Ознакомительная версия.
— Пьябля–хьябля–бляпья! Пьяпья–бляпья! Пьябля! Пьябля! Пьябля! – проорал мастер.
Помощник бросился вон из зала с такой прытью, будто за ним неслась мантикора. Пленники стояли не шелохнувшись, ничего не понимая. Грудаш развернулся и уткнулся взглядом в Халта.
— Грриффон болен. Дашшь ему лекаррствво, которрое прринесссет мой помощщник, – приказал он.
Тем временем с миской в руках вбежал гоблин в оранжевом хитоне. Мастер достал из складок одежды флакон, добавил в миску несколько капель, перемешал. Что‑то сказал на гоблинском, махнув рукой в сторону Халта, и ушёл.
Вначале они просто заменили миску с водой на миску с лекарством, но грифон не пил. Он метался по клетке и стонал.
— Иди и влей в него лекарство. – Гоблин сунул Халту миску.
— Как??? Он же меня убьёт! – возмутился тот.
— Иди. А не то тебя убьёт чёрный ошейник, – ощерился гоблин. Его самого трясло после выговора начальства. Ещё бы – целый день не замечать, что грифон орёт не просто так, а потому, что заболел! Халт отчасти разделял негодование мастера Грудаша, но почему за это должен расплачиваться он? Да ещё и своей жизнью!
— Держись от него сбоку! – посоветовал Одноглазый. – Если заметишь, что пристально смотрит на тебя, – значит, готовится к прыжку. Тогда беги!
Одноглазый и помощник взяли железные палки и тоже полезли в клетку. Они попытались зажать голову грифона так, чтобы Халт смог влить в клюв жидкость. Грифон вырывался. Халт, отскочив, пролил часть лекарства, за что получил железной палкой по спине от подмастерья. Наконец им удалось прижать голову грифона к стене, и Халт поднёс миску к клюву. Он встретился глазами с грифоном. В них плескалась боль, но, превозмогая её, тот замер, чуть присев на львиные лапы.
— Беги! – заорали хором Одноглазый и подмастерье, бросаясь из клетки. У Халта под вернулась нога, и он плюхнулся на задницу, чудом не расплескав остатки лекарства. Секунды превратились в минуты. Он видел, как плавно распрямляются лапы, как большой клюв целит ему прямо в лицо. «Стой!» – заорал он. Животное вдруг замерло, так и не прыгнув. Время вернуло свою скорость, и Халт понял, что кричал не разжимая губ.
«Ты болен. Я пришёл помочь», – продолжил он разговор с грифоном.
«Больно», – раздалось в ответ.
«Пей. Уберёт боль».
Грифон чуть помедлил, затем опустил клюв в миску, которую Халт так и продолжал держать.
«Хорошо?»
«Мало боли».
«Спи».
Ноги отказывались подчиняться Халту, и он на четвереньках выполз из клетки. Песочный грифон улёгся на брюхо и накрыл голову лапой. В зверинце впервые за день наступила тишина.
— Ну ты, парень, счастливчик! Можешь отпраздновать сегодня второй день рождения, – хлопнул его по плечу Одноглазый.
— Почему он тебя не убил? – удивился гоблин.
— Не знаю… – Халт решил не болтать о своей способности разговаривать с животными. Он жадно выпил ковш воды, второй вылил на голову. Полегчало.
— Можете идти. Смена кончилась, – протявкал подмастерье.
Халт не стал рассказывать Тарану о разговоре с грифоном, да тот ни о чем и не спрашивал. Оба сидели хмурые и молча тянули пиво. У гнома, похоже, возникли проблемы в «Сопротивлении», и в последнее время они общались мало. Халту почему‑то хорошо думалось среди шума посетителей таверны, рядом с молчаливым товарищем. Сегодня он чуть не погиб, зато наладил контакт с грифоном. Это дорогого стоило. Сын Глойфрида не слышал, чтобы кто‑то разговаривал с опасными магическими существами, и ему просто не приходило в голову попробовать самому. Ведь чтобы поговорить с грифоном или мантикорой, нужно время и хоть какая‑то безопасность. Обычно же ни того, ни другого у мага нет: он встречается с такими существами лишь за секунду до смерти. Зверинец Арены – явление уникальное.
Кроме того, магические разговоры с животными считались пустой забавой – с кошкой поболтать от нечего делать или направить грызуна в мышеловку, пообещав ему сыр. Серьёзные маги этим не занимались: разговором животное нельзя заставить, нельзя приказать. Зато это умение активно использовали последователи богини Ялини: узнать тайные тропы у зайцев, спросить о здоровье у скулящей собаки, успокоить разгорячённого коня. Это магия мира, а не войны, но боевых магов и завоевателей в Упорядоченном несравнимо больше, чем мирных…
Халт решил, что, раз у него получилось с одним грифоном, стоит попробовать поговорить и с другими. Возможно, удастся уговорить их не убивать его и Одноглазого. По крайней мере, он попробует объяснить, что они не желают грифонам зла, наоборот, заботятся о них.
С этими мыслями Халт пришёл утром на Арену. Помощник мастера Грудаша тут же сунул ему миску с лекарством.
— Иди, он тебя не сожрал вчера, наверное, не сожрёт сегодня.
Песочный грифон лежал на полу, иногда протяжно скуля. Судя по запаху из клетки, у него случилось расстройство желудка. Халт поставил миску через прутья.
— Пей! Ну, пей же! – сказал он вслух, а магически добавил: «Пей, боль уйдёт».
Больной поднял голову, внимательно посмотрел на человека большими синими глазами. Медленно поднялся и на полусогнутых лапах доплёлся до миски. Опустил в неё клюв и глотнул. Потом ещё раз и ещё.
— Чудеса! – воскликнул гоблин. – Как ты это делаешь?
— Что?
— Чтобы он тебя слушался!
Халт пожал плечами.
— Думаю, грифон не совсем уж тупой и понимает, что если вчера ему от этого снадобья стало лучше, то и сегодня станет. А я ничего такого не делаю. Просто привлёк его внимание к миске.
«Будь осторожен», – вдруг услышал Халт. Он завертел головой в поисках того, кто это сказал. Но Одноглазый мел пол метлой в другом конце зала, а гоблин уселся, как обычно, за пасьянс и перестал обращать внимание на рабов.
«Магия здесь опасна».
Халт понял, что речь раздаётся в его голове.
«Почему?» – мысленно спросил он.
«Магия нужна на Арене. Отдать магию и умереть».
Халт никак не мог понять, с кем же он говорит. Понятно, что с одним из грифонов, но с кем? Внешне ни один не проявлял интереса.
«Кто ты?»
Молчание.
«Что значит – отдать магию?»
Молчание. Кажется, грифон решил, что он все сказал.
Следующие дни проходили по накатанной схеме. С утра убраться в зале, выполнить кучу поручений гоблина, иногда – накормить зверей и вычистить их клетки. Халт пытался поговорить со всеми, но на контакт пошли всего несколько. Лучше всего разговаривать получалось с больным. Халт обратил внимание, что от сильного голода даже самые спокойные грифоны впадали в невменяемое состояние. Даже песочный грифон, которого Халт считал чуть ли не ручным, иногда не узнавал его и пытался наброситься. Халт так и не выяснил, кто с ним разговаривал, зато узнал, что песочный грифон совсем ещё юнец и скучает по маме и что им тут очень плохо.
Ознакомительная версия.
