Насыпь была пустынна. В оба конца, насколько хватало глаз, тянулись ржавые рельсы. Вокруг темнела тайга. Ощущение враждебного взгляда никуда не делось, исчезло лишь направление — теперь он окружал лейтенанта со всех сторон. «Бесовщина какая-то… — Костя с усилием проглотил откушенное; хлеб с сыром тяжелым комом опустились в желудок. — Верно говорят — поганое место эта Гнилая ветка, и рудник — поганое… Козели бы сюда сейчас…»
— Я казак Али-Баба!!! — рявкнул вдруг лейтенант во всю силу легких, весьма кстати вспомнив гоголевского Тараса Бульбу.
— Аба… Аба… Аба… — пронеслось над болотами, постепенно слабея. Испуганная ворона сорвалась с дальнего дерева и понеслась прочь, во все корки честя нарушителя покоя на своем вороньем языке. Наваждение нехотя отступило.
— Вот то-то! — Костя круто повернулся на каблуках и решительно зашагал вперед.
Дальнейшие поиски ничего не дали: отмахав две трети пути по трухлявым шпалам, лейтенант наткнулся на густые заросли пижмы и чернобыльника. Травы засохли, но так и не полегли: пройди здесь хоть зверь, хоть человек — среди ломких коричневых стеблей путь его отпечатался бы ясно. Пришлось повернуть назад. Тянущиеся вдоль ветки болота навевали нехорошие мысли. «Придется организовывать мужиков; пройти тут все, потыкать шестами… Скверная картина вырисовывается, с какой стороны ни посмотри. Что ж ты, Сан Саныч! Позавчера еще беседовали… Принесла тебя нелегкая в наши края — гиблые здесь места-то, гиблые… Да еще Дурко этот… Авдотья в рай прокуратуру «телегу» накатает, пятно на все отделение…» Дойдя до того места, где обнаружился оторванный ворот Неуловимого Джо, лейтенант еще раз тщательно обследовал насыпь. Следов на откосах не было, но ведь можно прыгнуть с разбегу, здесь невысоко… А у пацана хватило бы дури ломануться в тайгу через болото.
Обратно Костя возвращался хмурый. Возле станции он свернул на крытый рынок — тут можно было не только разжиться съестными припасами, но и услышать порой весьма интересные вещи. Лейтенанту повезло: тот, кого он рассчитывал застать, находился здесь. Потомственный охотник Леонид Евграфович Донских, в просторечии дядя Леня, продавал зайчатину. Пяток освежеванных зверьков висели над прилавком ушами вниз. Согласно нерушимой традиции, на голове и кончиках лап шкурка была оставлена — дабы у недоверчивого покупателя не возникало и тени сомнения в видовой принадлежности тушек. Тут же находился пышный веник неких высушенных трав — их Леня настойчиво рекомендовал всем своим покупателям в качестве приправы.
— А, Костик! — улыбнулся Леонид Евграфович, когда тень двухметрового лейтенанта упала на прилавок. — Как жизнь молодая?
— Здравствуй, дядь Лень. Жизнь, как всегда — неприятно изумляет разнообразием…
Донских неопределенно хмыкнул.
— А ты, никак, зайчатинкой побаловаться решил? Это дело… Вишь, каких красавцев нынче торгую!
— Хороши красавцы… Дробь-то на зубах хрустеть не будет?
— Балда ты, — беззлобно откликнулся дядя Леня. — Я с дробовухой по лесам не шарюсь, пора бы запомнить… Этих трех в петлю взял да парочку с винтаря кокнул. Все в один день, заметь! Расплодилась их нынче тьма-тьмущая… Тебе которого?
— Не сегодня, дядя Лень, — вздохнул Костя. — Дело у меня к тебе.
— Случилось чего? — поинтересовался охотник.
Костя покосился на соседку Донских. Толстая краснолицая баба не смотрела на них и вроде бы даже занималась делом — отсчитывала сдачу покупательнице; но ухо ее настолько явственно развернулось в сторону говоривших, что сделалось страшно — а ну как сейчас оторвется? Леня перехватил взгляд лейтенанта, чуть заметно усмехнулся.
— Маша! Манюнь! Пригляди тут, ладно? Я ненадолго… Вот ведь послал черт соседку, — продолжал он, заведя лейтенанта в подсобку. — Ни чихнуть, ни пернуть, прости господи, — в тот же день по всей Мгле разнесет, да с подробностями… Ну, чего у тебя?
— Да, понимаешь, пропал тут у нас кой-кто… На Гнилой ветке.
Леня Донских враз посуровел.
— Я вот чего подумал: там же болота крутом… Могли они где-то утопнуть?
— Разве что по пьяни, — покачал головой охотник. — Там от болот одно название, в сапогах пройди — уже ног не намочишь… Бухие были эти твои?
— Трезвые… Один уж точно трезвый. Ты мне объясни: чего за хрень такая со старой железкой?
— Плохое место, ветка эта, скверное… — мрачно обронил Леня.
— Чем плохое-то?
— Не знаю! — охотник раздраженно мотнул головой. — Не знаю я, как сказать, чувствую просто. Туда без дела лучше не соваться, да и по делу тоже… Не стоит.
— А что ты мне про поезд старый говорил?
Взгляд Донских неожиданно стал тяжелым.
— Значит, так, Кость… Если ты меня официально спрашиваешь — почудилось спьяну, вот и весь сказ. Еще не хватало, чтобы надо мной насмехаться начали…
— Да… Дядь Лень! Ты что! Ты ж меня знаешь… — Костя клятвенно прижал руки к груди. — Исключительно неофициально все.
— А ежли неофициально, так я тебе рассказывал уже… Видел я на заброшенной ветке поезд — старинный, с паровозом. Когда — толком не помню: с месяц назад, может… Видел мельком — вечером из тайги, из-за деревьев; туман еще стоял над болотами…
— Он в сторону рудника шел или в нашу?
— Ко Мгле, стало быть, в нашу сторону… Слушай, Кость, у меня торговля стоит! — поморщился Леня. — А Машка небось в сексоты уже записала… Не знаю я, что там за чертовщина такая — и знать не хочу. Не треба мне.
— Ладно, разберусь как-нибудь сам… — вздохнул Костя. — Спасибо, дядь Лень, пойду я. Мне еще старуху Дурко, понимаешь, искать по окрестным помойкам…
— Бабу Тоню, что ль? Дак я ее утресь видал! — хмыкнул в густые усы охотник.
— Ну?! Где?!
— За промтоварами, во дворе…
В указанном Леней месте беспокойной старушки не оказалось, и на всякий случай лейтенант заглянул в магазин.
— Да, крутилась тут одна бомжеватая бабушка… Куда пошла — не знаю… Кролик, а Кролик! Зачем тебе старушки всякие, когда тут такая женщина пропадает? — Натаха, продавщица скобяного отдела, навалилась на прилавок впечатляющим бюстом, призывно заглядывая Косте в глаза и нахально демонстрируя всем желающим глубокую ложбинку меж двух пухлых холмов. Стажер — тощий, стриженный ежиком юноша — отвернулся, пряча ухмылку и старательно протирая от пыли товар. Каково ему, бедолаге, приходится, мельком подумал Костя, этакий вулкан страсти все время под боком…
— Работа, Наташ, работа…
— Ох, Кролик, смотри, допрыгаешься… — пышные груди колыхнул вздох. — Окрутит меня еврейчик с лесопилки, будешь потом локти кусать… — Коровьи глаза Натахи мечтательно закатились.
