плевки и проклятия.
«Я не такой большой грешник, как она», — так думал каждый, бросая в ведьму очередной камень.
Бом! Бом! Бом!
Грязная, измученная и связанная по рукам, она стояла в тесной клетке на коленях. От воровки, попавшейся городским стражникам, осталась разве что только неприкрытая стойкость. Толпа, сплоченная жаждой кровавого зрелища, разъярялась сильнее, ведь жертва не просила о пощаде и не лила жалостливых слез.
Мириам только крепче сжимала зубы. Проснувшись утром перед казнью, она вдруг поняла, что останется несломленной. Ей хватит сил и мужества, если смерть не заставит себя ждать. Не так давно на городской площади пылала женщина, как и она нареченная ведьмой. Какая участь ждет ее саму, Мириам не знала, пока не поняла, что ее везут на широкий мост, переброшенный через бурную реку, разделяющую город. О казни, проводимой там, она знала только по слухам, и видела пытки страшнее, чем уготованная ей.
Бом! Бом!
Кто-то очень меткий бросил тяжелый камень прямо в ее пронзенное плечо. Мириам охнула и пригнулась к полу клетки, сдерживая стон боли. В ярости она впервые окинула взглядом зевак, эти обезображенные злобой лица. Стоило ей только призвать свою Силу, и они бы все до одного обратились в пепел. Но со верным ей огнем или без него, она все равно остается лишь приговоренной пленницей в клетке для скота.
— … да будут дети Тьмы возвращены во Тьму, да сотрет длань Создателя всякую память об их злодеяниях, да будут праведники спасены от их темных помыслов…
— Скоро всему придет конец, — проговорила Мириам, заслышав отголоски проповеди. Впереди виднелась крепостная стена, а прямо за ней раскинулась широкая река.
Она снова вернулась к молитве. Даже когда ее выволокли на мостовую, — не остановилась. Она не желала слышать ни ругани толпы, ни скрипучего голоса пастора, ни приговора городского старосты.
Палач набросил на шею Мириам петлю, и веревка была для нее тяжелее камня. Она посмотрела на небо, такое ясное и безоблачное, что у нее вдруг перехватило дух от восторга. Не так много прекрасного ей удалось познать за всю жизнь, и теперь она жалела, что ей не посчастливилось хотя бы раз снова увидеть яркие звезды над Меццей и желтую луну.
Реми любил рассказывать о них небылицы, а она слушала его, открыв рот. Когда-то ей мечталось, что они вместе уйдут в море, и там он научит ее идти верным путем из города в город и никогда не ошибаться.
Мириам вновь устремила взгляд прямо в толпу, опасаясь встретится глазами с другом. Но вместо этого она разглядела темные кудри и точеное лицо Тадде, возвышающегося над сбродом на пегом жеребце. Он, как и в первую их встречу, был окружен гвардейцами, и с его лица не сходила высокомерная улыбка.
«Прелестное создание, но безнадежно обреченное», — Мириам вдруг вспомнились его снисходительные слова. Тем временем толпа бушевала в нетерпении. Старый пастор слишком долго возился с проповедью.
— И прольется свет всевышнего… — вдруг замялся он. — И прольется свет всевышнего…
— …на почитающих его, да охранит он слуг своих от напасти, — продолжила за него Мириам.
Она не сразу сообразила, что действительно произнесла это вслух, но, никто не удостоил эту ее дерзость и малейшего внимания. Проклятия стихли, а крики сменились едва различимым шепотом.
Мириам подняла глаза на замолкшего старика. Его лицо выражало испуг и удивление.
Городской староста, обросший реденькой рыжей бородой, и вся его свита, попятились прочь, но люди, стоявшие позади них, не двигались с места в сковавшем их оцепенении.
Даже палач незамедлительно сбросил петлю с шеи Мириам и поспешил отойти от нее.
Толпа расступалась перед человеком на боевом коне. Он направлялся прямо к приговоренной, игнорируя испуганные возгласы горожан. Мириам никогда не видела этого мужчину прежде. Может быть потому, что от него отчетливо веяло холодом.
«Северянин! Здесь, у крепостных стен города и до сих пор жив!» — удивилась она.
Он спешился, когда это стало удобно, и стремительно подошел к ней. Мужчина со страшным шрамом на лице. Вытащив кинжал из-за пояса, он одним уверенным движением разрезал путы на ее руках, и никто даже не посмел ему перечить.
— Темному магу — темная смерть, — его шепот едва был услышан. — Прости.
Он с силой полоснул лезвием прямо по раскрытой ладони Мириам. Она взвыла от боли. Ей никогда еще не было настолько больно. Все вокруг почернело, по щекам полились слезы. Она поняла, что упадет, но незнакомец быстро схватил ее за руку и потянул ее куда-то вверх. Ей пришлось встать на цыпочки, а он обратил к толпе ее раскрытую рану. Кровь, алая и яркая, заливала его одежду, струясь по рукаву.
— Кровь темного мага черна как ночь, которую вы все так боитесь! — в голосе мужчины звенел сам металл. — Вам было мало войны? Молитесь за своих мертвецов! Довольно приносить невинных в жертву! Я — Морган Бранд, лорд вольного города Дагмера. Я — Смотритель Изведанных земель. Наши правители прекратили свои распри, умерили гордыню, остановили голод и мор. Кто вы такие, чтобы перечить им?
Отголоски войны коснулись каждого горожанина. Любой житель Меццы знал, какой ценой был заключён мир. Их король сражался за свою веру, и готов был идти до самого конца в этой безумной битве. Но его люди, измученные смертью, потерями и лишениями, хотели только покоя. Оттого ни один лучник с крепостной стены не осмеливался пустить в ход стрелы. Ни одна из них не была предназначена для северянина, пришедшего к ним без меча.
— Мое имя Тадде Руаль, — только один мужчина оставался не окован страхом. Он приблизился, но не покинул седла, за что Мириам тотчас про себя нарекла его отъявленным трусом.
— Я знаю кто ты, бастард, — недобро ухмыльнулся Смотритель. — Скажи, бастард, стоит ли твоя обида новой войны?
Лицо принца потемнело, улыбка исчезла без следа. Десятки людей взволнованно глядели на него. Те, кто был наслышан о нем, ожидали, когда же его причудливо изогнутый меч освободится из ножен и снесет голову пришлому лорду. Но тот, хоть и был настроен пустить Бранду кровь, прислушался к голосу разума и развернул коня прочь. Посрамленный и озлобленный, он вынужденно сохранил мир своим молчанием.
Ведьму ждал суд, но Тадде никогда не отличался терпеливостью. Его манил быстрый корабль, стоящий на якоре в порту, и Договор, скрепленный Собранием Земель, показался ему сущей безделицей. Пара десятков золотых монет растопили все сомнения местного пастора.
— Ты нарушил Договор, — громко бросил ему вслед северянин, осведомленный кем-то о прихоти принца, о его приказе городскому старосте. —
