— Что ж, наверное, это можно устроить. Но сначала я хотел бы услышать ваш ответ на мой вопрос: я убедил вас, мисс Эриния? Вы со мной?
— Конечно, да, сэр, — просто ответила девушка.
Глава 6. Новый директор, новые учителя
День начался с того, что Гарри проспал завтрак. «Ничего, я директор, мне можно», — усмехнулся про себя он. Есть, однако, хотелось как школьнику. Идти на кухню к эльфам директору было как-то несолидно. «Эх, был бы жив Добби, — подумал он. — Интересно, мне, как директору, в Хогвартсе положен персональный эльф-домовик, или нужно забирать Добби-второго из дома в Годриковой лощине? А как же тогда Рози и малыш? Нехорошо разлучать семью».
Гарри попытался сосредоточиться и представить себе кухню Хогвартса. Постепенно перед его внутренним взором стало проявляться сводчатое помещение с огромными печами и котлами, между которыми сновали десятки эльфов-домовиков. Гарри усилил ментальный нажим. Один из эльфов приостановился, смешно пошевелил ушами, и в голове у Гарри отчётливо прозвучало: «Что желает сэр Гарри Поттер? — Я опоздал на завтрак, — смущённо сказал Гарри, — мне бы… Сию минуту! Сэр Гарри Поттер может не беспокоиться!» — взвизгнул домовик и куда-то метнулся. Через несколько секунд он материализовался в спальне, держа в ручках увесистый поднос. Запах яичницы с беконом и кофе заставил голодного директора застонать. «Приятного аппетита, сэр Гарри Поттер!». Эльф поставил поднос на столик перед кроватью, поклонился и трансгрессировал. Гарри даже не успел спросить, как его зовут. «Гермиона узнает — убьет за барские замашки!» — опасливо подумал Гарри. Поскольку привычкой завтракать в постели Гарри как-то не обзавёлся, пришлось встать и быстро умыться, чтобы яичница и кофе не остыли. Обед Гарри решил ни в коем случае не пропускать, поскольку до пира после церемонии распределения был еще целый длинный день, за который предстояло сделать ещё очень многое.
Первым делом Гарри отыскал Гермиону, но толку от этого не получилось никакого, поскольку она готовилась к занятиям и на вопросы Гарри отвечала невнятным «А-а-а…», «Э-э-э…» и «Потом Гарри, потом!»
Гарри еще со времен Отряда Дамблдора относился к занятиям значительно проще, поэтому махнул на зубрилку рукой и отправился инспектировать вверенную ему школу.
Он зачем-то посетил железнодорожную станцию, где его встретили с вежливым удивлением и сообщили, что никакая помощь им не требуется, и он, директор Гарри Поттер, может быть совершенно спокоен, Хогвартс-экспресс прибудет точно по расписанию.
Хагрид доложил, что лодки для первокурсников готовы, фестралы накормлены, а кареты смазаны, после чего тема разговора естественным образом тоже была исчерпана.
Тогда Гарри решил взяться за Наземникуса Флетчера, но завхоз как в воду канул, правда, никакого беспорядка в замке Гарри обнаружить не удалось.
От скуки Гарри решил поближе познакомиться с профессором зельеварения Дуэгаром, но дверь его кабинета оказалось запертой.
Все были заняты своими делами, и Гарри решительно не знал, чем себя занять до вечера. Он поговорил с Джинни (она выглядела немножко бледной и больной, но уверяла, что с ней всё в порядке), договорился с Кингсли, что он прибудет в Хогвартс через камин в кабинете директора за полчаса до церемонии, потом вызвал волшебника, который остался за него на факультете боевой магии в академии мракоборцев. Волшебник был чем-то занят, он рассеянно поблагодарил Гарри за проявленную заботу, сообщил, что всё под контролем, вежливо извинился и разорвал связь. Будничные дела академии Гарри уже тоже не касались. Гарри вздохнул и откинулся в кресле. За спиной у него раздался сдержанный смешок. Гарри резко повернулся вместе с креслом. На него, улыбаясь, смотрел с портрета Альбус Дамблдор.
— Профессор, это вы… — выдохнул Гарри.
— Ну-ну, мой мальчик, всего лишь портрет! Тот Дамблдор, которого ты знал, и тот, которого ты сейчас видишь на картине, это, знаешь ли, не одно и то же…
— Почему? — не нашел лучшего вопроса Гарри.
— Ну, вероятно, потому, что качество портрета всё-таки зависит от мастерства художника, — ответил Дамблдор и бросил в рот леденец.
— А… а…
— Гарри, давай мы сейчас не будем обсуждать вопросы жизни и смерти, хорошо? — угадал не заданный вопрос Дамблдор.
— Конечно, профессор, но всё-таки скажите, вот когда я умру… — Дамблдор подавился леденцом и закашлялся, из соседнего портрета в его раму влезла ведьма с суковатой волшебной палочкой и постучала его по спине. — Нельзя же так, Гарри, — укоризненно сказал Дамблдор, — нет ничего опаснее для персонажа волшебного портрета, чем подаваться леденцом! А если бы я задохнулся?!
— Простите, профессор, — сказал Гарри, видя, что Дамблдор смеется, — но всё-таки… Мой портрет появится здесь? Ну, потом…
— А тебе это так важно? Не знаю, Гарри, — сказал Дамблдор, — но вообще-то это зависит от тебя. Понимаешь?
— Кажется, да… — задумчиво сказал Гарри, — вот портрета профессора Снегга здесь нет, а ведь он тоже был директором школы, это потому что он был…?
— Да, Гарри. Портреты директоров Хогвартса — это малая часть той изначальной магии, которую вложили в замок Основатели. Я не знаю, как действует эта магия. Но портрет директора, которого сочли достойным, всегда появляется здесь после его смерти. Знаешь, Гарри, когда мне не спалось, а со стариками вроде меня это случается часто, я ночами спускался сюда и разглядывал портреты. Я, Гарри, знал биографии всех директоров Хогвартса, и было очень поучительно рассуждать о том, кто, по мнению Основателей, был достоин портрета, а кто — нет. Причём, обрати внимание, каждый портрет выполнен именно в той живописной манере, которая была свойственна для времени каждого директора. Понятия не имею, как это получается.
Гарри, который, бывая в кабинете директора, никогда не обращал внимания на такие живописные тонкости, заново стал рассматривать портреты и убедился в правоте Дамблдора. Здесь были яркие и немного наивные портреты в романском стиле, готические полотна, наполненные предметами, символизирующими непонятно что, ликующие краски Ренессанса сменял сдержанный классицизм. Была даже пара портретов в стиле начала ХХ века, названия которого Гарри не знал. На них директора были изображены в виде геометрических, небрежно раскрашенных кричащими красками тел. Непонятно было даже, мужчина изображен на портрете, или женщина. Портрет Дамблдора, к счастью, был выполнен кистью художника, приверженного фотографическому реализму — директор на нём был как живой.
