- Я КАЗАК! Конечно, я не монгол и не германец!
- Ты понимаешь немецкий, но говоришь плохо. И руську речь такоже розумешь, але же не мувишь. Так?
- Так...
- Реки что на своей речи!
'Блин, что ж сказать-то? Просчитал меня этот поп как Мюллер Штирлица... А, ладно, где наша не пропадала!'
- А что говорить? Вирши можно?
- Что хочешь.
- 'Час возмездья наступает близко, видно уж конец у вас такой
Мы в свинце утопим Сан-Франциско, кровь поганых пусть течёт рекой.
Просыпайтесь в страхе, миллионы, жрите свой ублюдочный фастфуд.
Маршируют красные колонны, чтобы растоптать ваш Голливуд.
Трепещите, грёбаные янки! Пусть расскажет ваше Си-Эн-Эн,
как идут к Лос-Анджелесу танки, в пыль кроша бетоны ваших стен.
Пусть от страха сводит ваши скулы, ваши 'Таймсы' пусть сойдут с ума:
над Айдахо - 'чёрные акулы', а над Аризоной - 'МИГов' тьма.
С нами Бог и с нами наша Вера. Мы устроим вам Армагеддон!
Очередью с башни бэтээра разнесёт башку твою, мормон!
Ваши города поглотит пламя, и накроет ядовитый смог,
и волна у берега Майами будет мыть наш кованый сапог.
Царство Сатаны из Пентагона сгинет, будто проклятый Содом.
Мы войдём в руины Вашингтона, красный флаг украсит Белый Дом!
И когда, дырявя гимнастерку, нас стрела ужалит, как пчела,
мы умрём на подступах к Нью-Йорку, зная, что Добро сильнее Зла'.
Нет, я, конечно понимаю: не то место, не то время не тот язык и не то восприятие мира у этих двоих - но раз уж сказано: 'говори, что хочется' - то почему бы мне и не сказать того, что действительно хочется? Тем более, что сейчас на берегах Майами одни голоштанные индейцы мирно бегают, и никакими Нью-Йорками там и не пахнет. И дай-то бог, чтобы и дальше так было... Тут одни монголы в качестве хозяев половины Европы чего стоят - так что янкерсы - это вообще перебор!
- Я не знаю, что за народ - казак, но твой язык нам родствен. Так?
- Да, так. Мы тоже славяне.
- Хорошо. Значит, ты подтверждаешь свои слова, сказанные брату Филиппу, что не служишь государям ни Западной, ни Восточной империй?
- Верно. Я не служу ни немцам, ни византийцам. Я никому не служу.
- Вот как? Зачем же ты прибыл в Богемию?
- Я мастер. Я готовлю дорогие кушанья для достойных господ. Но в наших местах мне не нашлось возможности открыть своё заведение, а поступить в услужение к владетелям не так-то легко - в городе Штальбург достаточно гораздо лучших кулинаров, чем я, Ваше преосвященство. А служить у ханов, нойонов и прочих нехристей - не желаю. Возможно, я, грешный, и не самый лучший христианин - но не басурман же! Вот я и отправился в странствия, чтобы найти свою удачу.
- Хорошо, Макс Белов, допустим, что ты не лжёшь. Но ты всё время говоришь о городе, о котором никто здесь не слышал. О Царстве пресвитера Иоанна слышали многие, но никто не может точно указать путь к нему. Подойди-ка поближе.
Подхожу. Палец хозяина кельи упирается в лист карты:
- Знаешь ли, для чего сие?
- Видал. Эта вещь помогает путешественникам узнать, где в чужих землях что находится.
- Однако... Действительно знаешь... Тогда покажи, где находится твоя страна?
- Ваше преосвященство, да я же здесь половину не понимаю! И язык надписей незнакомый...
- Вот гляди: ты Прагу проходил?
- Не совсем, Ваше преосвященство. В Праге не был, но рядом проезжал.
- Прага - вот она, видишь крепость?
- Да, вижу. Значит, эта линия - река Влтава?
- Верно. Показывай, как ехать от Праги к вам!
- Ну, значит, так... Вот Прага... Значит, примерно вот тут - Киев... - Растопыренной пятернёй я отмеряю несколько пядей от Влтавы до синей извилистой прожилки, которую решил условно считать Днепром. - Если ехать всё дальше на восток, то примерно через два месяца на пути ляжет река Дон, который греки именуют Танаисом.
'Насчёт двух месяцев я не слишком уверен: за пятьдесят или за шестьдесят дней этот путь когда-то прошли будёновцы от Ростова на Запад? Лучше сказать побольше, для подстраховки'.
- Далее путь продолжится через степи к Волге, которую ещё зовут Итиль...
'Не, ребята, пулемёта я вам не дам... В смысле - пусть Сталинград где-нибудь на Дальнем Востоке поищут, а то что-то мне подсказывает, что с Волгой они тут хотя бы теоретически знакомы'.
- Потом вновь будут степи, река Яик, огромные леса, вновь степи, откуда некогда пришли сюда монголы. А рядом с теми степями расположено огромное озеро размером с море, но с пресной прозрачной водой. Вот на берегах этого озера, именуемого Байкалом, и живёт мой народ... - Мои пальцы, во время всего рассказа отмерявшие пяди на пергаменте, наконец, сомкнулись в кулак примерно над северо-восточным краем монгольских степей. Можно было бы показать и более дальнее расстояние, но за пределы карты вылазить не хотелось...
- Далеко же забрались... А не врёшь? - монах ткнул культяпкой мне под нос. - Не советую лгать в святой обители, ох, не советую... Всё равно узнаем, ибо нет ничего тайного...
- Что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы! - Я вновь с торжественным выражением лица осенил себя крестным знамением. - Нет, Ваше преосвященство, не лгу. Берега Байкала действительно населены христианами. Но, разумеется, и с не принявшими Христа встречи случаются.
- Марка-евангелиста знаешь? А вивлиофик наш говорил, что ты малообразован и молитвам не умудрён... Странный ты кухарь. Ох, странный...
- Простите, Ваше преосвященство, но брат Филипп совершенно прав. Я ведь действительно в делах и обычаях церковных неуч и молитв не ведаю толком. Наше дело мирское, а возносить молебствия - дело святых отцов. Одним сподручно служить Господу на ниве духовной, а другим - на ниве телесной, готовя пропитание для наслажденья и насыщенья...
'Блин, что-то я загнул... Общение с местными доведёт до гекзаметров...'
- Ну, легко проверить, что тебе сподручнее: яству ли варить аль тайны прознавать... Уж больно ты странен!
- Каков есть.
- Ну что же... Если ты даже и доглядчик, то нам не страшен: больно далека твоя земля от богоспасаемого Жатеца. Да и тьмы тем кочевников, кои живут в степях меж нами - достаточная преграда для войска. Так что ничем ты нашей обители и всему городу грозить не можешь... Потому я, как здешний аббат, дозволяю тебе жить при обители, если ты на деле докажешь своё искусство и обещаешься, что достоверно и без утайки станешь сообщать сведения о тех землях, по которым странствовал.
