— Напрасно я сказал, что месть тебе не нужна, — глухо произнес Каспар, на миг прикрыв глаза. — Мстишь ты изощренно и бьешь по нужным местам…
— Сейчас я скажу тебе то, что говорю всем. Каждому упрямцу из тех, кто побывал в моих руках. За двенадцать лет службы я произносил эти слова бессчетное количество раз и, поверь, каждый раз с искренней надеждой на то, что меня послушают… Скажу и теперь, надеясь на то же. Подумай над тем, что ты всё равно всё расскажешь. Рано или поздно. Так или иначе. Мне или нет.
— Тв-варь… — с усилием выговорил Каспар едва слышно. — Вот же тварь…
— Выбор у тебя невелик, — не ответив, сказал Курт. — Primo. Принимай мои условия; да, ты погубишь этим часть отстроенного тобой мира, но другой части дашь то, что им так нужно — мученика, знамя, жертву, пример для подражания и воодушевления, а сам получишь свое посмертие, какое там тебе обещали. На мой вкус — так себе посмертие, но выбор, опять же, твой. Secundo. Откажись, пойди на принцип — и ты уже понял, что будет.
Арестант сидел молча, сжав губы и не глядя на него, и было видно, как судорожно колотится вена на виске…
— Выбирать придется сейчас, — договорил Курт. — Это значит «прямо сейчас». Мне не нужны символические жесты, посему я не стану давать второго шанса: не услышав сию же минуту того, что хочу услышать, я просто встану, выйду — и позову парней снаружи и Готтер с фляжкой твоего зелья. Итак?
— Если… — начал Каспар, запнулся, будто подавившись словами, и с усилием продолжил: — Если я соглашусь, ты можешь обещать, что я, когда все закончится, поднимусь на костер?
— И после всего сказанного ты поверишь моему обещанию?
— Поверю, — отозвался тот, не задумавшись, и Курт кивнул:
— Да. Я могу обещать.
— Слово?
— Слово инквизитора… Не самая надежная штука, сам знаешь. Но — да. Даю слово. Когда все закончится, будет тебе костер. Самый большой и самый жаркий, на самом высоком холме, при полном собрании здешнего солдатства и рыцарства и лично наследника. Итак?
— Поклянись своим богом.
— Слову, значит, все-таки не веришь, — заметил Курт и кивнул: — И правильно… Хорошо, пусть будет так. Именем Христовым клянусь, что исполню обещанное. А что я услышу в ответ?
— Да.
На это короткое слово Каспар собрал, кажется, все силы, как сам он — на тот удар на берегу лесной реки; оно прозвучало еле слышно, почти беззвучно, тускло…
— Хорошо, — подытожил Курт, — договорились. Ты был прав, месть мне не нужна. Мне нужна лишь информация, и то, что я получу ее именно таким путем — так ты сам не дал мне иного выбора… Я не стану на тебя давить, не буду пытаться сейчас выжать все, что можно, пока ты сломлен; задам лишь пару вопросов и уйду, дам тебе перевести дух. А чуть позже — вернусь, и мы снова сможем сделать вид, что я не помню, как стоял перед горящим домом в Бамберге и над телами убитых в замке Курценхальма, не видел глаз парня, чью семью ты убил, не читал в протоколах о разметанных в клочья людях — мужчинах, женщинах, детях — на турнире в Праге… что не помню и многого-многого другого. А ты снова сделаешь вид, что этому веришь, и мы опять побеседуем — так, как начали, мирно, спокойно, без угроз.
— Пивка прихвати.
На каменную, бескровную улыбку Каспара Курт ответил столь же натянутой усмешкой и кивнул:
— Разумеется.
Бруно стоял в отдалении, прислонившись спиной к борту телеги; на телеге сидел Фридрих, методично обрывая листки с какой-то ветки, и судя по обрывкам, скопившимся на земле под его ногами, сидел давно. Нессель была здесь же — снова в полагающемся ей женском одеянии, однако на телеге рядом с принцем восседала слишком вольно, по-мальчишески болтая ногами, не достающими до земли. Хельмут замер в нескольких шагах — достаточно далеко для того, чтобы не слышать, о чем говорят эти трое, и достаточно близко для того, чтобы не позволить совершиться чему-то недолжному.
К майстеру инквизитору, когда он приблизился, поднялись три взгляда — ожидающих и напряженных.
— Улов неплохой, но я пока особенно не давил, боюсь передавить, — без предисловий сообщил Курт. — Бруно, сообщи Сфорце, что с Винландом проблемы. Карту Каспар тогда профукал, но впоследствии поступил умнее, не потратив при этом ни гроша.
— Не может быть… — уныло пробормотал Фридрих, и Курт скептически покривил губы:
— Прямо уж так «не может»… Да, среди поселенцев и даже, скорее всего, наших друзей-тевтонцев — люди Каспара. Несколько имен назову, но остальных еще не знает он сам, они вербуются в том числе и на месте. Помимо вполне очевидной опасности, есть и еще одна: слухи. Когда поползут сплетни, что Император скрывает от всего мира новую землю, на которой вполне спокойно обживается и наживается… Не «если поползут», а «когда». Думаю, это все понимают. Как с этим быть — думайте.
— Винланд? — непонимающе нахмурилась Нессель, и Бруно вскинул руку, прося тишины:
— После расскажу.
— И еще, — продолжил Курт. — Дания, Норвегия, Швеция.
— И… что там?
— Союзники Каспара, чуть ли не еще более фанатичные, чем он. Не его последователи, а союзники. Независимые, ему не подчиняющиеся, со своими целями. Кстати, Голландия с Зеландией в том же списке.
— И сунуться сейчас ни туда, ни туда Конгрегация не может… — хмуро подытожил Фридрих. — Зато они могут просачиваться сюда, и никто этому не помешает — их невозможно вычислить сразу, их нельзя отличить, нельзя распознать… Вот дерьмо.
— Очень верная характеристика ситуации, — согласился Бруно со вздохом. — Ясно, учтем. Что со стрелами?
— Утверждает, что «потерял, но это неважно», потому что они утратили силу. Произошедшее между Каспаром и охотником в том доме — этакая схватка за право обладать благосклонностью Вотана. «Кто победил — того и сапоги»… Хотя, учитывая, что тело охотника, по словам Каспара, уже начало «выгорать», схватка была почти ритуалом, с предрешенным финалом. Видимо, потому у Каспара все и отняли, когда он, наделенный присутствием падшего de facto на дармовщинку, продул простому смертному. Не оправдал, так сказать. Отняли силу, отняли девок, а уходя — Вотан, видимо, прихватил и вообще «всё своё».
— Ушел с концами?
— «С концами» — это вряд ли; уверен, либо мы, либо наши потомки о нем еще услышим и безо всяких стрел.
— Отличный exemplar в дополнение к Крысолову, — недовольно пробурчал Бруно. — И куда Каспар несся вот так, сломя голову? Фельдхауптманн тебе тогда сказал «к мосту». Пытался прорваться в соседний орт? Его там ждали? Не Мельхиор ли?
— Нет, — хмыкнул Курт, — все куда прозаичней. Попробуй мыслить, как Каспар, и тогда, возможно, найдешь в происходящем логику…
