- Ты… - Кира пыталась выровнять дыхание, удавалось это с трудом. Тело дрожало, хотелось заплакать, убежать домой, тщательно вымыться и уснуть, крепко обняв мужа. Она надежно спряталась свои мысли. - …никогда больше так не делай. Предатель, - последнее слово ей удалось выплюнуть ему в лицо с нужной интонацией, весьма выразительно изобразив обиженную влюбленную женщину.
- Прости, столько лет я мечтал об этом, хотел увидеть тебя, обнять, поцеловать. – мужчина сделал несколько шагов в её сторону, но предупредительно остановился. – Я больше не буду, убери блок. Мы просто поговорим. Я знаю, что поступил, как сволочь. Но ты должна знать, я всегда…
- Хватит, - строго оборвала Кира, понимая, что если сейчас же не возьмет ситуацию в свои руки, дело кончится плохо. В первую очередь, для неё. – Не хочу ничего слышать. Если ты думал, что можно так просто вымолить у меня прощение за все, что вы с Лией заставили меня пережить, то очень ошибаешься. А теперь, давай к делу. Я пришла, но быть подстилкой Главы мне неинтересно.
- Я так и подумал, - довольно улыбнулся Ярослав и понимающе кивнул, - не сомневался в твоих амбициях. Именно поэтому пригласил тебя на должность, а не в гости. В гости бы ты не приехала.
- Разумеется. Думаешь, нормальная женщина захочет без должного повода встретиться с мужчиной, который выбросил её на помойку? - в голосе Киры звучали самые настоящие ледяные ноты обиды, копившейся в глубине души годами. Здесь ей играть не требовалось.
- Кира, я… - он снова изменился в лице. Подобная эмоциональность выдавала мужчину с головой, Ярослав все еще был её: соскучившийся, измученный, дорвавшийся до желанного. Веревки из него будет вить даже проще, чем она ожидала. Надежду он уже получил.
- Давай о деле. Я согласна с тобой работать, только есть одна проблема. Мне нужна твоя помощь. Это касается моей дочери.
- Все, что угодно...
***
Когда за спиной захлопнулась дверь их дома в Старой деревне, Кира тихо сползла на пол и спрятала лицо в ладонях, неизвестно от кого пряча свои слезы. Она думала, что справится. Вспомнит обиду на Ярослава, злость, которую испытала после его нападения на Михаила, помножит на беспокойство за жизнь дочери и все получится. Но увы, это оказалось слишком больно. Внутри проснулась невероятная волна теплоты и уважения к мужу. Раньше она никогда не думала, что значит быть им – скрывать чувства, просчитывать шаги, хладнокровно манипулировать. Оказалось, от прекрасно сыгранной роли в этом спектакле ты не испытываешь удовольствия, счастья и удовлетворения – только боль и желание хоть с кем-то побыть настоящим. Очень хотелось набрать номер Михаила, попросить приехать, обнять, утешить, но это невозможно. Несколько часов назад она вступила в игру и теперь до конца партии должна быть максимально собранной.
- Я не сдамся, пройду до конца, - сказала Кира пустоте и поднялась на ноги, неизвестно откуда нашлись силы. Вдох. Выдох. Она очертила руками круг и резко раздвинула его границы. Материя послушно откликнулась. Дом словно окутал невидимый пузырь – залог её безопасности. Ярослав никогда не пройдет эту защиту, никто не пройдет. Ей нужно побыть наедине со своими настоящими мыслями и как следует выспаться. Особенно, после того, что она только что сделала ради спасения дочери…
В любом случае, Арина теперь должна попасть в лагерь, даже если она брак. К этой мысли они с Михаилом склонялись все чаще, наблюдая за дочерью, но если Кира была в тихом ужасе, то муж подозревал, что девочке просто не хватает мотивации, да и страхов многовато. Возможно, он прав, но все раскроет и покажет только Лагерь. Муж так же настаивал на том, что помощь Кирилла необходима... Соглашаться с ним или нет? Михаил, разумеется, лучше знал своего подопечного и, возможно, этот парень, которого Кира видела лишь мельком, только внешне похож на отца. Но в любом случае, будь её воля, ни Ярослав, ни его гениальный сын и на пушечный выстрел не подошли бы к Арине.
Кира раз за разом прокручивала в голове эти спутанные мысли, остервенело стирая мочалкой со своей кожи прикосновения Ярослава и мысленно благодаря мужа, что к её приезду дом полностью подготовили – сил делать уборку и застилась кровать у нее бы точно не нашлось. Даже лавандовый гель для душа – её любимый – был на месте. Михаил всегда внимателен к деталям.
Сколько раз она намыливалась? Два? Три? Терла до тех пор, пока кожа не покраснела. Но нельзя вечно сидеть за закрытыми дверями - голова уже начинала кружиться от духоты. Кира смысла с себя последнюю партию лавандового геля и, завернувшись в теплый халат, вышла из душа. Разгоряченную кожу обдало потоком ледяного ветра из распахнутого настежь окна.
- Наконец-то, а я уже заждался.
Кира испуганно обернулась и встретилась глазами с мужчиной, который, как ни в чем, ни бывало, сидел на подоконнике. Волосы растрепаны, на рубашке темные разводы, из-под воротника торчит ветка (такая же, только с коричневатым пожухлым листиком, застряла в волосах), ботинки грязные, как будто он месил ими весеннюю грязь несколько часов подряд.
- Ты…что здесь делаешь? – женщина удивленно смотрела на мужа. Хотелось то ли броситься ему на шею, то ли стукнуть по ней хорошенько за то, что испачкал грязными ботинками ковер и подоконник.
- Вот, прорвался сквозь защиту, влез в окно к любимой женщине по зарослям лимонника, жажду любви и объятий. А она «что ты здесь делаешь», - мужчина забавно передразнил её тон и слез с подоконника. Как раз вовремя, чтобы успеть поймать бросившуюся к нему Киру и не вылететь обратно в окно.
Она прижалась щекой к мягкой холодной коже его куртки и впервые за день дала волю чувствам. Плакала, не стесняясь слез, судорожно сжимала его рукава, не позволяя мужчине отойти дальше, чем на несколько сантиметров. Михаил не умел утешать, Кира это прекрасно знала, но ничего не могла с собой поделать. Нужно было освободиться от эмоций.
- У меня такое чувство, что я тебя предаю, - выплакав, кажется, все слезы, она смогла найти в себе силы и посмотреть на мужа. Он все это время стоял рядом, словно Кира обнимала сейчас не живого человека, а статую. Напряжен, как струна. Всё наигранное веселье куда-то улетучилось: губы снова плотно сжаты, глаза скрыты серым обманом, морщинка на лбу, которую она за столько лет целовала тысячи раз, стала еще глубже. Он словно обдумывал что-то важное и никак не мог принять решение. Кира, совладав со своими чувствами, попыталась сделать шаг назад, но её не отпустили, хладнокровным жестом вернув на место.
- Нет, - мужчина точно очнулся ото сна, - ты не предаешь, ты спасаешь. Не только нашу семью, но и жизни тех, кто мог пострадать, не будь у нас тебя.
***
Полгода спустя
Кира металась по комнате, как загнанная в клетку тигрица. От стены к стене. От окна к двери. От стола к книжному шкафу. Хотелось вырваться из этой клетки, зарыдать в голос, разрушить все к чертовой бабушке, наконец. Дрожащими руками она схватилась за голову. Стоило ей вновь подумать о сегодняшнем дне, о том, что она сделала, как пальцы с силой сжали волосы и натянули их до боли. Рвать их, бить саму себя по щекам и лицу, ударяться телом о стены, чтобы хоть как-то наказать. Как она могла толкнуть в пропасть собственную дочь? Как могла быть такой холодной? Как согласилась на это чертово похищение? Почему доверилась этой сказке про «автоматический парашют». Если бы не Кирилл, Арина была бы мертва. Кира была бы мертва, потому что собственноручно убив дочь, не смогла бы жить дальше. Что сейчас чувствует её девочка? Очнулась ли? Ненавидит ли её? Точно ненавидит.
Женщина сдалась и набрала дрожащими пальцами номер телефона. Только гудки. Никакого ответа.
- Миша, где же ты, когда ты так нужен… - раздраженно и вслух, напрочь забыв о конспирации. Сейчас даже в кабинете Михаила, в их доме, она не чувствовала себя в безопасности. В первую очередь, в безопасности от самой себя. Раз за разом Кира набирала его номер и получала лишь один ответ - «Абонент временно недоступен». Вновь услышав этот противный голос, она замахнулась, чтобы разбить об пол этот бесполезный телефон. Какой смысл в этой глупой железке, если до самого нужного человека сейчас не дозвониться? Внезапно глупая железка ожила. Кира облегченно вздохнула и приняла вызов.
