Взлетев в более высокие сферы, разум мой скользил по поверхности последующих событий… Ганелон и Лоррайн… Твари Черного Круга… Рука Бенедикта… Дара… Возвращение Брэнда и его ранение… Мое ранение… Билл Ротт… Больничные записи… Несчастный случай со мной…
…Теперь, с самого начала — от Гринвуда и через все события к этому мгновению моей борьбы за точность каждого шага, — я ощущал нарастающее предчувствие. Я знал — были ли мои действия направлены на трон, на месть или на воплощение моего понятия долга, — ощущал, осведомленный о незримом присутствии этого предчувствия все минувшие годы до самого последнего мгновения, пока, наконец, предчувствие не стало сопровождаться чем-то еще… Я понимал, что ожиданию вот-вот наступит конец, и что бы я ни предполагал, к чему бы ни стремился, все скоро определится.
Налево… Очень, очень медленно… Все остальное — не важно. Я бросил всю свою волю в движение. Сосредоточенность стала абсолютной. Что бы ни лежало за пределами Образа, я забыл об этом. Молнии, лица, ветра… Ничто не важно. Только Талисман, растущий Образ и я сам — я едва сознавал себя. Наверное, ближе к идеалам Хьюги о слиянии с Абсолютом мне уже никогда не подойти. Поворот… Правая нога… Опять поворот…
Время перестало иметь значение. Пространство ограничилось рисунком, который я создавал. Теперь я черпал силу из Талисмана, не взывая к нему, а как часть процесса, в который сам и был вовлечен. В этом смысле я, полагаю, был уничтожен. Я стал движущейся точкой, запрограммированной Талисманом, выполняющей действие, которое настолько засосало меня, что у меня не осталось внимания на самоосознание. Хотя, на каком-то уровне, я сознавал, что и сам был частью процесса. Поскольку я откуда-то знал: делай это кто-то другой, вырисовывался бы иной Образ.
Я смутно осознал, что прошел полпути. Путь стал хитрее, движение еще медленнее. Несмотря на скорость, я почему-то вспомнил об опыте начальной настройки на Талисман, в той странной, многомерной матрице, которая, казалось, была источником самого Образа.
Направо… Налево…
Бремени не было. Я чувствовал себя очень легко, несмотря на неторопливость. Казалось, меня постоянно омывала беспредельная энергия. Все звуки вокруг слились в белый шум и исчезли.[27]
Потом вдруг я уже не двигался медленно. Не было ощущения, словно после прохождения сквозь Вуаль или барьер, скорее казалось, что подвергаешься некоей внутренней корректировке.
Теперь как будто я двигался нормальным шагом, прокладывая круговой путь витками — все туже и туже, — приближаясь к тому, что скоро станет центром рисунка. В целом я по-прежнему не испытывал эмоций, хотя отвлеченно понимал, что на каком-то уровне ощущение приподнятости растет и скоро прорвется. Еще один шаг… И еще… Наверное, еще полдюжины шагов…
Внезапно мир потемнел. Показалось, что я стою внутри бесконечной пустоты с Талисманом, как единственной искрой света перед собой и с жаром Образа, подобного спиральной туманности, сквозь которую я прошагал. Я покачнулся, но лишь на миг. Должно быть, это последнее испытание, финальный рывок. Чтобы отвлечь меня, этого бы хватило.
Талисман показывал мне, что делать, а Образ показывал — где. Единственно, чего не хватало, это меня. Так, налево…
Я продолжал идти, выполняя каждое движение крайне внимательно. Наконец возникла противоборствующая сила, как на старом Образе. Но к этому я был подготовлен годами опыта. Я пробил еще два шага сквозь нарастающий барьер.
Затем, внутри Талисмана, я увидел окончание Образа. Я задохнулся от внезапного осознания его красоты, но на этой точке даже дыхание соразмерялось с моим борением. Я бросил все силы на следующий шаг, и пустота вокруг словно встряхнулась. Я завершил этот шаг, но следующий был еще более труден. Я ощущал себя так, будто находился в центре Вселенной, ступая по звездам, стремясь придать некое необходимое движение тому, что в основе своей было актом воли.
Моя нога медленно двигалась, хотя я не видел ее. Образ стал наливаться светом. Скоро его сияние станет почти слепящим.
Еще чуть-чуть дальше… Я боролся яростнее, чем когда-либо на старом Образе, поскольку теперь сопротивление казалось неодолимым. Мне пришлось выставить против него упорство и непоколебимость воли, которая не допускала отступления, хотя теперь я, похоже, вообще не двигался, а все мои потуги уходят на усиление блеска моего нового рисунка. По крайней мере, копыта я отброшу на фоне великолепного задника.
Минуты, дни, года… Не знаю, как долго это тянулось. Казалось — что всегда. Словно сцена затянулась на целую вечность…
Затем я чуть продвинулся, и сколько времени это заняло, я тоже не знаю. Но я завершил шаг и начал следующий. Затем еще один…
Вселенная, казалось, наматывалась на меня. Я прорвался.
Давление исчезло. Тьма исчезла…
Мгновение я стоял в центре моего Образа. Даже не взглянув на него, я упал на колени и согнулся пополам: кровь тяжело стучала в ушах. Голова плыла, я задыхался. Дрожал с ног до головы. Я сделал это, смутно осознал я. Что бы ни уготовило грядущее, вот новый Образ. И он укрепит…
Я услышал какой-то звук там, где не должно было быть никаких звуков, но мои изнуренные мускулы отказались отзываться, даже рефлекторно, пока не стало слишком поздно. Пока Талисман не выдернули из моих безвольных пальцев — только тогда я поднял голову и пересел на задницу. Никто не следовал за мной по Образу — я был уверен, что знал бы об этом. Следовательно…
Освещение было практически нормальным, и, мигая от него, я смотрел на улыбающееся лицо Брэнда. Теперь он носил на глазу повязку, а в руке держал Талисман. Должно быть, телепортировался сюда, чтобы воспользоваться случаем.
Когда я поднял голову, Брэнд ударил меня, и я упал на левый бок. Тогда он крепко пнул меня в живот.
— Ну, ты это сделал, — сказал он. — Не думал, что сумеешь. Теперь, прежде чем я все разложу по нужным полочкам, мне придется уничтожать еще один Образ. Хотя сначала мне необходимо вот это, чтобы повернуть ход сражения во Дворах, — он помахал Талисманом. — А сейчас, пока.
И Брэнд исчез.
Я лежал, задыхаясь и держась за живот. Волны черноты, словно прибой, поднимались и опадали внутри меня, но я не впал окончательно в бессознательное состояние. Чувство безмерного отчаяния нахлынуло на меня, я закрыл глаза и застонал. И не было Талисмана, чтобы почерпнуть из него сил.
Каштаны…
Пока я лежал, скорчившись от боли, мне было видение Брэнда, появившегося на поле битвы, где сражались силы Янтаря и Хаоса; Талисман пульсировал у него на груди. Похоже, его контроля над ним было достаточно, чтобы Брэнд смог повернуть события против нас. Я видел его — хлещущим стрелами молний наши войска. Я видел его — вызывающим великие ветра и ливни с градом, чтобы разбить нас. Я чуть не заплакал. И это, когда он все еще мог искупить грехи, встав на нашу сторону. Просто победы Брэнду теперь было мало. Ему приходилось побеждать для себя, по правилам своей собственной игры. А я? Я проиграл. Я возвел против Хаоса Образ, нечто такое, создать которое я никогда не считал себя в состоянии. И все это окажется впустую, если битва будет проиграна, а Брэнд вернется и сотрет мою работу. Подойти так близко, пройти через то, через что я прошел, а затем проиграть здесь… Мне захотелось закричать: «Нечестно!», хотя знал, что вселенная не станет вращаться вокруг моего понятия о справедливости. Я скрипнул зубами и выплюнул грязь, которую жевал. Мне было поручено отцом принести Талисман на поле битвы. Я почти это сделал.
Затем на меня снизошло необычное ощущение. Что-то взывало к моему вниманию. Что?
Тишина.
Яростные ветра и гром прекратились. Воздух был неподвижен. В самом деле — воздух был свеж и прохладен. А по ту сторону моих век, я знал, царил свет.
Я открыл глаза. Я увидел небо яркой однородной белизны. Я моргнул, повернул голову. Что-то справа…
Дерево. Там, где я посадил палку, отрезанную от старого Игга, стояло дерево. Оно было уже гораздо выше, чем посох. Я почти видел, как оно растет. Дерево было зеленым от листьев и белым от рассыпанных по нему почек; несколько цветков уже раскрылось. Ветер донес до меня слабый и нежный аромат, который готов был поддержать меня в тяжелое мгновение.
Я ощупал себя. Кажется, ребра не сломаны, хотя внутренности еще завязаны в узел после пинка, которого я удостоился. Я протер глаза костяшками и прошелся ладонью по волосам. Затем тяжело вздохнул и привстал на одно колено.
Повернув голову, осмотрел окрестности. Плато было тем же самым и все же не совсем тем же. Оно по-прежнему было голое, но уже не грубое. Вероятно, результат нового освещения. Но и еще кое-что…
