— Вот это больше похоже на варваров. И что же происходит далее?
— Я сам родился в Илиери. Охотниками вроде меня набили полный корабль и вывезли на пустынный островок посреди моря. Там обучали и готовили без малого год.
— Чему?
— Главным образом, работе с оружием и строю.
— На манер показанного у частокола?
Бородач ухмыльнулся.
— То малая толика. Настоящих опытных ребят у нас немного… было, молодежь натаскивали уже здесь. Строй — основа силы тех, кого вы прозвали барокарами, сударь, это вбивалось постоянно. А еще тщательнее Империя вбивала дисциплину, беспрекословное подчинение. Кормили хорошо, зато и плетей не жалели, лупили за всякое прегрешение. Каждому втолковали: за бегство с поля боя ждет незамедлительная казнь. Впрочем, не меньшей угрозой служило лишение заветного надела, превращение в жалкого бродягу. Это поддерживало в трудные минуты.
— И что же за войско получил в итоге Император?
— Как я понял, мелонги вначале с пренебрежением относились к нам. Не верилось, будто разноплеменная рать из вчерашних лапотников способна к серьезному бою. И тогда первым барокарам придумали испытание. Ничего такого не долетало? Среди нас история долго обсуждалась. Мы лишь готовились к обучению, когда отряд воинов, наших предшественников, вывезли в Тиграт. Просто высадили на побережье, а сами чуть отдалились в море. Ребята построились на пологом склоне. Сзади обрыв и вода, обойти невозможно, но и отступать совершенно некуда. Неподалеку имелся крупный город, и вскоре явились местные полки. Чужаков старательно обстреливали из луков и пращей, затем в атаку ринулась рыцарская конница. Когда ее отбрасывали, вновь обстрел, следом новая волна атаки. Так несколько часов, до самого вечера… Уже в сумерках пристали корабли, мелонги помогли выжившим покинуть берег. Из тысячи человек уцелела едва ли половина… Но с тех пор никто не смел смотреть на нас свысока!..
Почудилось, в голосе пленника прорезалась гордость.
— Наверно, в Тиграте тогда очень радовались отражению нападения непобедимых дотоле врагов?
— Да, эти придурки так и не поняли, чем занимались. Славили собственную доблесть, заступничество Небес… Не прошло и года, как Империя одним махом поглотила их Тиграт вместе с их бахвальством.
— При вашем участии?
— Там я толком не дрался. Зато завоевывал Гердонез. Это ведь вам интереснее?
— Сражались под Оронсом? — ледяным тоном спросил юноша.
— Сражался и брал потом город. Какие-то личные воспоминания? Поверьте, мы были там жестоки не больше, чем везде.
— Вот в это верю. Банально стерли непокорный городишко с лица земли, случается. Затем?
— Уже сотником застал поход на Овелид-Кун. Впрочем, там серьезной драки не получилось, мелкие стычки не в счет. Так что, если хотите знать, ваш Гердонез сопротивлялся едва ли не яростнее всех… И сейчас продолжает брыкаться, не желая внимать голосу разума.
Шагалан с насмешкой глянул на барокара.
— А что же нам должен вещать сей таинственный голос? Смиренно сложить лапки? Или, может, раскорячить удобнее ноги, ровно шлюха под пьяным воякой? Далеко не любой, сударь, готов за брошенную кость лизать врагу сапоги.
— Если бы все так просто, — вздохнул бородач. — Ваш порыв, молодой человек, я бы оправдал через месяц, через год после завоевания. Даже через два. Здесь Империя десять лет! Глупо объяснять, как беспомощны ваши наскоки на этого монстра. Во-первых, таких горячих юношей словами не остудишь. Вы ни о чем не размышляете, пока не расшибете себе носы. А кроме того…
— Уж не пошатнулась ли вера в непобедимость варваров, сударь?
— Я не о том… — Пленник замялся. — Мои речи попадут не совсем по адресу, да выбора иного… Хочу, чтобы вы хоть на мгновение подумали, что, по сути, делаете. Уверены, что несете добро страстно любимой родине?
— А вы сомневаетесь?
— Раньше сомневался. Теперь нет. Теперь я убежден — для стран, вроде Гердонеза, покровительство Империи исключительно во благо.
— Занятно. И свою Илиери призовете к тому же?
— Безусловно. Попробуйте-ка, сударь, сравнить жизнь страны до нашествия и сейчас. Только без чувств, рассудком! Железная рука северян смела все язвы, выращенные прежними властителями. Вас раздирали бесконечные баронские распри? Знать сегодня ходит по струнке. Возмущали наглые жиреющие церковники? У них урезали земли, на что не отваживались былые монархи. Вера в неприкосновенности, зато богатства работают на державу. Вам досаждали алчные соседи и набеги пиратов? Об этом можно забыть! Налажены дороги, мосты, строятся города. Новые верфи, кузни, мастерские, конюшни… Чего ни коснись, все под опекой Империи оживляется, расцветает… А в ответ являетесь вы… Будоражите народ, призываете из-за пролива последышей гнилой королевской династии… Чаю, вы искренне желаете помочь людям, но ведь á итоге возвращение старых порядков им навредит! Достаточно трезво оглянуться вокруг, и вы поймете: трудности нынешних лет — плоды именно вашего сопротивления, бессмысленного и кровавого! Без него не случилось бы ни дорожных препон, ни облав, ни лишних запретов.
— А как насчет свободы? — Шагалан внимательно наблюдал за разворачивающимися за окном сборами.
— Свобода? Красивое словечко для юнцов. Ну, еще для спесивых дворян. У пахаря свободы не было, нет и никогда не будет. Да оно ему и без надобности. Что воистину волнует крестьянина? Земля и подати. Податей больше не стало, мелонги берут то, что раньше отъедали церковники. У них же отняли избыток земли.
— А тех, кому не хватает, ждут имперские вербовщики, — закончил Шагалан.
— Не самый плохой выход. Если пораскинуть мозгами, то…
— Извините, сударь, — холодно оборвал пленника юноша, — но мы отклонились от темы. Вы справедливо заметили, что обращаетесь не по адресу. Я не мечтаю принести добро народу Гердонеза. Я вообще не занимаюсь этой тонкой материей. Лишь делаю то, что должен.
Он развернулся на каблуках к утерявшему враз красноречие бородачу.
— Давайте-ка говорить по существу. Итак, вам посчастливилось выжить и выполнить условия найма. Почему же не отправились обратно на родину?
— У них… мелонги это тоже предусмотрели. Дозволялось ехать и к себе домой, но тогда земельный надел втрое меньше. Настоящую норму обретают исключительно на чужбине. Когда пришло время выбирать, я предпочел Гердонез… И похоже, ошибся.
— Что, так понравились края? — усмехнулся Шагалан. — Однако зачем вы, ставшие свободными землеробами, понадобились тут мелонгам?
— Мыслю, снова что-то из дьявольских хитростей Дигулса, — понурился бадокар. — Вроде мы теперь и мирные сеятели, зато в чужой стране, на чужой земле, да со славой верных прислужников Империи. Прибавьте к тому заурядную людскую зависть, и вы поймете, почему местные нас так не любят. То же творится везде, не только в Гердонезе. На нас срывают злость, кидают камни, поджигают дома, травят скот и посевы. Мы же доступнее, нам труднее ответить ударом на удар. Порой и до смертоубийств… Что нам остается?
