Священник предупредил их, что все это — суеверие, но напрасно. Повивальная бабка знала, о чем говорила. А разве дочь палача не видела этого зверя? Да и могильщик подтверждал это.
А эти четыре загрызенные женщины — что скажет на это священник?
В Гростенсхольме не знали, что делать.
— Этого не может быть, — сказал Лив. — Слишком много всего сразу: оборотень, ведьмы, четыре убитых женщины.
— Да, — сказал Маттиас, — бабушка совершенно права. Взять хотя бы то, что оборотень растерзал этих женщин… этого не может быть! Оборотни не хоронят своих жертв! Оборотень не мог приехать в карете, запряженной лошадью, а потом так аккуратно захоронить умерших! Оборотень рвет свою жертву на куски — и только! Остальное доделывает фантазия людей. Я лично в такие штуки не верю.
— Я тоже, — поддержал его Таральд. — Но если мыслить чисто теоретически, то можно придти к выводу, что оборотень, став человеком, осознает содеянное и старается замести следы.
— Четыре раза подряд? — недоверчиво произнесла Ирья. — Ведь все эти женщины собраны в одном месте.
— Тогда я ничего не понимаю, — сказала Лив, — ничегошеньки!
— Подождем и посмотрим, — сказал Таральд. — Во всяком случае, Хильда напугана до смерти. Бедный ребенок!
Маттиас не считал Хильду ребенком, но думал так же, как и отец. Хорошо, что она, наконец, находится в безопасности. Она это заслужила.
Половина деревни запаслась пулями; но в последующие ночи ничего не произошло. И как только луна пошла на убыль, все поняли, что опасность миновала.
Но кое-кто задумывался над тем, что дочь палача Хильда и могильщик заметили посещение зверем амбара задолго до полнолуния. Так что люди были начеку.
Хильда была потрясена рассказом повивальной бабки. Значит, это все таки был оборотень! Он преследовал и ее, Хильду, тоже! Мысль об этом была такой жуткой, что ее мозг отказывался ее принимать.
Дети тоже слышали крик и были напуганы больше, чем взрослые. Их успокаивала только беседа с доктором Мейденом, который по: прежнему приходил каждый день, чтобы взглянуть на них, хотя у Хильды складывалось впечатление, что он приходит, чтобы перекинуться с ней словечком. И высоко ценила это.
С Андреасом, напротив, она почти не виделась. Он приходил каждый день и так же дружелюбно здоровался с ней, но в его отношении к ней появилось что-то неопределенное, чего она не могла толком уяснить себе. Сама же Хильда не проявляла никакой настойчивости, она только ждала, а увидев его — радовалась. И она ничего не требовала. Он был ее желанной мечтой, недосягаемой и в силу этого привлекательной.
Однажды, спускаясь по лестнице, она увидела настоящий переполох.
Габриэлла подбежала к ней со смущенным смехом, прижав ладони к пылающим щекам.
— О, дорогая Хильда, что нам делать? Это просто невероятно, я совершенно сбита с толку!
— Что случилось? — с неуверенной улыбкой произнесла Хильда.
— Андреас! Представь себе, Андреас попросил руки Эли! О, Господи!
Сама же Габриэлла восприняла все это без гнева — просто до нее это еще не доходило.
Хильда замерла, схватившись рукой за перила. Она не в силах была произнести ни слова, слова застревали у нее в горле.
— Он сейчас здесь и разговаривает с Калебом, — ничего не заметив, продолжала Габриэлла. — А Эли заперлась в своей комнате, и я не знаю, как она восприняла все это.
Хильде вдруг стало все совершенно ясно. Как слепа она была! Строила себе воздушные замки, мечтала, не замечая того, что происходит у нее на глазах!
Наконец к ней вернулся дар речи.
— Я думаю, Эли очень рада, — упавшим голосом произнесла она.
Она не заметила, что Андреас и Калеб вышли в это время в прихожую, и продолжала — уже более твердым голосом:
— Мы с Эли как-то говорили об этом. И я знаю, что она ничего так не желает, как этого!
С какой легкостью она произнесла эти слова! Хотя при этом она чувствовала, что боль пронзает ее насквозь. Зато теперь она больше не будет страдать. Беспокойство и настороженность, которые она ощущала последние недели, ушли теперь прочь, на их месте воцарился долгожданный покой. Она ведь и так знала, что никогда не соединится с Андреасом, так что ее мечта была всего лишь сладостной мукой.
Теперь она была свободна. И она от всего сердца желала Эли добра.
Андреас был смущен. Он ожидал увидеть слезы, думал, что она закроется в своей комнате, хлопнув при этом дверью. Неужели он мог так ошибаться? Значит, это была с его стороны просто самонадеянность?
Наконец Хильда заметила мужчин. Спокойно и радостно она пожала ему руку.
— Поздравляю! — тепло произнесла она. — Вот теперь я вижу счастливого человека!
— С-спасибо, — запинаясь, произнес Андреас. Теперь он понял, как глупо было с его стороны идти к Маттиасу и докучать ему идиотскими разговорами. Но хуже всего было то, что Маттиас теперь был здесь, — он стоял в дверях позади Калеба, а до этого присутствовал при их разговоре.
Андреас внимательно смотрел на Хильду — и был изумлен. И это можно было понять, ведь он сам же и распространил слух о несчастной влюбленности бедной Хильды. Невозможно было быть таким искусным актером. Нет, Хильда не была влюблена в Андреаса.
И он, и Маттиас почувствовал облегчение. Но Андреас был немного уязвлен. Впрочем, он был достаточно самокритичен, чтобы посмеяться над собой.
По лестнице спускалась Эли — сияющая и испуганная.
— Хильда утверждает, что ты будешь очень рада, Эли, — сказала Габриэлла. — Это так?
— Отец… отец дал согласие? — прошептала она.
— Теперь все зависит от тебя, Эли. Некоторое время она стояла тихо, словно в молитве, потом бросилась к Калебу, обняла его за шею:
— Спасибо! Спасибо, папочка! — Потом бросилась к Габриэлле с теми же словами. — Вы так добры, что больше не считаете меня ребенком, — лепетала она, словно десятилетняя девочка. — У меня ведь совсем взрослые чувства!
— Мы это знаем, — сказала Габриэлла. — Просто это так удивило нас! Подумать только, у меня будет зять, который на год старше меня! Береги ее, Андреас!
— Разве ты не знаешь меня, Габриэлла? Я думал об этом задолго до того, как принял решение. Зато теперь я знаю, чего хочу!
— Ой, ой, — засмеялась Хильда. — А я-то хотела попросить господина Андреаса поехать со мной поискать кота! Теперь ничего не получится!
— Нет, мы съездим! — по-рыцарски ответил он.
— В самом деле? Я вовсе не такая бессердечная!
— Давай я поеду с тобой, Хильда, — сказал Маттиас. — Мы можем отправиться верхом, так будет быстрее.
— Я никогда в жизни не сидела на лошади, — испуганно произнесла она.
— Ничего, научишься!
— Но вы же не…
— Об этом не беспокойся! Или между мной и Андреасом есть разница?
