Посмотри на солнце, — когда оно только наполовину высунулось из-за горизонта, — мы были каторжники в обносках и без гроша в кармане. А сейчас, когда оно еще толком и в зенит не поднялось, — мы уже без пяти минут герои и богачи. — Радуйся таким моментам, ибо они выпадают не так часто, как нам всем хотелось бы!
— А зачем ты велел погрузить на верблюдов трупы? — Недолго побыв счастливым, снова начал бурчать Ренки. — Не достойнее ли было бы оставить их на месте гибели?
— Мы всем будем говорить, будто опасались что другие кредонские патрули их найдут, и бросятся за нами в погоню. А рисковать Знаменем, мы не имели права!
…Но по правде, — пусть все видят, что мы это Знамя и этих верблюдов не среди трупов нашли, а отбили в бою…Твоя ссадина на голове, кстати тут тоже очень к месту. — Удачно это тебя, — чуть-чуть ниже, и могло бы полголовы снести. А так, только кожу содрало. А мази, которые были у кредонцев, очень действенные. Так что заражения можешь не опасаться.
— Ты собираешься сказать, что это мы убили всех одиннадцать человек! — Обвиняющее возопил Ренки. — Это ведь неправда.
— Ренки, я тебя когда-нибудь сам прибью. — Устало сказал Готор. И это прозвучало столь печально, что даже у самой предполагаемой жертвы, не возникло желания возмутиться. — Можешь даже не сомневаться, что когда в нашем штабе об этом случае будет составляться рапорт в Штаб повыше, — наша дюжина убитых превратиться в дюжину сотен убитых. Все заслуги по спасению Знамени припишет себе генерал Крааст, а про нас даже забудут упомянуть. Так что не валяй дурака, а пользуйся моментом…Думай не только о себе, но и о всех наших ребятах, — чем больше заслуги, тем больше шансов что нас наконец-то простят.
А тем временем, в штабной палатке генерала оу Цорни Крааста, царила, мягко говоря — безрадостная атмосфера.
Все, начиная от личного адъютанта генерала, и заканчивая штабным писарем, старательно изображали из себя пустое место, чтобы на них не обрушился гнев командира, который старательно выискивал виновников своего поражения.
Больше всего конечно доставалось полковнику 9-го мушкетерского полка, умудрившегося утерять Знамя. А второе почетное место — "ответственных за все", удостоились командиры 6-го и 15 гренадерский полков, которые, якобы проявив трусость, не предприняли решительной атаки на противника, и не сокрушили его, как то предписывал им план генерала Крааста.
Левофланговые полки, которые первыми дрогнули и побежали, — даже не упоминались. — Одним из них командовал племянник генерала, а вторым его шурин.
…Да и при чем тут левый фланг, коли по плану, именно гренадерам предписывалось атаковать и сокрушить, а они этого не сделали…И то что противник сосредоточил на правом фланге значительно большие силы, чем предполагал генерал Крааст, — не имело никакого значения, надо было идти и сокрушать…
Генерал орал об этом столь яростно и самозабвенно, что почти убедил самого себя в своей правоте…Хотя и знал, что доносы о том как действительно обстояло дело, уже наверняка либо двигались в сторону столицы, либо двинутся в ближайшее время. — Тот же командир 19-го королевского, не упустит возможности подгадить Краасту, в надежде самому занять его место. Как известно, полковник королевской гвардии как минимум равен армейскому генералу. А уж по степени влияния при дворе, — значительно его превосходит.
…Но наорать все равно было необходимо. — Генерал орет на полковников, заставляя их молча сносить незаслуженные упреки и обвинения. Взбешенные полковники отыграются на офицерах. Те вставят пистон сержантм. А сержанты будут дрючить солдат до изнеможения. — Так, глядишь — пошатнувшаяся дисциплина в потерпевшей поражение армии и восстановится! А малейшие попытки неповиновения и дерзкие разговорчики сразу прекратятся.
Генерал сделал небольшую паузу, чтобы смочить вином пересохшее от криков горло. И внимание всех присутствующих в штабе, привлек странный гул, из-за стенок палатки. Прислушались… гул приближался.
— Бунт? Солдаты окончательно вышли из подчинения? — Пронеслось в этот момент почти в каждой голове, ответственной за поддержание порядка в армии.
— Что там? — Спросил генерал Крааст, и не дожидаясь ответа, энергичным шагом, первым вышел из палатки.
Тут его глазам предстало довольно странное зрелище. — кучка оборванцев едущая к центру лагеря аж на дюжине верблюдов, а над ними, на необычайно длинном древке, кажется сделанном из кавалерийской пики, колышется Знамя 9-го мушкетерского полка. А за
этой странной процессией движется здоровущая толпа солдат, недоуменно гадающая да гадающая, — чтобы это значило!
— Ну? И? — Коротко бросил генерал, когда вся эта странная кавалькада достигла его шатра, и слезла с верблюжьих спин. — Вы кто такие, и что все это значит?
— Солдаты 6-го гренадерского полка, ваше превосходительство. — Начал довольно бодро рапортовать какой-то сопливого вида юнец, хотя и весьма рослый, чью голову "украшала" окровавленная повязка. — Пытаясь догнать после битвы свою часть, наткнулись на разъезд врага завладевшего Королевским Знаменем, — вступили с ним в бой, и отбили Знамя!
Согласно Уставу Воинскому короля Лоодига Второго, — "…Всякий раз, покидая или возвращаясь в лагерь воинский, Знамя всякого полка должно быть вынуто из чехлов и развернуто для всеобщего обозрения. Дабы все причастные о том знали".
— 6-го гренадерского значит? — Задумчиво пробормотал генерал Крааст. — А почему же тогда, у вас мушкеты с кредонскими гербами? И почему отстали от полка. И где вы так мундиры изгваздать умудрились, что одни лохмотья остались?
— Мушкеты забрали у неприятеля! — Опять четко и ясно отрапортовал мальчишка. А отстали от основных частей, потому что до последнего находились на батарее, к коей, в качестве каторжной команды и были приписаны. Оттого и мундиры у нас… такие.
— Чудесно! — Восхитился генерал Крааст. — Прелесть то какая. — Эй, где там этот оу Гитики из 9-го полка? — Полюбуйся, — твои засранцы теряют Знамя. А какие-то каторжники его возвращают. Гренадерские полки удирают с поля боя, а каторжники до последнего стоят на позициях, отбиваясь от врагов трофейным оружием…Прелестно!!! Сплошной анекдот! Да над всей нашей армией теперь только разве что камни в самой глухой пустыне, смеяться не будут. Но в столице нам точно, лучше не появляться.
…А еще эти каторжники цитируют, и прилежно исполняют Уставы двухсотлетней давности, которые небось и половина моих офицеров в глаза не видели. Так что теперь весь лагерь знает о том кто возвратил Знамя…
