С нами за столом ужинал забритый налысо мутный тип и как-то так получилось, что разговорились с ним, и он обещал свести нас с одним купчиной из дромов. Не то чтоб, мы так уж горели увидеть бывшего земляка, но мало ли, вдруг кого из наших родителей знал купец, ведь сами мы, только имена их знаем. Жаль, прервали нас и разговора с ним не получилось, интересный человек. Ну, ничего, может быть еще и встретимся.
Наемники и пираты вооружались по полной, у каждого если не доспех или кольчуга, так хоть какие-то элементы защиты имелись, щит там или шлем, а на худой конец, толстая войлочная куртка или плотная шубейка с меховой шапкой. За полчаса, здоровенные жизнерадостные мужики весело попивающие пивко и знаменитые взвары Толстушки Марты, превратились в дисциплинированный отряд в восемь десятков обвешанных оружием головорезов, и под командованием своих авторитетов, направились вниз по улице, к морю, на противоположный конец Старой Гавани.
Таверна "Отличный Улов" опустела и остались в ней, только пятеро молодых девок во главе с Толстушкой Мартой, готовившиеся к приему раненных, вышибала Гонзо, засевший в центре зала с двумя хорошими арбалетами перед собой, и мы, отправившиеся со своими чудо-механизмами на второй этаж. Сели мы, каждый в одной из угловых комнат, и через открытые двери, могли перекликаться друг с другом. В общем, нормально, нам помогли, теперь наш черед ответить услугой за услугу. Неказистый, но тем не менее достаточно надежный и пристреляный арбалет лежал на подоконнике, я сидел в полной темноте на табуретке, осматривал освещаемую луной улицу и чувствовал себя, пусть не воином каким, защищающим свой дом, но что-то очень близкое к этому, в душе было.
Прошло два часа, время от времени, я окликал своих друзей и продолжал наблюдать за окрестностями. Казалось, что вся Старая Гавань, как-будто замерла, в ожидании чего-то, затаилась, ни звука, ни шороха, ни теней. Хлоп! Я только на миг прикрыл тяжелеющие веки и тут же встряхнулся. Где-то возле самого моря вспыхнули сполохи огня, взметнулись к темному небу длинные языки пламени, и мне показалось, что я даже расслышал звон металла о металл, яросные крики и стоны умирающих. Нет, конечно же, мне это показалось, то что харчевня "Щедрый Бро" загорелась, это да, есть такое, а вот крики я слышать все же не мог, далековато.
— Фьюить! — где-то совсем рядом, в полной тишине, кто-то громко свистнул.
Курбат и Звенислав это тоже услышали, перебежали к окнам с моей стороны, напряглись, слышно было как они заерзали на своих постах, и мы, насторожившись, взяли уже взведенные арбалеты на изготовку, как нас и наставлял Гонзо. Вдоль улицы мелькнула тень, за ней другая, вот их уже полтора десятка, и они бегут ко входу в таверну. Понятно, все же Папаша Бро решил нанести превентивный удар, а может быть, и даже, скорее всего, это чья-то самодеятельность. Шакалы решили поживиться, пока хозяина дома нет. Давайте, нам есть чем вас встретить.
— Щелк! Щелк! Щелк! — наши арбалеты ударили вразнобой, но один за другим. Промазать было трудно, с десяти- восьми метров, не промахнешься, тем более, что на входе нападавшие скучились в толпу. Две тени упали с криком на мостовую, и еще один, громко выругавшись, откатился в сторону. На ощупь, освещаемые лишь луной и далеким отсветом набирающего силу пожара, мы перезаряжаем корявые пародии под арбалеты и, не видя внизу целей для стрельбы, мчимся вниз, в общий зал.
Нападавшие уже здесь, их восемь человек, не парни Папаши Бро, точно. Скорее, похожи на залетных ночных ухорезов из Гратры, только у них, носить тяжелые дамские серьги в ушах, символ почета и показатель авторитетности. Рыцари ножика и топора, шакалы, как есть шакалы приблудные. Пятеро пришлых окружили со всех сторон Гонзо, зажатого в угол, а еще трое орудовали за стойкой, пытаясь выломать дверь на кухню и достать спрятавшуюся там Толстуху Марту с девчонками. Видимо, надеются, что ключница знает, где Кривой Руг добро свое прячет. Осматриваться некогда, но замечаю, что у входа валяются три тела, а весь пол густо заляпан кровавыми отпечаткапи сапог. Гонзо, молодца, проредил любителей пошакалить.
— Щелк! — над моим ухом проносится черная короткая стрела и один из атакующих Гонзо ухорезов, с силой, влипает в стенку, мертв. Поднимаю и крепко прижимаю к плечу свой арбалет, давлю на спуск, мой болт бьет еще одного, а вот Звенислав смазывает и его стрела, только слегка поранив одного бандита, уносится к выходу. Нападавшие так увлечены, что кажется, даже не замечают нас, хотя, лестница в полумраке, а в основном зале от маслянных светильников, светло как днем, сразу и не понять, откуда смерть прилетела.
Вынимаю свой нож и в пару с Курбатом, мы несемся на выручку Гонзо, который ловко отмахиваясь от гратрийцев коротким мечом, наподобии фергонского гладиуса, только-что свалил еще одного. Правда, и сам не уберегся, один из шакалов, прыгнув вперед, достает его ножом в левое плечо. Вышибала все еще держится, но если ему на помощь не придти, то просто кровью истечет. Мы с разгона вбиваемся как клин между двух гратрийцев, одновременно атакующих Гонзо, и от удара, они немного подаются в стороны. Эти не штангордцы и не дромы, гратры по природе своей мелковаты, ростом и весом с подростками схожи. Наотмашь, от груди, бью того, что передо мной, но мой нож ударяется о его кинжал и со звоном отскакивает. Курбат своего противника, наоборот, сразу же подрезал. Гратриец, стоящий против меня, отталкивается всем телом от стены и ударяет меня в грудь обеими ногами. Шерстянная безрукавка удар смягчает, переломов быть не должно, но воздух застыл в грудной клетке, дышать нечем, и я падаю на замазаный вонючей слизью из чьего-то распоротого брюха, пол таверны.
Дальше, пару минут все было как в тумане, но отчетливо помню нависшего надо мной гратрийца с подпилеными для пущего страха зубами, который заносит надо мной свой кинжал. А потом, что-то темное сбивает его с ног и яростно топчет ногами. Когда я смог снова дышать и приподнялся, все уже было закончено. Двух гратрийцев, оставшихся в живых, держал на прицеле Звенислав, Курбат их вязал, а облокотившийся на стойку Гонзо, кричал в сторону кухни:
— Мама! Тяни бинты и воду горячую, а то помрет твой сын в расцвете сил! Быстрей давай, если внуков увидеть хочешь!
Нормально, все живы и почти здоровы, и теперь, остается только дождаться наших победителей, разбирающихся с Папашей Бро. Хм, или наоборот, но такой вариант меня не устраивал, а потому, думать про него не очень хотелось.
Фриге Нойм.
Холмы, бесконечные холмы северного графства Норгенгорд, простирались вокруг на несколько десятков километров. Пассажирская карета следовала по старой Герцогской Дороге маршрутом Штангорд — Эльмайнор и везла только одного человека, жреца бога Белгора, достопочтенного Фриге Нойма. Надо сказать, что дороги жрец переносил тяжело и его чрезвычайно утомляло это вынужденное бездействие, когда он не мог заняться делом. Можно было поспать, но он уже выспался, почитать, но стекла кареты, затянутые полупрозрачной пленкой, нужного света не давали. Думать, но думы были далеко не самые веселые, и главным образом от того, что Фриге Нойм, не любил эти самые места. Куда ни брось взгляд, холмы, и все напоминало о прошлом, о том времени, когда он был молод.
