— Рейгред! Погоди… Пришел тут, к совести взывает… Почему — я? Что тебе от меня нужно?
Я придвинулся поближе, понизил голос:
— Надо что-то делать, Ровенгур. Иначе век ходить с черным пятном на душе, не отмыться, не замолить этот грех…
— Бог с тобой, Рейгред! Против Мельхиора, против "хватов"… У нас нет никаких шансов!
"У нас"! Уже "у нас"! Теперь мы союзники, заговорщики, дело на мази!
— Мы обязаны действовать, даже если никаких шансов нет. Понимаешь, смысл не в том, чтобы спасти Имори, а в том, чтобы попытаться это сделать. Мы спасем большее — души свои, Ровенгур! Поэтому я и обращаюсь к тебе, так как дед, после нашего с ним разговора, следит за мной и не позволит ничего предпринять.
— Так ты что-то придумал?
— Ну… ничего особенного, может сработать, а может и нет… Но главное — главное, Ровенгур! — это попытка, не правда ли? Когда начнется казнь, нужно будет устроить так, чтобы "хваты" на какое-то время отвлеклись, занялись чем-то другим, и в этот момент вывести Имори со двора. Предположим, за стеной будет стоять оседланная лошадь… ты ведь сможешь организовать это?
— Оседланная лошадь за стеной…
— Да, у ворот. Или нет, лучше всего — в рощице, за дорогой.
— Ну, не знаю. Наверное, смогу. А как ты собираешься отвлечь "хватов"?
— Пожар!
— Что?
— Совсем небольшой пожар. В "хватовских" конюшнях. Когда они заметят огонь, им будет не до Имори. Все кинуться выводить лошадей.
— Хм? Нет, парень. Такой план мне не по нутру. Выдумал тоже — поджечь дом!
— Да не дом! А вон тот сарай, один-единственный. Его быстро потушат — во дворе же будет пропасть народу.
— Типун тебе на язык, Рейгред. Ты не понимаешь, что говоришь! Шутить с огнем — да за такие дела нас с тобой на этой самой виселице и повесят. Рядышком, на радость воронью.
— Но, Ровенгур, ничего другое "хватов" не отвлечет! Я уже прикидывал, и так и эдак… Хотя… можно поджечь трибуны… или сам помост, а?
— Еще одно слово, и мне придется доложить о твоих замыслах господину Мельхиору. Не смей даже думать об огне!
— Тогда думай сам. У тебя тоже голова имеется. Попробуй придумать, и ты поймешь, что это единственно возможный выход. И нам с тобой сейчас надо заботиться не о каком-то сарае, который и сгореть-то не успеет, и не о двух десятках лошадей, которых благополучно выведут, а о душах своих бессмертных!
Пауза. Мы оба тяжело дышали.
— Значит, так, — твердо сказал управляющий, — Я отведу оседланную лошадь в рощу за дорогой. Это и будет моя забота о душе. Если замечу, что ты шастаешь вокруг конюшен с факелом… вообще шастаешь с подозрительным видом, я возьму тебя за шиворот и запру в кладовке. Еще, заботясь о душе, я ни слова не скажу господину Мельхиору. Большего, Рейгред, ты от меня требовать не вправе.
Ну нет, дорогой господин Ровенгур, так просто ты от меня не отделаешься. Я перевел дыхание и уже собрался начинать второй кон, но тут меня негромко окликнули со стороны.
Этого еще не хватало. Арамел, обожаемый наставник.
— Минуточку, святой отец…
Ровенгур подтолкнул меня к Арамелу.
— Иди, иди, раз опекун зовет.
И отвернулся, не желая больше со мной беседовать. Дьявол, дьявол!
— Рейгред, — настаивал опекун, — Подойди ко мне, малыш. На два слова.
Я подошел, стараясь придать лицу более-менее пристойное выражение. Арамел мудро и грустно смотрел на меня.
— Ты не учитываешь одну маленькую подробность, — сказал он очень тихо, — Господин Ровенгур — человек хозяйственный и бережливый. Для него пожар в доме — беда, а не удачный маневр.
Я почувствовал, что бледнею. До холода в щеках, до головокружения. Увлекся уговорами. Не заметил. Шпиона за спиной. Змеи подколодной. Разве Мельхиор не раздавил тебе голову каблуком? Ты еще на что-то надеешься? Принесешь добычу в зубах…
А он с той же отеческой интонацией мягко спросил:
— Так что надо поджигать?
— Конюшню… — я с трудом сглотнул. Пока еще… ничего не понимаю… неужели? — Я думал…
— Рейгред. Времени мало.
Он кивнул в сторону внутренних ворот. Из них гуськом выбежали "хваты", мгновенно рассредоточились по стенам, по пристройкам, забрались в надвратную башню… Прочесывают Треверргар. Ищут… что ищут? Колдуна они ищут. Точно. Дед знает, что колдун, чокнутый гирот, посчитает делом чести вытащить Имори. И поэтому вполне может уже спрятаться где-то в пределах замка, и только и дожидается, когда приговоренного выведут во двор.
В общем, это нам на руку. Мельхиору сейчас не до Имори — он приготовил западню и ждет крупного зверя. Что ж, пусть колдун сам с ним разбирается. Они друг друга стоят. А Арамел…
— Гирот с вами? — поинтересовался Арамел деловито.
Даже так?
— С чего вы взяли?
— Рейгред, — он укоризненно поджал губы, — Отвлекись. Прокачай.
— Я и прокачиваю.
— Не то, Рейгред. Меня прокачай.
Я нахмурился.
— Отыграться хотите? Хорошо.
Он выпрямился под моим взглядом — седой, строгий, усталый. За плечом — крестовина меча. Горло перечеркнуто тусклой стальной полосой — "что должно, то возможно". Пустые руки опущены. Глаза в глаза. Весь перед тобой — смотри, заглядывай куда хочешь. Мне нечего скрывать от тебя. Я любил, как умел — прости меня за это. Или не прощай, но прими мою верность. А не примешь — что ж, она все равно останется с тобой. Я — твой тыл, твоя армия, я — земля под твоими ногами.
Сынок.
Так было, есть и будет, аминь.
— Ну так что и когда? — спросил он.
Я отвел глаза.
— Конюшни. С "хватовскими" лошадьми. Нужно полить сено наверху маслом и поджечь. Мельхиор, скорее всего, отправит нас с Эрвелом на стену. Кажется, он что-то заподозрил. Отец Дилментир будет принимать у Имори исповедь. В тот момент, когда он подойдет, нужно поджигать.
— Хорошо. Еще что-нибудь? Может, две конюшни? В разных углах двора? Гироту ведь надо умудриться забрать Имори и выйти?
Я закивал.
— Да, чем больше будет дыма и огня, тем лучше.
— Хорошо, — повторил он, — Две — обещаю, а там как получится.
Помолчали.
— А теперь скажите, — я коснулся его рукава, и он заметно вздрогнул, — Скажите, где мы наследили?
— Прямо здесь и сейчас, — кривая улыбка. Значит, всего лишь подслушал, — Остальное прокачать нетрудно. Я знаю, — взгляд — настойчивый, проникающий, но не жесткий, нет… взгляд, словно в омут головой, — ты не нуждаешься в моем мнении… но я хочу сказать… — пауза, — Ты прав, Рейгред.
Он по-солдатски развернулся и зашагал куда-то в глубину двора.
— Господин Треверр!
Из внутренних ворот ко мне спешил "хватовский" командир.
