Я допил вино и приблизился к своим подругам. Встал между ними. Обнял за талию — Грету правой рукой, а Молли левой.
— Теперь можете раздеть меня.
Проказницы с визгом опрокинули меня на постель. Раздели меня быстро и даже пощекотали за подмышку. Я хохотал и отбивался. Что раззадорило девушек еще пуще…
Мы лежали втроем. Я в средине — девушки по бокам, прижимаясь ко мне грудями. Я обнимал их за плечи. Приятная истома, спутник сладкого финала, заполняла меня благодушием и сонливостью.
— Мой государь — это нечестно — ночь обещана мне, а весь нектар достался Грете… — капризно заявила Молли, перебирая пальчиками волосы на моей груди.
Грета завозиласьу меня под боком и хихикнула.
НЕГОСТЕПРИИМНЫЙ ВИЛЛАРТевтонцы не опознали двух мертвецов. Кто их прислал?
Врагов у меня много, и желающих оборвать мою жизнь хватает. Таинственную незнакомку в черном, что наносит точные удары в сердце, никто не заметил, и следов ее не найдено .
После завтрака я занимался фехтованием с лейтенантом Вэлшем, когда явился проситель — сын Альфреда Хаттона.
Он приехал из Виллара с единственной просьбой — снять заклятие с отца. Ректор и бургомистр до сих пор находился под влиянием заклятия истинной правды. Ведь я его не успел снять, убегая из манора. В семье Хаттона оказался «живой труп»!
— Государь, снимите заклятие, моя семья умоляет вас о снисхождении!
— Вы привезли ректора сюда?
— О, нет, государь, мой отец в Вилларе. Я умоляю вас приехать и вернуть его к нормальной жизни!
Прихватив с собой пять сотен латников и конных горцев, в сопровождении пажей, лейтенантов Вэлша и Кайла Макнилла я выехал в Виллар. Полк тевтонцев Бойнебурга с четырьмя бомбардами на передках выступил следом. Теперь меня окружали только люди, которых я опросил под заклятием истинной правды. Это заняло много времени, но безопасность дороже всего.
Дом Альфреда Хаттона расположен на островке под именем Оук. Но дубов здесь нет и в помине. Только каменные здания. В двух лодках разместились со мной горцы Кайла. Я приказал всем надеть шлемы.
Сегодня Виллар словно вымер. На набережных не видно не души и это среди дня!
— Где же горожане, Вильям?
Сын Хаттона плыл со мной и сидел напротив. Его полное лицо бледно.
— Студенты и преподаватели на занятиях. Днем всегда здесь тихо. Остров Оук только для проживания профессоров отведен.
Лодки подошли к каменному причалу. Других лодок здесь не оказалось. Это мне начинало не нравиться.
— Вильям Хаттон, если против меня здесь что‑то затеяли — первым умирать вам!
Бегающие глаза Хаттона–младшего уставились на стальной палец моей латной перчатки, нацеленный ему в переносицу.
Лицо его быстро подернулось испариной и покраснело. Мутная капля потекла по щеке.
Я взял его за шиворот и вытащил из лодки, толкая перед собой. Он пытался что‑то жалко блеять.
Тугой чмокающий удар и арбалетная стрела вошла в грудь младшего Хаттона до самого оперения. Он захрипел и повалился на каменный ступени.
— Кайл, быстрее к стене дома!
Болезненный удар в грудь, звякнула о камень стрела. Я под прицелом!
Стрелки сосредоточили стрельбу на мне. Стреляли в открытые окна дома, что выходил к набережной трехэтажным фасадом.
Пока я добежал до стены дома, получил один удар вскользь по шлему и еще один на уровне пояса. Чешуя дракона меня защитила. Прижавшись спиной к стене, я посмотрел назад. Горцы догнали меня и лишь два тела неподвижно лежали на ступенях, ведущих к воде — младший Хаттон и один из моих телохранителей.
— Кайл, взломай дверь и рубите всех! А потом подожгите дом! Пусть будет им уроком!
— Слушаюсь, государь!
Со мной осталось четверо телохранителей, а остальные во главе с Кайлом занялись дверьми — фасадной и тыльной. Арбалет — мощное оружие, и если бы не чешуя дракона, я получил бы серьезные, а может и смертельные раны. Но вот круто вниз из него не выстрелить — выпадет стрела.
Фасадная дверь обита полосками металла и гвоздями с широкими квадратными шляпками. Просто ее не взять.
Кайл срубил петли двери своей секирой, и бордовые горцы потоком влились в дверь.
Топот, крики, визг, грохот.
Через несколько минут на мостовую сверху рухнуло два тела, следом упали их арбалеты.
Я отошел от стены. Похоже, дело сделано. Четверо телохранителей плотным кольцом обступили меня, вертя головами. Парни опасались еще одного нападения.
Горцы выходят из дома и тащат из двери вопящих женщин и детей. Зачем?
Подбегает Кайл. На обнаженном клинке кровь.
— Государь, было два стрелка, и мы с ними покончили, этих тоже рубить?
Плачущие женщины на коленях, облепленные детьми, дрожащая старуха, молоденькая беременная женщина с распухшим от слез лицом.
Десятки глаз устремлены на меня. Многоголосый вой и плач.
— Дом подожгли?
— Еще нет, государь, сейчас прикажу!
— Не надо… И рубить больше никого не надо… Проверьте Хаттона и нашего парня. Если живы — ко мне несите!
Я подошел к вопящим от страха жителям злосчастного дома.
Плач стих. Они только хлюпали носами и тихо скулили.
— Идите в дом — вас не тронут. Идите!
Женщины все так же стояли на коленях. Зыркали детские глазенки.
Я махнул рукой и пошел прочь дальше по улице.
К дому бургомистра и ректора Хаттона я подошел со своими людьми по совершенно безлюдной улице.
Фасад дома выложен из светлого камня и украшен скульптурами святых у входа. Ставни открыты и видны переплеты окон. Трехэтажный дом высится как храм, украшенный резьбой по камню, а поверху многочисленными башенка, видимо, дающими приют голубям. Откосы окон предусмотрительно покрыты железными шипами, чтобы птицы не садились и не гадили на голову хозяевам дома.
Кайл постучал в дверь. В толстой двери с блестящими медными шляпками гвоздей отворилось зарешетчатое окно.
Раздался грубый бас привратника:
— Хозяева не принимают!
— Кайл, скажи ему что мы принесли труп младшего Хаттона .
Четверо горцев на плаще несли мертвеца.
Дверь спальни закрылась, отрезая стенания и плач и я остался наедине с Альфредом Хаттоном.
Бургомистр и ректор университета лежал на постели, укутанный в одеяла и невидящим взглядом смотрел в потолок. Он моргал время от времени, но благодаря заклинанию истинной правды находился в состоянии оцепенения, сродни сну, только с открытыми глазами.
— Скажите мне истинную правду, Альфред Хаттон, что вы знаете про Орден Святого креста?
