Я наслаждался тишиной.
От мороза не спасали даже теплые перчатки, но мне было наплевать на холод. Я старался не оборачиваться и смотреть вдаль. Балкон находился в аквилонской части замка. Отсюда открывался прекрасный вид на ледяную пустыню. Ни крикливых палангаев, ни света жар-камней. Тишина и мрак. То, что мне сейчас нужно.
Несмотря на снег, небо казалось чистым. Звезды вспыхивающими искрами блестели в небе, пятак луны сверкал холодным светом, изредка прячась за рваной пеленой облаков. Залетая в башни замка, шипел ветер. Я закрыл глаза, вдыхая ледяной воздух. Уйти бы в пустыню да и сдохнуть там. Зачем бороться за жизнь? Почему нельзя сдаться на милость природе? Вопросы бураном кружились в голове.
Я устал.
Ритмично стучало сердце, перегоняя теплую кровь по сосудам. Но стоит мне остаться подольше на балконе, как…
К чему эти бесполезные мечтания? Я не умру. Слуги неотступно следят за мной. Да и бог не может замерзнуть, словно неопытный палангай.
Бог ли?..
Все чаще из моей памяти всплывают картины прошлого. Воспоминания тяжким грузом осели в сердце и не дают дышать. Хочется свернуться калачиком в самом темном углу замка и забыться вечным сном. Сотни учителей прошли перед моими глазами, но каждого не могу выкинуть из головы. Все они заменяли мне мать и отца, которых я никогда не видел. Кем были мои родители? Могли ли они представить, что в их сына вселится душа Безымянного Короля? Что они чувствовали? Сколько раз я пытался ответить на эти вопросы, но ничего не получалось. Иногда кажется, что старейшины перепутали и выбрали другое дитя.
Во мне нет ни капли божественности. Со мной не говорят дагулы, я не слышу наставления Безымянного Короля.
Как же тяжело…
Хоть бы раз увидеть доказательство того, что во мне течет божественная кровь. Хоть бы один проклятый раз… В черепе застучали молоточки боли, а к горлу подкатил противный комок. Я сильный. Надо держаться. Сейчас не время раскисать. Даже если старейшины что-то и напутали, на мне лежит груз ответственности перед жителями Мезармоута. Я не могу бросить всё. Как бы мне хотелось походить на настоящего Безымянного Короля. В книгах Фертора он такой храбрый, такой уверенный в себе. Грубый, но сильный. Сострадательный, но жестокий. Да его качества можно перечислять до следующего менсе!
Я не такой. Слабый и неуверенный в себе. Однако одно знаю точно: меня заботит благо Мезармоута. Придет время, и я пойму как управлять городом.
Если бы только было это время…
Я помню, как маленьким бегал по замку, играя в прятки с Тиберием. Сколько тогда мне исполнилось хакима? Пять-шесть, наверное. Я носился с радостными криками по галерее, заставляя краснеть за свое поведение нянечек и рабынь. Прекрасные и чудные хакима. Весь мир казался таким необъятным, таким невероятно прекрасным. Помню большой стол, сделанный из кости филя, что стоял в тактической комнате. В свои шесть хакима я мог коснуться его поверхности, только встав на цыпочки. А сейчас этот стол еле-еле доходит до моих бедер. Со временем замок словно уменьшается. Иногда кажется, что настанет такой момент, когда я буду биться головой о своды большого зала.
Воспоминания…
Мне всего тридцать три хакима, но я чувствую себя стариком. Ничего не заставляет сердце биться сильнее. Возможно, дело в члене, которого у меня нет. Я не могу даже влюбиться. У меня не будет детей. Не будет жены, в конце концов. Такова плата за могущество. Но проблема в том, что меня никто не спрашивал — хочу ли я становится Безымянным Королем? Надо спросить Димира о моих родителях. Живы ли они еще? И что чувствуют?
Ветер усилился, завыл, протискиваясь через башни королевского замка. От холода захватило дух, стало трудно дышать. Снег повалил гуще, однако снежинки измельчились. Я повернулся и двинулся в сторону двери, ведущей в комнату скорби, чтобы затем выйти в свои покои. В груди неприятно щемило. Грусть терзала сердце.
Я сильный. Я выдержу.
Я — бог.
— Умоляю тебя: не отправляй меня в ледяную пустыню! Хочешь, я буду целовать твои ноги?
Тиберий повалился на мраморный пол. Я скривился. Глаза его горели огнем безумия, брови грозно сшиблись на переносице. Стараясь не обращать внимания на прокуратора, я принялся стягивать с себя плащ.
— Прошу! — закричал Тиберий. — У меня же дети! Если я уйду, то кто будет следить за ними? Владыка, не обрекай меня на смерть!
Я хмыкнул и кинул маску на кровать:
— Прекрати, Тиберий. Ничего с тобой не случится. Ты лучше меня знаешь, что за стенами Венерандума нет живых существ. Тестатем их всех перебил. К тому же я помню о твоих детях. Луций, Доминик и Гименея переедут на время в королевский замок. За ними буду ухаживать слуги. И я распоряжусь, чтобы они жили в покоях рядом со мной.
Тиберий схватился за голову, возразил дохлым голосом:
— Доминик поранил ногу. Он не сможет дойти до замка. Лекарь запретил ему двигаться.
Я пожал плечами:
— Тогда слуги его отнесут ко мне. Не переживай.
Я открыл окно. В лицо ударил сильный ветер. Стараясь не обращать внимания на слезящиеся глаза, я отряхнул сапоги от снега. Слуги как всегда пытались раздеть меня, однако пришлось выставить их за дверь. Уж сил снять одежду мне хватит. Раздражало, что за столько хакима этим лизоблюдам не хватало ума понять простую вещь — я ненавижу чужую помощь.
— Владыка, я не оспариваю твое решение, — заговорил Тиберий, вставая, — но почему нельзя отправить кого-нибудь другого? Более сильного и талантливого. Например, Димира.
Я, отряхнув сапоги, закрыл окно:
— Дурень, Димир слишком стар для такого похода. Он и десяти шагов не пройдет за стенами Венерандума.
— Тогда отправьте демортиууса, — выдавил кривую улыбку Тиберий.
— Не глупи, — я засмеялся, представив как комично будет выглядеть воин богов в ледяной пустыне. — Никто из солдат не будет слушать его. Ты идеальная кандидатура. Тебе выпал такой шанс, Тиберий: увидеть настоящего бога. Так вот будь добр, держи себя в руках.
Я кинул плащ на кровать, надел сухие сапоги. Поведение королевского прокуратора начало меня раздражать. Что ему еще надо? Его дети переедут в мой замок, сам он отправляется в экспедицию, которую будут воспевать поэты. Как только он вернется, то я щедро награжу его за труды. Возможно, подарю земли в Юменте. Однако этот дурак всё никак не может успокоиться.
— Но, Владыка… — Тиберий замолчал.
— Что? — сердито спросил я.
— За стенами Венерандума жар-камни не горят.
После этих слов в моих покоях повисла долгая звенящая тишина — лишь когда за дверью раздались крики слуг, я тыльной стороной ладони вытер вспотевший лоб.
