Инир спустился в большую пещеру, служившую некогда королевским чертогом. Вокруг было темно, все факелы загашены. Но свет Иниру и не был нужен, он знал эти пещеры, мог в темноте обойти их все, ни разу не споткнувшись. Центральная анфилада пещер соединяла древний зал королей с Поэннинским замком. Но сейчас Иниру не было надобности обходить свои владения. Он встал напротив каменного трона, не доходя десяти шагов до его потрескавшихся ступеней — древнее место пророков. Место Силы, как называли его друиды. Инир расправил плечи и закрыл глаза, прислушиваясь к вздохам камней и шепоту воздуха.
Инир запел грустную и мелодичную песню красивым, высоким голосом. Стены вздрогнули, услышав давно забытую мелодию, и заплакали. Горные слезы капали, звуки падающей воды рассыпались по закоулкам звонким эхом, смешиваясь с высоким голосом певца. Стены пещеры раздвинулись и исчезли вовсе. Инир стоял на вершине скалы, окруженный звездами, планетами и богами. Бескрайняя Вселенная приняла поэта. И все выше, к невиданным далям поднималась душа Инира, вознесшаяся собственным пением. Вдохновение вливалось в него благодатным звездным светом. Его голос становился все громче, темп мелодии ускорялся, она перерастала в волнующий боевой марш. Слова песни рождались вдохновением. За мгновение до того, как спеть их, Инир еще не знал их. Песня становилась все громче, тревожнее. Слова сплетались удивительными рифмами и открывали поэту будущее. И вот уже сияние счастья в глазах Инира сменилось тревогой, а через несколько мгновений Страхом. Напуганный собственным предсказанием певец смолк.
Инир рухнул с немыслимой звездной высоты на пол пещеры у подножия каменного трона. Он обессилел, его руки дрожали, на замок обрушилась внезапная тишина. Инир сжал голову руками и завыл от ужаса и сострадания к своему учителю. Молодой волшебник надолго впал в оцепенение, а когда оно прошло, он открыл глаза, и на мгновение в темноте ему померещился на каменном троне силуэт короля, держащего на коленях собственную голову.
Волчонок не ошибся, указывая путь. Перед нами раскинулся великолепный, древний, как сами боги, непостижимый и скрытный колдовской лес Бескрайний.
Нам больше незачем было таиться. В облике волков спокойно и благоговейно мы вошли в этот лес. Мы пробирались среди извилистых и переплетенных корней деревьев, чьи мощные стволы уходили высоко вверх, словно колонны в древнем храме. Раскидистые ветви образовывали своды, пышная листва закрывала небо, создавая полумрак. В редкие просветы проникали лучи солнца, в которых кружились золотые пчелки. Птицы приветствовали нас своим несмолкающим гомоном.
Мы входили на территорию очередных лесных хозяев-волков, извещая их воем и сообщая им о нашем намерении пересечь их земли. Иногда местная стая сопровождала нас. Волки бежали за нами на небольшом расстоянии, а когда мы покидали их владения, они прощально выли нам вслед, желая удачи.
Мы бежали по дивному лесу много дней и ночей, останавливаясь лишь для охоты и краткого отдыха. И вот, наконец, мы вышли к Великой Реке. День или два мы бежали без остановки, не перекинувшись ни словом, пока не добрались до Волчьего Дола.
Лежбище стаи расположилось в удобном месте, недалеко от берега реки. С одной стороны его защищала гора со множеством пещер и ходов, в которых и жили волки, с другой стороны — величественная река.
Было раннее утро, мы вышли из леса и спустились к пещерам. В это время волки спят, утомленные ночной охотой. Обычай извещать стаю о своем появлении бытовал во всех землях, и Волчонок коротко взвыл. Вот только был ли этот сигнал услышан и отмечен, я не знал. Мне показалось, что бдительность явно несвойственна этому племени.
Я хотел явиться в стаю волком, как и полагается уважающему себя оборотню. Но не тут-то было! Волчонок яростно воспротивился.
— Ты должен появиться, как бог, с мечом в руках, чтобы все сразу поняли, кто ты! — воскликнул Волчонок.
— Отлично придумано! Все сразу и поймут, что я враг, раз осмелился явиться к волкам с железным оружием, — попытался я спорить с мальчишкой. — Ты не успеешь даже рассказать волкам, кто я, как со мной будет покончено.
Но Волчонок стоял на своем: Залмоксису не нужно появляться в облике волка, он должен сразу поразить стаю своей божественной сутью. Боги не принимают волчье обличье, убеждал меня Волчонок. Уж мне-то было известно, что это не так, ведь я имел несчастье столкнуться с самой Римской Волчицей. Однако я не стал продолжать этот спор не потому, что мне хотелось произвести впечатление на его стаю, просто я чувствовал себя ужасно неловко в волчьем обличье с привязанным к спине Мечом, что делало меня смешным и неуклюжим. К тому же в таком виде мне было бы неудобно сражаться, если бы это понадобилось. А оставить Меч где-нибудь неподалеку означало лишиться главного аргумента моей способности защищать стаю от Звероловов или самому защищаться от стаи, в зависимости от того, какой будет их реакция на меня.
Подчинившись настойчивым просьбам Волчонка, я вышел на поляну перед пещерами, имея самый идиотский вид, какой только может придать себе путник, решивший поговорить по душам с волчьей стаей. На мне был короткий эллинский хитон и ворованный плащ, который я обернул вокруг себя на кельтский манер, поскольку другим способом крепить плащ так и не пожелал научиться. В руке я, как полагается, сжимал свой славный Меч — самое ненавистное для волков оружие.
Недовольные ранними гостями, волки неохотно выползали из своих пещер, озлобленно поглядывали в мою сторону и даже Волчонка обнюхивали с явным неодобрением. Я благоразумно встал спиной к дереву, чтобы в случае агрессии с их стороны иметь защищенным тыл. Волков становилось все больше, я уже сбился со счета, пораженный их количеством. Я и не подозревал, что бывают такие огромные стаи. Собственно говоря, люди живут большими сообществами, чем волки, а передо мной были все же люди, хотя и в зверином обличье.
Вперед вышел немолодой, крупный матерый с густой серой шерстью и внушительной осанкой. Отстав от него на полкорпуса, по обеим сторонам стояли два других зверя. Один из них, такой же крупный, только черный, всем своим видом выражал полную преданность вожаку и готовность разорвать по его команде любого чужака. А вторым зверем была изящная волчица с белоснежной шерстью. По напряжению ее сильного тела я видел, что она не менее опасный враг, чем остальные. А по ее глазам дымчато-голубого цвета, не частого для волков, я понял, что это сестра моего Волчонка. И эти прекрасные голубые глаза, такие очаровательные у Волчонка, у его старшей сестры горели яростью и были полны презрения. Остальные волки окружили меня и тихо рычали, ощерив острые зубы.
