Спарк мог только кивать. Он бы сейчас головой вперед в окно вылетел, поведи Алиенор ресницами. Глотнул холодной воды из кованого рукомойника в углу. Хриплым голосом добавил:
— И не говоря уж, что в любой миг твои девушки войти могут.
— Я закрылась на засов, и маковый отвар взяла, ты же слышал.
— А раньше всегда так делала?
— Не всегда, но бывало.
— Что ж, может толстый и не насторожится… Нишарг, в смысле. Хитрый он, как сто индейцев.
— Сто кого?
— Я потом расскажу, ладно? Давай собираться! Метель долго не продержится.
Алиенор метнулась в бельевую, вытащила объемный дорожный мешок.
— Одежду унесем?
— Не больше пуда вещей, — ответил наместник, — Можешь деньги взять, любимое ожерелье или там что…
Княжна помотала головой:
— А если свитки… на пуд… сколько выйдет?
Игнат одобрительно засмеялся:
— Точно у тебя крыша сдвинута. Книги!
— Уж какая есть. Стой тут, в гостиной доски поют.
— Я пока одежду сгребу в мешок.
Алиенор поморщилась:
— Натолкаешь, как попало… Ладно, теплого бери побольше. Что забуду, купим потом. Не побрезгуешь?
— А сама? Дом не терем, надо руки прикладывать.
— Я же все-таки три года в южном пограничье жила! — отозвалась из гостиной княжна, раздвигая легкие креслица и сгребая прямо в мешок самые редкие книги. Вернулась. Одобрительно кивнула:
— Теперь стяни горловину, и можно завязывать… Знаешь, наместник, если человек о грязных вещах и делах не говорит вслух, так это не значит, что он их не видел, не встречал и не знает. Может, ему просто противно.
Спарк согласно наклонил голову. Прибавил:
— И еще скажу: если человек чувства не проявляет, еще не значит, что их не испытывает.
Княжна подбросила на руке большой и легкий полотняный мешок со свитками:
— Есть ли еще, что надо друг другу сказать, а не сказано?
Тяжелый удар сотряс дверь гостиной. Княжна вылетела ко входу вихрем, полы завизжали. Спарк бросился на помощь — придвинули сундук. Алиенор одним движением смахнула в мешок шкатулку:
— Деньги есть! Бежим!
«Можно подумать, без денег бы не взял!» — успел подумать Спарк, подтаскивая тяжеленный вещевой сундук под дверь спальни. Девушка щелкнула засовом, подхватила оба мешка. Огненный котенок глядел испуганно. Наместник растворил окно и заклинил створки скомканной одеждой, пробормотав:
— Если это не романтическое похищение, то я не знаю, какого вам еще надо…
Княжна влезла в полшубок, накинула плащ. Перед окном в белой мгле возникло огромное сложное седло чуть ли не с десятком подушек и зарослями ремней. Игнат живо пристегнул мешки с книгами и одеждой, подал руку девушке. Втянул ее на подоконник, прыгнул в седло сам и сдернул Алиенор на руки.
— Держи меня крепче!
— Боишься летать?
— Боюсь падать!
— Я тоже…
— Knabecoj! — обозвал их детишками невидимый в метели грифон. Потом толкнулся вбок и вверх, выходя из тесного дворцового междустенья — в небо. Через известное время магическая подушка, устроенная им перед снижением, перестала работать. Но теперь чьелано мог развернуть крылья, не боясь ничего задеть — ни кровлю, ни отчаянно и безнадежно вглядывающегося в метель часового.
* * *
Часовые даже не расчехлили луки и самострелы: под мокрым снегом тетива просто не работает. И видимости никакой: еще своего прибьешь. Войдя в комнаты, Андрей Нишарг побелел: если б украли княжну, нипочем не дали б ей собрать книги. Вон драгоценный пояс висит, как висел; вон праздничное платье — одного жемчуга на сто золотых! Хапнули бы узорочье…
Ушла!
Посланник тяжело опустился на креслице; расписная игрушка жалобно хрупнула, но устояла. Махнул рукой:
— Переписать пропавшие бумаги и вещи. Нашим людям в розыск…
Поднялся, ступил шаг и второй — полы протестующе взвыли.
— Да задвиньте вы нагеля! Теперь-то уж чего стеречь!
Невидимый отсюда человек выполнил приказ, тремя длинными дубовыми стержнями скрепив половые доски в единый щит. Визг и поскрипывание прекратились. Андрей Нишарг еще немного потоптался, а потом прошел все-таки в спальню.
Постель оказалась убрана и застелена; сам себе противен, Андрей сбросил на пол шкуру и одеяло. Нет, похоже любовника девчонка здесь не принимала. Одно утешение, когда голову снимать поведут…
Служанка плакала у входной двери:
— Я услышала… я тревогу… не моя вина, господин! Не моя!
— В деревню отправлю, — пересохшим горлом спросил Нишарг, — Пойдешь?
— Ногами пойду, на коленях поползу… Не виноватая я! Он сам пришел!
Вбежал дежурный офицер; красные восточные глаза в половину белого от страха лица:
— Под окном нет следов. На стене нет царапин от кошки. На крышу мы влезли — Ингвар с третьего шага упал, багром за пояс еле поймали. Невозможно! Голову снимай, господин — колдовство.
— Ты… и Князю так скажешь?
Офицер выдержал взгляд Нишарга бестрепетно. Даже щеки чуть порозовели: успокоился. Да не просто успокоился, а обнаглел:
— Господин… Ушла. Совсем ушла. Мы тут сами закончим. Вы что-то с лица зеленоваты. Идите, господин Андрей, отдохните. Нельзя же трое суток совсем не спать…
* * *
Заснул Игнат не сразу. Ждал — вот сейчас придет дежурный и скажет, что Князь требует непокорную дочь головой выдать. На этот случай имелся заранее приготовленный ответ. Только, ежели Логвин Грозный ответ порвет да растопчет, и полки двинет — воевать придется.
Алиенор улыбалась: «Батюшка в единственном случае станет драться. Если Лес — в твоем лице — потребует мое приданое. В виде княжества. А так отец покипит-покипит, да и стихнет. Увидишь!»
Потом княжна хмурилась: свадьбу сыграли вовсе без пышности. Ни о каких правильных обрядах тоже речи не велось; родичей не созвали. Стол, правда, накрыли на весь Распадок. И громадный седой медведь, в Лесу уже поименнованный Крайним Северным Судьей, произнес все торжественные слова, и сделал пару должных записей в своей шнурованной книге… Но что это по сравнению с настоящей, подлинной свадьбой старшей (а хоть бы и младшей!) дочери Великого Князя? Девушка успокоилась только после клятвенного обещания Спарка — сыграть все с положенным блеском и размахом, со столами на сотни и сотни родственников; копейным состязанием, призовой стрельбой в цель, танцами до рассвета — когда Великий Князь Логвин Грозный успокоится после дерзкого похищения… Словом, успокоился Спарк далеко за полночь. Да и устал изрядно — ведь не для того он девушку крал, чтобы спать отдельно. Так что, стоило голове коснуться подушки, вытянулся Игнат и уснул мгновенно. Точно его доской-«сороковкой» в лоб ударили.
А во сне Сергей объявился, и так сказал:
