Глава 10
Спрятавшись от всех в теплице, Лураса бессмысленно смотрела на единственный пока распустившийся бутон белой розы, даже не замечая его изящной, хрупкой красоты. Она не боялась, что здесь ее потревожат. Еще было слишком рано для того, чтобы дворцовый садовник направил своих помощников в оранжерею, да и просто рано — замок вейнгара спал, ведь на предрассветном небе пока не успели погаснуть зажегшиеся на ночь звезды.
Ей же в эту ночь поспать не удалось, несмотря на все старания. Сон изгнали тревожные мысли, рожденные разговором с отцом и намертво вцепившиеся в девичье сердце.
Со дня собрания в покоях вейнгара Лураса беспрестанно прокручивала в памяти слова отца, воскрешала его расстроенный вид и молящий о прощении взгляд. Отчего-то она ощущала вину перед родителем, словно сама огорчила его чем-то, что теперь не дает ему обрести душевный покой.
Раса прекрасно понимала, что подобные мысли глупы и противоестественны, но ничего не могла с собой поделать, какая-то тяжесть непрерывно давила на девушку, заставляя постоянно слышать отцовское — "Прости".
Лураса много думала о предложении, сделанном карателями вейнгару Тэлы. Размышляла над тем, сколько горя приносит тэланцам ежегодный побор, сколько слез из-за него пролито, потеряно любимых и разбито сердец.
Ее сердце и душа тоже страдали от боли утраты, пусть не возлюбленного, но очень близкого и дорогого для нее человека. В позапрошлом году в месяц белого флага шисгарская семерка пришла за ее подругой — за Аинтой.
Аинита была дочерью Гарьи — кормилицы Лурасы. Девочки росли вместе и считали друг друга сестрами. Да и отношения между ними сложились самые что ни на есть доверительные, с единокровными сестрой и братом Лураса таковых не имела.
Возможно, разница в возрасте сказывалась или разные матери, но Милуани всегда была ближе с Матерном, чем с ней.
Когда за Аинитой пришли каратели, Раса спала в своих покоях и не видела шисгарцев. Но Гарья потом рассказывала, что девушка не испугалась, не заплакала, а только посмотрела на мать и попросила обнять за нее подругу и Виранга — дворцового конюшего, с которым собиралась той осенью связать свою жизнь.
От вновь нахлынувших воспоминаний на глазах у Лурасы выступили слезы. Рука неосознанно потянулась к груди, где на длинном кожаном шнурке покоился подарок названной сестры — солнечный амулет.
Аинита родилась жарким летним днем, и ее покровителем считался бог солнца — Гардэрн. Подруга преподнесла Лурасе этот подарок со словами: "Пусть мой бог освещает тебе путь, когда твоя богиня уходит на покой", — и с тех пор Раса привыкла считать, что в любое время суток находится под пристальным взором — сначала ночного диска Траисары, затем палящего Гардэрна, и никогда не остается одна.
Сейчас же, зажав в ладошке прохладный металл, Лураса чувствовала себя несказанно одинокой, несмотря на то, что луна не успела покинуть небосвод, а солнце уже подглядывало из-за горизонта, готовясь разбудить дремлющий еще люд. Одиночество поселилось в дочери вейнгара наряду с подступающим решением, что могло полностью изменить ее жизнь.
— Так и знала, что найду тебя здесь.
Тихий укоряющий голос кормилицы, заставил Лурасу вздрогнуть от неожиданности. Рука, выпустившая амулет, безвольно упала на колени, что не прошло незамеченным для Гарьи.
— Что происходит, деточка? Ты как тень в последние дни!
Гарья присела рядом с девушкой на скамью. Ее теплая рука легонько коснулась девичьей щеки, отирая одинокую слезинку.
— Плачешь?! Опять Ниту вспоминала? — предположила женщина, взглянув на округлый медальон с изображением лучистого солнца, лежащий поверх ткани платья.
Заметив взгляд Гарьи, Лураса поспешно спрятала амулет и, сцепив руки на коленях, чтобы скрыть неожиданную дрожь, ответила:
— И Ниту тоже.
— Раса, что между вами произошло? Луани слезы льет всю неделю, Матерн кидается на всех, ты — исчезаешь на глазах. Я волнуюсь, милая.
Лураса взглянула на женщину. На лице той отражалась искренняя забота и волнение за нее. Девушка и без слов знала об этом. После ухода Аиниты, Гарья все, неистраченные доселе материнские чувства, перенесла на молочную дочь. Иногда ее чрезмерная опека душила Расу, но дочь вейнгара не жаловалась, готовая стерпеть от Гарьи и не такое, лишь бы та испытывала хоть подобие счастья, насколько это возможно для потерявшей ребенка матери.
— Я думала над… — только начав говорить, девушка запнулась, вспомнив, что отец не распространялся на тему шисгарского предложения, что поделился только со своими детьми. — Неважно это, Гарья. Все хорошо будет, не переживай.
Пытаясь успокоить кормилицу, сама Лураса не ощущала даже толики спокойствия. Осознание принятого решения, пришедшее после вопроса женщины, бередило душу, но девушка знала, что иначе поступить не сможет, что воспользуется, пусть минимальной, но все же возможностью уберечь свой народ от беды. Она, как дочь вейнгара, должна в первую очередь заботиться о других, и лишь потом о себе. Это правило Лураса позаимствовала у отца, отдающего всего себя тэланскому народу. На меньшее она не способна.
— Пойдем, мне надо привести себя в порядок.
Раса поднялась со скамьи и коснулась пальцами белоснежного бутона розы, только сейчас заметив нежный изгиб его лепестков с блестящими на них капельками росы. Он казался таким хрупким в своей трепетной красоте, таким изнеженным и деликатным, что непроизвольно забывалось об острых шипах, охраняющих это великолепие. Он притягивал взгляд, уговаривая завладеть, и жалил, поддавшихся на уговоры. Он был сильнее, чем казался на первый взгляд, и она тоже собиралась стать таковой — обманчиво безобидной.
Коснувшись пальчиком одного из скрытых взору шипов, чтобы напомнить себе об опасности, Лураса взяла кормилицу за руку и повела в свои покои. Как бы девушка не храбрилась, насколько бы правой себя не считала, одной оставаться ей вовсе не хотелось.
Когда младшая дочь вейнгара чуть раньше назначенного срока вошла в покои отца, Кэмарн стоял у окна и смотрел на бухту.
"Словно с места не сходил", — подумала Раса, припомнив, как несколько дней назад покидала эту комнату, оставив отца созерцать морские дали.
— Я рано, — извинилась она, приближаясь к стоящему спиной мужчине.
— Немного, но это не страшно. Иди сюда, — вейнгар протянул дочери руку, попутно окинув тоненькую фигурку ласковым взглядом, — что покажу.
Лураса послушно подошла и встала рядом, устремив взгляд на волнующуюся водную массу. Несмотря на погожий солнечный день, с каждым часом набирающий силу, Дивейское море сегодня решило проявить характер. Пенистые гребни сердитых волн с ожесточением накатывали на берег. Врезаясь в твердь, они орошали землю фонтаном брызг, от которых стремительно удирали мальчишки, шныряющие по берегу в поисках морских даров, и где-то возле самой землю брал начало едва заметный в ярких солнечных лучах многоцветный остов.
