— Но только в последние пять лет ткачи получили достаточную свободу. Благополучие империи их не интересует, и они позволяют ей скользить к краю пропасти. Заэлис, они что-то готовят. И если сейчас ткачи не раскроют карты, может быть уже слишком поздно.
Заэлис посмотрел на собеседницу. Ее смятение тревожило его. Обычно Кайлин являла собой воплощение холодной красоты и рассудительности.
— Возможно, наш шпион из Охамбы прольет свет на эту ситуацию, — успокаивающе сказал он.
— Возможно, — неуверенно повторила Кайлин и взглянула на Люцию, которая стояла, не шелохнувшись. — Но духи Разлома становятся все более агрессивными. Они чувствуют изменения земли и злятся. Из-за них мы теряем больше людей, чем можем себе сейчас позволить. Мы в ловушке, Заэлис. Скоро враги окружат нас, а мы не сможем ни жить в Разломе, ни покинуть его.
Эти слова причинили Заэлису боль. Двое лучших его людей, разведывая обстановку на западе Разлома, исчезли на прошлой неделе. Он задавал себе вопрос: а не станут ли в скором времени эти места слишком опасными, чтобы селиться в них, и что тогда делать?
— Она может нам помочь. — Заэлис проследил за взглядом Кайлин. — Она может успокоить духов.
— Неужели? — мрачно поинтересовалась Кайлин.
Для Люции мир был полон голосов.
Таким она помнила его всегда. Ветер шептал что-то на тайном языке, и обрывки значений в этом шелесте привлекали ее внимание, как если бы она услышала свое имя в чьем-то разговоре. Дождь бормотал какую-то бессмыслицу и дразнил ее неуловимыми формами, которые всегда размывались прежде, чем она успевала их улавливать. Камни думали каменные думы, даже медленнее, чем разветвленные размышления деревьев, которые не заканчивались порой годами. Между ними носились быстрые, как маленькие молнии, мысли мелких зверушек, которые сбрасывали вечное напряжение только в своих норах и гнездах.
Она — порченая. Искаженная. Ошибка природы. И все же Люция стояла ближе к природе, чем кто-либо из живущих, потому что могла разбирать сотни ее языков.
Она шла по протоптанной тропе, огибавшей нависающий справа утес. А слева падал обрыв, и Люция видела огромный каньон шириной в полмили или больше. На другой его стороне возвышались каменные шипы-колонны, которые в лучах заходящего солнца отбрасывали тени, похожие на вытянутые пальцы. Сухой и горячий воздух пах растрескавшейся от жары землей.
Впереди Люции шагали Джугай и еще один страж Либера Драмах, позади — Кайлин, Заэлис и еще двое вооруженных мужчин. Выбираться из долины, где лежал Провал, стало теперь очень небезопасно.
Процессия следовала по тропе, отходящей от края пропасти в длинную расселину. По дну ее стелилась узкая лента ручейка. Над головой сплетались деревья. В теплой тени жужжали пчелы, собиравшие нектар с редких цветов, которые здесь пышно росли. Люция прислушивалась к их тихой, уютной деятельности и завидовала единству их целей и безоговорочной верности улью, простому удовольствию от служения матке.
Довольно скоро они подошли к прогалине, где расселина врезалась в крошащуюся каменную стену. Деревья не росли на каменистой почве, и на камнях лежали отблески глаза Нуки. Вода просачивалась через узкую трещину в оранжевом камне, собираясь в озерцо, из которого вытекал грязный ручей.
— Ты, — Джугай указал на своего товарища, — останешься здесь со мной. Вы двое станете ниже по течению ручья. Позовете, если заметите кого-то крупнее кошки.
Мужчины промычали что-то и подчинились. Послышались их удаляющиеся шаги. Джугай почесал лоб под пропитанной потом повязкой, которую носил, чтобы светло-русые волосы не падали на глаза. Улыбнулся озорно.
— А вот и мы.
Люция улыбнулась. Джугай ей нравился. Либера Драмах накладывала на него обязательства, которые не позволяли Люции видеть его так же часто, как Мисани или Кайку, но он всегда являлся в образе веселого плутишки. Люция догадывалась, что он на самом деле не был настолько счастлив, как показывал. Она знала, что ее любопытство только досадит ему. Раньше она обязательно спросила бы его о причине беспокойства — теперь промолчала. С тех пор, как они впервые повстречались, Люция стала гораздо мудрее.
Заэлис опустился перед ней на колени и крепко сжал ее руки морщинистыми ладонями.
— Ты готова?
Люция посмотрела ему в глаза, а потом перевела взгляд на озерцо. Она аккуратно отвела его пальцы в сторону и подошла к воде. Склонившись у края маленького бассейна, девочка всмотрелась в воду. Глубина здесь едва достигала нескольких дюймов, и вода была достаточно чистой, чтобы видеть растрескавшееся дно водоема. В это время крохотная рыбешка выскользнула из щели в скале и плюхнулась в бассейн. Не успела рыбка сориентироваться, как ее уже смыло за край, и она оказалась в ручье. Вряд ли она сознавала, что ее путь закончится прыжком в пропасть через несколько кратких минут.
Люция проследила за мелюзгой. Она бы не предупредила ее, даже если бы могла что-то сказать и если бы рыбешка могла ее услышать. Путь ее предопределен. Как и судьба Люции.
Когда-то она жила в императорской крепости — пленницей в золоченой клетке. Пять лет назад ее освободили из заключения и привезли в Провал. В другую тюрьму, по-своему тоже стеснявшую ее свободу. Теперь вместо каменных стен на нее давили чужие ожидания.
Одиннадцать лет назад Либера Драмах превратила это поселение в укрепленный город. Среди неуклонно растущего населения организация набирала людей для тайных поручений. Операция готовилась долго и тщательно.
— Я знал, что ждет нас в будущем, — однажды сказал ей Заэлис. — Я приехал, чтобы стать твоим наставником, когда ты была еще младенцем. Уже тогда мы знали о твоих особенностях. Твоя мать надеялась, что сможет тебя прятать, но я понимал, что это невозможно. Что было делать? Я вращался в кругах ученых и выискивал тех, кто сочувствует искаженным. Надежным рассказывал правду. И они, познакомившись с тобой, понимали, чем ты являешься для империи. Если бы ты взошла на трон, если бы искаженная встала во главе империи, это подорвало бы все устои, поддерживаемые ткачами. Как бы они согласились служить такой императрице? Но все благородные семейства предложили бы тебе свою верность, и отказаться от нашего плана значило пойти против них.
И теперь она в Провале. Хотя ей позволялось гулять и играть в долине, за ней всегда кто-то присматривал. Все свои надежды, все свои честолюбивые планы эти люди возложили на нее. Без нее они превратились бы в ведущую подрывную деятельность группу мятежников. Она оправдывала их существование. Они защищали ее, прятали ее, ревниво оберегали свою наследную императрицу от всего на свете — до тех пор, пока она не обретет достаточно влияния и силы, чтобы вернуться и потребовать себе трон.
