В гостиную из коридора вошла тень О'Доннелла. Как часто бывает с призраками, О'Доннелл, приближаясь, виделся все отчетливее. Я различала швы на его джинсах, но лицо сливалось в неопределенное пятно.
Я заскулила, но О'Доннелл прошел мимо, даже не глянув на меня.
Призраки редко способны общаться с живыми как личности, какими были при жизни. Меня как-то застали за разговором с призраком, причем я не понимала, с кем говорю, пока мать не спросила меня об этом.
Некоторые призраки сохраняют прижизненные привычки. Иногда они даже реагируют, но я очень редко могу с ними разговаривать. Рядом с тем местом, где я росла, каждое утро подбрасывал сена коровам, издохшим полвека назад, призрак ранчера. Иногда он замечал меня и махал рукой или кивал, как будто видел того, с кем был знаком при жизни. Но когда я пыталась с ним разговаривать, он продолжал заниматься своим делом, словно меня нет.
Третий вид призраков — это те, что родились в момент травмы. Они все время переживают свою смерть, пока окончательно не рассеиваются. Некоторые исчезают через несколько дней, другие продолжают умирать много столетий.
О'Доннелл не увидел меня, хотя я стояла прямо перед ним, значит, он не относится к первому, самому полезному виду призраков.
Я могла только смотреть, как он прошел к полкам с камнями и дотронулся до чего-то на самом верху. Этот предмет зазвенел, коснувшись поддельной древесины полки. О'Доннелл постоял, поглаживая пальцами взятое, сосредоточившись на этом небольшом предмете.
На мгновение я испытала разочарование. Если он повторяет то, что делал ежедневно, я ничего не узнаю.
Но вот он выпрямился, думаю, отвечая на неслышимый мне звук, и быстро пошел к входной двери. Я слышала, как открылась дверь, хотя сама дверь, в отличие от привидения материальная, не шелохнулась.
Это не обычный посетитель. Я приготовилась смотреть, как умер О'Доннелл.
Он знал человека у двери. Казалось, визит его не обрадовал, но после недолго разговора О'Доннелл отступил, приглашая гостя войти. Однако язык тела О'Доннелла становился все более враждебным. Я видела, как тяжело вздымается его грудь; он сделал резкое движение рукой и повернулся лицом к посетителю.
Что-то схватило его за шею и плечи. Я почти видела тень руки убийцы на бледной плоти О'Доннелла. Нападавший показался мне человеком. Но прежде чем я смогла что-нибудь разглядеть, он доказал, что это не так.
Все произошло невероятно быстро. Только что О'Доннелл был цел, а в следующее мгновение его тело лежало на полу, дергаясь и корчась, а голова, прокатившись по неправильной дуге, остановилась в футе от того места, где стояла я. Впервые я отчетливо увидела лицо О'Доннелла. Взгляд его плыл, рот дергался: губы сформировали слово, но произнести его уже не хватило дыхания. На лице охранника был не страх, а гнев, как будто он не успел понять, что произошло.
Я плохо читаю по губам, но тут смогла разобрать.
Шахта.
Я еще несколько минут стояла на месте и дрожала. Призрак О'Доннелла рассеялся. Это была не первая виденная мной смерть: убийство — одно из тех обстоятельств, что порождают призраков. Я однажды видела даже отрезанную голову — только это дает уверенность, что вампир не воскреснет. Но те смерти не были следствием столь грубого насилия, хотя бы потому, что у меня не хватит сил оторвать кому-нибудь голову.
Постепенно я вспомнила: прежде чем кто-нибудь заметит, что на месте преступления бегает койот, нужно кое-что сделать. Я прижала нос к ковру, чтобы узнать, что он мне скажет.
Кровь О'Доннелла впиталась в диванные подушки, стены и ковер, и поэтому различить отдельные запахи было трудно. В углу комнаты я уловила легкий запах дядюшки Майка, но он быстро рассеялся, и, хотя я тщательно обыскала угол, больше я его не почуяла. В комнате, кроме О'Доннелла, побывали также Человек с Одеколоном, Зи и Тони. Не знала, что Тони был среди полицейских, производивших арест. Кого-то вырвало у входной двери, но рвоту затерли, остался только слабый след.
В остальном все было так, словно ищешь след в торговом центре «Колумбия». Здесь побывало чересчур много людей. Выделить один запах я бы могла, но различить такое количество запахов — пустые хлопоты.
Я сдалась и отошла в угол, где перед тем почуяла запах дядюшки Майка: вдруг удастся снова его уловить — или понять, как тот сумел оставить такой слабый след.
Не знаю, сколько времени я пробыла здесь, прежде чем подняла голову и увидела ворона.
Ворон смотрел на меня из дверей, ведущих в коридор, как будто просто влетел в открытую дверь. Но вороны, несмотря на свой цвет и репутацию, не ночные птицы. Этого одного хватило бы, чтобы я поняла — в этой птице есть что-то необычное.
Но мало того. И даже — прежде того.
Уловив блеск лунного света на перьях ворона, я учуяла его запах — такого здесь раньше не было.
Вороны пахнут падалью, которой питаются; вонь падали перекрывает общий для них с воронами и сороками острый запах плесени. От этого ворона пахло дождем, лесом и жирным плодородным весенним черноземом.
Еще его размер.
В Тройном городе встречаются очень крупные вороны, но ничего подобного этой птице. Он выше меня в обличье койота; величиной с беркута.
Вся шерсть на моем теле встала дыбом в волне магии, которая пронеслась по комнате.
Ворон вдруг прыгнул вперед, и голова его попала в слабый луч света, пробивавшийся сквозь окно. На голове обнаружилось белое пятно, как снежок. Но больше всего меня поразили его глаза: кроваво-красные, точно у кролика-альбиноса, они странно сверкали, глядя прямо на меня… и сквозь меня, словно ворон был слеп.
Впервые в жизни я побоялась опустить глаза. Вервольфы придают большое значению контакту взглядов — и я всю жизнь беззаботно пользовалась этим. Мне легко было потупить взгляд, признавая чье-нибудь превосходство, а потом поступать, как хочу. Когда у вервольфов установлен порядок доминирования, волк-доминант по обычаю может разве что столкнуть меня со своего пути… после чего забыть обо мне и позволить готовить месть, если я захочу.
Но ворон — не вервольф. Я была уверена, что стоит мне хотя бы шевельнуться, он меня уничтожит — хотя никаких воинственных движений он по-прежнему не делал.
Я уважаю свое чутье и потому оставалась неподвижной.
Ворон раскрыл клюв и хрипло каркнул, словно старые кости встряхнули в деревянном ящике. Потом перестал замечать меня. Прошел в угол и уронил на пол дорожный посох. Взял этот старинный посох в клюв и, даже не взглянув на меня, вылетел прямо сквозь стену.
Пятнадцать минут спустя я была на пути домой — в облике человека вела машину.
