искушение нечистой силы, способной, если верить ученым теологам, производить обманы чувств и насылать лживые видения. Может быть, стоило рассказать обо всем капеллану. Но холм манил, навязчиво звал к себе. Он видел огни и их видел Ренье. И адъютант не сам туда пришел — его приманило или затащило. Это не случайность. Это может быть ловушкой. Прежде чем принимать решения, нужно понять, что происходит.
