— А?
— Ты точно посчитал? Не многовато выходит?
— Я-то что поделаю, — Шарый развел руками, — Пан нашего короля уже видел. И в Вену собрался, императора грабить. С чудищами и ведьмами у него, кажись, в текущем году уже что-то было. Было же?
— Было, — согласился Ласка, — Змей не было.
— Будут. И море будет. Звезды никогда не врут.
— Что мне со всем этим делать, звезды не говорят? — спросил Ласка.
Шарый усмехнулся.
— Встретишь понос — крепись, встретишь нечисть — молись, встретишь воина — рубись, встретишь девку — сам понимаешь.
Отличный совет. Вот сам бы не догадался.
— Сабля эта мне как-то пригодится?
— Когда порешать вопрос можно, снеся пару-тройку голов, то еще как пригодится. На худой конец, ее продать можно или заложить.
Издевается, харя серая. И гороскоп у него дурацкий. Где какое море? Что от Москвы, что от Кракова, что от Вены до моря месяц скачи — не доскачешь.
Недовольничать Ласка не стал. Вежливо попрощались и вышли. На улице Вольф сразу стал ругаться, хотя и вполголоса.
— Тебе на роду написано не от старости помереть, а на плахе. Ты когда последний раз что-то воровал?
— Лошадей у татар под Каширой.
— Лошадей у татар? — Вольф сказал это с уважением, — Ладно, зачет. Но где это видано, чтобы кто попало зашел к императору во дворец и стащил птицу? У него и охрана, и стены до неба. Ты же при всей своей удали не вор. Поймают тебя, да и казнят позорной смертью.
Ласка пожал плечами. Сколько видел воров, все жадные, злые и тупые. Воровать много ума не надо, если такие людишки с этого годами живут. До тех пор, пока не попадутся из-за собственной беспечности. Но Вольфу об этом говорить будет невежливо.
— Ладно, — сказал Вольф, — Как чувствовал, что без меня пропадешь. Давай, я для тебя птицу украду, ты ее Твардовскому отдашь и на меня зла держать не будешь. Император и не заметит, у него заморских птичек много.
— Почему воровать-то сразу? Воровать грех. Даст Бог, я императору службу сослужу.
— За добрую службу император может птицу и отдаст, только уж чего-чего, а рыцарей у императора и так полно. Что ты такого можешь сделать, что никто из них не сделает?
Ласка вздохнул. Правду говорит немец. За золото император птицу не продаст. Золота у императора и так полная казна. С боя брать невместно, мир с немцами. Службу служить у императора верных рыцарей сотни, если не тысячи. Воровать плохо, но с королевского благословения, а Сигизмунд Август идею одобрил, вроде не такой уж и грех.
11. Глава. Добро пожаловать в Вену
Прекрасен стольный город Вена при ясной погоде! Дома каменные, улицы мощеные. Жители чистые, упитанные, ухоженные. У каждого бедняка по слуге, а у другого и по два. Ландскнехты по улицам в ногу ходят, лошади на мотив боевого марша ржут, воробьи строем летают, пауки квадратную паутину плетут. Ветер дует, куда укажет флюгер на башне дворца, по небу облака уставного образца гоняет. Дождик строго по расписанию капает.
Весна уже вступила в свои права, и после Кракова Ласка уже ехал в одном кафтане, не надевая ни однорядки, ни плаща. Чем дальше на юг, чем теплее, и тем богаче выглядела страна вокруг. Деревянные дома уступали каменным, в городах копыта цокали по булыжным мостовым, над реками и даже над ручьями арками поднимались каменные мосты.
На дорогах местами становилось тесно от телег и даже от пеших и конных путников. Больших ослов, про которых говорил батя, Ласка еще не встретил. Но заметил, что у пеших здесь нет обычая ходить босиком, повесив ботинки на шею, а конные ездят на лошадях существенно более крупных пород, чем на Руси. К Вене на его ногайца даже оглядывались, как будто благородному человеку не к лицу ездить на лошадках размером с овечку.
Чем дальше на юг от Кракова, тем чаще встречались местные и заезжие немцы. Немцы отличались от поляков тем, что вместо кафтанов приличной длины носили короткие дублеты, к которым штаны привязывались несколькими шнурками. Такая мода наводила на мысль, что поносом здесь страдают редко. Зато для того, чтобы сходить по малой нужде, гульфик прямо под рукой, без необходимости распахивать длинный кафтан или жупан. Наверное, потому что здесь часто пили пиво, которое, как известно, в брюхе надолго не задерживается.
На дороге Вольф постоянно встречал каких-то своих знакомых. Как приличных людей, так и сомнительных, а иногда и похуже. Прямо как разбойник с большой дороги. Но эти встречи всегда шли на пользу. Потратив серебро на тот выстрел, Ласка остался без средств на дорожные расходы. Зато после Чорторыльского можно стало тратить на прочие расходы золото, отложенное на микстуру или живую воду. При посредничестве Вольфа их не обманывали при обмене золотых на местные серебряные монеты.
В Моравии настало время сменить заезженного ногайца на местную лошадь, чтобы честной народ не оборачивался на каждом шаге. Ласка выбрал подходящую, но барышник безбожно заломил цену, даже Вольф не смог сторговаться.
— Я сейчас встану у ваших рядов и буду про ваш товар правду говорить, — пригрозил Ласка.
— Что ты скажешь, пан чужестранец? — не поверил барышник, — Про наш товар лучше нас никто не знает.
— Изволь, — Ласка пошел вдоль стойл.
Каждому коню он фыркал или ржал, и конь ему давал ответ. Ласка обошел всех.
— Вон тому коню пять лет, а не три. Этот мерин с виду здоровый, а внутри больной. Осталось ему жить, я думаю, не больше года. Эта кобыла на две ноги хромает. Эта леченая-перелеченая, травами опоенная. Ты знал, когда ее покупал? Этот жеребец красив и здоров, только норов у него не дай Бог. Эта краденая, крашеная и клеймо поверх другого клейма стоит. Это вообще осел. Эти трое по-честному хороши, да я скажу, что вы цену ломите.
— Это не осел, а мул. Что до остального, то я бы тебе и бока намял…
— Попробуй.
— … да как лошадник лошаднику ты мне понравился. Пойдем-ка с тобой по рынку, ты мне про других лошадей расскажешь. А я за твоего конька настоящую цену дам.
— Ты что, говоришь по-лошадиному? — спросил Вольф, когда Ласка забрал лошадь.
— Ага.
— Откуда? Ты колдун?
— Нет. Это дар Ужиного короля моему далекому предку. Он передается по мужской линии. Батя тоже так умеет. И братья.
Когда-то по грешной земле ползали не только простые ужи, но и Ужиный король. Молва сохранила воспоминания, что это был до жути огромный уж в короне. Если вдруг случайно на пути Его Величества попадался смелый человек, то при некотором старании мог бы получить подарок. Только вот Ужиный король не ползал по городам и вообще по людским дорогам. А счастливчики рассказывали, что не убежать с пути недостаточно. Надо было расстелить перед Его Величеством скатерть, а на скатерти поставить хлеб-соль или там молока миску.
В благодарность Ужиный король небрежным жестом сбрасывал с короны рожок, который давал просителю какие-нибудь волшебные особенности. Кому защиту от нечистой силы, кому удачу на охоте, кому возможность понимать язык зверей, кому способность видеть клады под землей.
Легенда, скорее всего, привирала. Не бегают люди по лесам со скатертью, хлебом и молоком, которое через день скиснет. И дары короли раздают пропорционально заслугам, а не за миску молока. Скорее всего, получатели даров скрывали настоящие обстоятельства встречи, а за давностью лет истину уже не установить.
Старики говорили, что и по нынешнее время у ужей есть короли, но дарами они давным-давно не разбрасываются.
По рекомендации одного из своих бесконечных знакомых, Вольф нашел в Вене приличный постоялый двор с конюшней. Ласка поначалу беспокоился, что его, долгополого, с саблей и в русской шапке за басурманина примут и на порог не пустят, но к вечеру понял, что в стольном городе чужеземцем с любого края света никого не удивишь.
