Так и не обзаведшаяся семьей женщина вдруг вспомнила, что ей всего сорок два года и она всегда в составе госпиталя пользовалась успехом не только у больных, но и у вполне бравых и лихих вояк. Сладкие мечты и создании своей собственной семьи опять сменились опасениями за собственные капиталы. Но сразу пришла в размышлениях спасительная подсказка:
«Онтарский банк! Он ведь теперь открыл свои отделение не только в Куринаголе, но и во всех крупных городах Орды. Я точно помню, все только об этом и говорят. И для меня эти банки сейчас — просто гора с плеч!»
А ведь еще совсем недавно бедная женщина вслух насмехалась над теми людьми, которые собирались отдавать собственные деньги на хранение в чужие руки. Мол, будут у нас деньги, мы и сами их сберечь сумеем и найти применение.
Вот как быстро меняется, порой, судьба человека.
Хотя, как правило, в хорошую сторону судьба поворачивается во много раз реже, чем в плохую. Главное, для счастливого человека, оказаться вовремя и в нужном месте.
А вот невезучие, и списанные из войска сослуживцы, в очередной раз оказались как раз не там, где следовало. Хотя это тоже, если рассуждать философски, с какой стороны смотреть. Ведь окажись они еще на плаву совсем крохотный отрезок времени без помощи, им вообще пришлось бы уйти из этой жизни без единого шанса на ее улучшение. А так, хоть они и попали к наемным убийцам, пиратам, преступникам, похитителям детей и работорговцам, у них оставались шансы на некоторое улучшение собственной доли. Шансы мизерные, почти не видимые, но! Все-таки они были!
Пока их доставали из воды, Уракбай от бессилия и последнего радостного всплеска эмоций потерял сознание. А когда стал приходить в себя, с благостью ощутил себя живым и мысленно воскликнул с благодарностью к року:
«Все! Отныне обязуюсь вести честную и правильную жизнь! Никаких афер, воровства и шулерства! Никаких вульгарных или нечестивых слов! Никакого обмана! Обещаю!»
Потом открыл глаза, несколько раз дернулся всем телом и изверг из своего рта самые грязные и непристойные ругательства. Потому что увиденный кошмар сразу заставил Дельфина забыть обо всех только что данных обещаниях. Мрачный, сырой и пропитавшийся насквозь омерзительными запахами трюм был до жуткой тесноты заполнен закованными в кандалы пленниками. Разного пола. Причем не только взрослыми, но и подростками, а то и вообще; детьми до десятилетнего возраста.
Затянувшееся сквернословие довольно невежливым пинком ноги оборвал сидящий рядом мужчина, давно небритое лицо которого украшало несколько свежих синяков и ссадин разной величины:
— Очнулся? Так чего орать как скир недорезанный? Или хочешь чтобы охранники к нам спустились для очередного развлечения? — затем мужчина тяжело вздохнул и добавил: — Хотя им тут уже и развлекаться не с кем: кого могли избили, кого хотели — изнасиловали, а в последний день только пищу и воду вниз швыряют, носы при этом отворачивая. Да вот, вас сбросили…
Тут только Уракбай вспомнил о своем сослуживце и стал внимательно осматриваться. Заринат сидел от него совсем недалеко, прислонившись спиной к переборке трюма, и со счастливой улыбкой полного идиота сооружал из обрывков ткани и ниток маленькую полотняную куклу. Рядом с ним застыли две детские фигурки: мальчик и девочка во все глаза наблюдали за нехитрым действом внушительного, по их меркам, человека. Ноги и руки бывшего десятника были закованы в цепи, как и у всех остальных взрослых, а из одежды он на себе имел лишь короткие кальсоны. Впрочем, как и Уракбай. Одеть выловленных в море людей пираты не посчитали нужным. Причем торговцы живым товаром использовали при заковке выбранные по размерам цепи так, чтобы вставший на ноги человек мог передвигаться с опущенными до колен руками и, только небольшими шагами. И лишь в сидячем положении руки доставали до лица. Некоторые пленники, обремененные состоянием постоянной согбенности вперед, продевали цепи для разнообразия назад и некоторое время лежали, а то и стояли, изогнув позвоночник в другую сторону.
Успокоившись за своего подопечного, Дельфин опять повернул голову к соседу и спросил:
— А где это мы?
— Ха! Да ты сам своими дурными мозгами подумай, — презрительно скривился мужчина, но дальше договорить не успел. Привставший Уракбай, обозленный на всех и вся резко дернулся вперед, ухватил соседа за длинные волосы и пригнул его голову между своих колен:
— Слышь, ты, Синюшный! Тебе видимо мало харю начистили? Так я тебе сейчас добавлю! — прикрикнул он, хотя и почувствовал опять подкрадывающееся бессилие. — Если тебя спрашивают по делу — значит отвечай, и не выделывайся! Небось, вместе в одном дерьме сидим! Понял?
— Да, да, — раздались сиплые утверждения. И как только его отпустили, мужчина испуганно отодвинулся на сколько позволяло пространство. Наверняка он бы и вообще отправился в другое место, но притихшие пленники смотрели на него явным недоброжелательством, Видимо он уже многих здесь успел если не обидеть, так затеять ненужную конфронтацию. — Ты чего? Я ведь ничего плохого тебе не сделал!
Такие оправдания для Уракбая, выросшего и воспитавшегося в уголовной среде, не проходили:
— За свои слова отвечай! И мои мозги больше не вспоминай плохими словами. А раз тебя спрашивают по-доброму, так и ответь, как следует.
— Да не обращай ты на него внимания, — посоветовал какой-то молодой парень, сидящий рядом с Заринатом, — Он тут на всех кидается, потому и ходит как истинный…Синюшный.
Все, кажется, прозвище к мужчине прилипло до конца его жизни. Но на него уже никто не обращал внимания. Началась беседа с новичком:
— А вас где схватили?
— Никто нас не хватал, — попытался сесть удобнее Дельфин, — Плыли себе спокойно по морю целую ночь, никого не трогали, купались, так сказать…
— Ага, — развеселился парень, начиная догадываться о сути купания: — А купаться вас кто заставил?
— Идиоты контрабандисты! — разозлился опять новичок. — Взбрело им в голову, что нам есть дело до их вонючего товара. Прикончить нас хотели, вот и пришлось за борт сигать. Еле ночь на плаву продержались. Уже и тонуть начали, да тут баркас какой-то… Дальше ничего не помню.
— А товарищ твой? Чего такой…, хм, странный?
— Болен он. После ранения с тяжелыми ожогами и память, и ум потерял. Еле выжил. Но так как служили вместе, то меня опекуном назначили. Вот мы вместе в Эмран и путешествовали.
— Вон вас как угораздило, — сочувственно кивнул головой заросший по самые глаза лохматой бородой мужчина. — А форма ваша где?
