— Нельзя ли! — сердито огрызнулась женщина. — Я потеряла там один ботинок! И чулок слезает.
— Ну так сними второй ботинок и чулки, будет быстрее, — предложил он.
Эмма блеснула сердитым взглядом:
— Но это же… неприлично!
Он не удержался от хохота — наполовину нервного. Растрепанная, в порванных чулках, в одном ботинке, в сбившейся набок блузе… не потерявшая присутствия духа в миг смертельной опасности… и через секунду думающая о приличиях! Продолжая смеяться, он вернулся, наклонился и, крепко взяв ее за ногу (Эмма брыкнулась, но мрачно смирилась), снял и зашвырнул в темноту оставшийся ботинок.
— Вот так будет лучше!
Эмма обиженно пыхтела рядом:
— Лучше! Они же совсем новые… были… яловая кожа, им сносу нет…
— Куплю тебе еще лучше! — пообещал он на ходу.
Глава 17
В которой полицмейстер целится из пистолета
В таком вот виде — запыхавшиеся, оборванные, поцарапанные, а кое-кто и босиком — мы и предстали перед полицмейстером.
Полицмейстер, видимо, ложился спать с курами, потому что открыл дверь — сам! — в ночном колпаке и в шлафроке на голое тело. Но уставилась я не на это интересное зрелище, а в смертельный глаз направленного на нас пистолета.
Через миг Фандалуччи шумно выдохнул и опустил оружие.
— Да чтоб тебя!..
— И тебе добрый вечер, Эрик, — согласился Кароль, подталкивая меня к двери.
Только тут полицмейстер поспешно прихватил полы своего одеяния рукой с пистолетом. Пробормотал:
— Прошу, входите, дама Эмма.
Я свалилась в кресло у камина, со стоном вытянула горящие ноги. Кароль садиться не стал — так и метался по гостиной до прихода хозяина. Кажется, он почти не запыхался; еще бы, вон какие ноги длинные! Полицмейстер вернулся быстро, уже одетым — странно, что не в свой обычный мундир! — с канделябром в одной руке и хрустальным графином с чем-то янтарно переливающимся в другой. Он был встревожен, но разлил всем спиртного, прежде чем нарушить молчание:
— Итак?
— Новое нападение. На этот раз магическое.
Фандалуччи очень аккуратно поставил графин, но тот все равно громко стукнул о столешницу.
— Рассказывай.
Я слушала рассказ Кароля — и не слушала. Делала мелкий глоток, держала бренди во рту до онемения, проглатывала. Делала следующий глоток… Мы живы — и это главное. Сумка со всем драгоценным содержимым стоит у ног целехонькая — и это тоже хорошо. Я испугалась, только когда увидела сверху стремительно надвигающиеся на Кароля каменные стены. Я так редко сталкиваюсь с иллюзиями (мы называем их мороком), что не всегда способна отличить фантом от реальности. А ведь это верная смерть для тебя или для того, кто рядом.
Исподтишка рассматривала Кароля. Так вот о ком тогда рассказывала Хельга! «Чернявый молодчик с Риста». Хвалила. Восхищалась, что он не давал спуску князю. Правда, называла при этом другое имя… Ну что ж, у шпиона и должно быть много имен.
— Когда это случилось? И где?
Кароль ткнул дулом эриковского пистолета в расстеленную на столе карту Риста. Оригинальные же у полицмейстера скатерки…
— Почти час назад. Один бы я успел быстрее, но… — Кароль теперь махнул пистолетом на меня. Спохватился и аккуратно положил оружие на каминную стойку.
— Я вышлю магов, но целый час! — полицмейстер развел руками. — Госпожа Торенц, дайте-ка нам портрет той милой старушки!
Оба с минуту рассматривали набросок.
— Классика! — наконец резюмировал Кароль. — Причем это вполне может быть ее истинным обликом. Ну что, ждем, кто из магов или ведьм скоропостижно скончается нынешней ночью?
Фандалуччи с силой стукнул кулаком о стол. Я опять вздрогнула, как когда Кароль ткнул в меня пистолетом.
— Все-таки Ведьмин Указ был принят правильно!
— А я что говорил? — буркнул Кароль. — Но ты же не думаешь, что здесь в очередной раз порезвились наши обожаемые ведьмы?
— Все-таки он чувствует, как ему поджаривают хвост!
Они обменялись понимающими взглядами.
А я ровно ничего не понимала. Кто такой «он», что за Ведьмин Указ? И почему, в конце концов, Каролю самому не поджать хвост и не отсидеться в безопасном месте, раз на него покушаются раз за разом? Ведь не лавируя, против ветра не выплывешь. Все эти мысли я озвучила вслух — бренди придал громкости моему голосу.
— Слышу глас мудрости, — заметил полицмейстер. — Кстати, где это вы вдвоем шлялись в ночь-полночь?
— Мы возвращались из…
— …с вечерней прогулки по городу, — перебил меня Кароль.
Он по какой-то причине не желает рассказывать другу о доме или о портрете?
— Из очень затянувшейся прогулки по городу… Ох!
Я попыталась встать, но осела в кресло обратно. Кароль опустился передо мной на колени.
— Ну-ка давай посмотрим, что у тебя с ногами!
Попытался стянуть, но в конце концов плюнул и просто разорвал мои чулки, прилипшие к подошвам. Я со вздохом подперла щеку.
— Кароль, от тебя одни убытки! Ты выкинул мои башмаки, порвал чулки… Что будет следующим?
— Я бы на его месте порвал на вас платье, — подал голос Фандалуччи. Он прислонился задом к столу и наблюдал за другом с любопытством.
— Даже и не мечтай! — буркнул Кароль, осторожно поворачивая и разглядывая мои израненные стопы.
Ткнув пустым бокалом в сторону Фандалуччи, я заявила:
— А еще он порушил мою незапятнанную репутацию! Вы представляете, как я заявлюсь в таком виде и в такое время к даме Грильде?
Полицмейстер, видимо, представил, потому что явственно содрогнулся. В качестве утешения плеснул мне еще бренди.
— Нужна теплая вода, — сообщил Кароль.
Полицмейстер нацелил в него палец:
— Это ты даже не мечтай! Думаешь, я, как служанка, пойду растапливать печь и подогревать воду?
— Тогда давай сюда свой бренди! — Кароль вырвал у него графин. Не успели мы и глазом моргнуть, как бренди выплеснули мне на ноги. Фандалуччи взвыл от досады, я — от боли.
— Полвека выдержки! Я тебя убью! — вопил полицмейстер.
— Ай-яй! Ой-ей! — вторила я ему. — Кароль, я тебя убью!
Кароль, глядя на нас, покачал пустым графином.
— Эрик, успокойся, я тебе еще такого добуду! Эмма, у тебя порезы и ссадины, надо было промыть… Сейчас все пройдет, ну хочешь, я подую и поцелую?
Я чуть не лягнула его в ухмылявшуюся физиономию. Но вместо этого неожиданно расплакалась. Пару секунд стояла тишина.
— Перенервничала, — со знанием дела произнес хозяин. — Принесу корпии и что-нибудь для перевязки.
