Сидя, Воллис напоминала мне таксу лорда-советника Талли. У Шлёпы тоже были короткие лапы, и, когда он сидел, они торчали наружу и смотрелись ужасно комично, в точности как у Воллис, – хотя мне было совершенно не до смеха.
– Я думала, что ты заинтересуешь меня, малышка, и оказалась права. Я награжу тебя. Видишь ту пустую витрину? – Она ткнула когтем в полки. – Она твоя. Можешь взять что-то из моих витрин и положить в свою. Давай же. Выбери что-нибудь.
Странное предложение. Меня посетил новый приступ храбрости:
– Если ты хочешь сделать мне подарок, расскажи про лекарство от «серой смерти» и отпусти.
– Возможно, я так и сделаю. Попозже. А сейчас ты должна выбрать что-нибудь для себя. У тебя получится собственная сокровищница внутри моей. Наличие собственных вещей позволит тебе чувствовать себя как дома. А теперь выбирай. – В глубине ее горла потрескивало пламя.
Я переходила от витрины к витрине. При мысли о том, в каких муках умерли прежние владельцы сокровищ Воллис, подступала тошнота. Некоторые из них наверняка вложили огромный труд в свою долю этого богатства. При этой мысли меня передернуло.
Мое внимание привлекла вырезанная из слоновой кости фигурка девушки, играющей на арфе. Арфа была из золота, инкрустированного сапфирами. По контрасту фигурка девушки была в простом платье и плаще и не имела украшений. Только кончики пальцев, касающихся арфы, сверкали алмазами. На лице статуэтки застыла восторженная отрешенность – воплощенная радость музыки.
Затем мой взгляд упал на серебряный кубок с выгравированной на нем охотничьей сценой. Три лучника и их лающие псы отгоняли огра.
Еще порадовала нефритовая свинка с веселыми янтарными глазками, улыбающимся ртом, круглым пузиком и цветочной гирляндой из драгоценных камней на шее.
Мне не хотелось их брать. Мое временное обладание ими – обман и оскорбление мертвых. Я выбрала самую простую вещь, какую удалось найти, – пустую деревянную коробочку, выложенную изнутри перламутром, – и перенесла ее на одну из отведенных мне полок.
– Спасибо.
– Интересный выбор, маленькая принцесса.
Видимо, у меня на лице отразился испуг, потому что ее колокола снова зазвонили.
– Я догадалась, что ты королевских кровей или, по крайней мере, из благородных, когда увидела тебя в этом наряде. Служанки и крестьянки всегда выбирают платья, усыпанные драгоценностями. «Хоть помру богатой», – думают они. А теперь покажи мне содержимое мешка.
Как она поведет себя при виде Бесстрашного? Рука моя дрожала, когда я его вытаскивала.
Воллис ничего не сделала и не сказала. Когда мешок опустел, она велела мне положить все добро на полки в моей витрине.
– Надеюсь, ты разделишь со мной изобилие своей скатерти.
– Разумеется.
– А теперь расскажи мне свою историю. И не ври.
На миг у меня снова пропал голос, но затем я глубоко вдохнула и начала:
– Я принцесса Эделина, но близкие зовут меня Эдди…
Последовал рассказ о болезни Мэрил и поисках лекарства от «серой смерти». Воллис спросила меня, откуда взялись особенные вещи в моем мешке. Пришлось наврать, что все, кроме карт, оставила нам с Мэрил наша покойная матушка. Упоминание о Рисе и Белле могло навлечь на них опасность. А карты якобы хранились в нашей библиотеке.
– О смерти королевы мне известно, но твой трусливый папенька, король Лайонел, еще жив, насколько я понимаю. Как он отпустил тебя в поход? Или он хочет лишиться обеих дочерей? – В голос Воллис вернулся огонь. – Не лги мне, маленькая принцесса.
– Н-нет. Я сбежала. Но оставила ему запис ку. Надеюсь, ее содержание убедит его не пытаться меня вернуть.
Я рассказала ей о «Книге простых истин» и процитировала высказывание, которое внесла в свою записку, а также несколько других.
Поговорки ей понравились. Колокола буквально зашлись звоном, когда я продекламировала: «Бедность значит для бедных больше, чем для богатых. Богатство значит для богатых больше, чем для бедных». В благодарность она заставила меня взять еще один подарок для моей сокровищницы. Когда простые истины у меня кончились, она принялась изобретать собственные:
– Как тебе такое: «Пылкий человек – раб своих желаний»? По-моему, неплохая получилась «простая истина»!
– Очень удачно.
Воллис рассмеялась от восторга.
– Или: «Пища для ума требует ума с зубами». Больше всего мне нравится, что в лучших из них даже присутствует намек на смысл.
Еще с минуту она хихикала, а затем подняла голову и принюхалась.
– А-а, понятно. Теперь я знаю, что ты делала, пока я спала. – Воллис подошла к задней стенке гардероба и вытащила семимильные сапоги. – До сих пор никто не находил такого великолепного тайника.
Она доковыляла до входа в пещеру, протянула лапу вверх и сняла кольцо с ключами. Открыла один из самых больших сундуков и заперла там сапоги. Затем вернула ключи на притолоку над входом – футах в тридцати над моей головой.
Утрата сапог означала, что мне конец.
– С тем же успехом можешь теперь меня убить.
Страх кончился. Я уже умерла, хотя еще дышала.
– Маленькая принцесса, у меня слишком хорошее настроение, чтобы делать тебе больно.
Воллис выдумала еще пять «истин» и посмеялась над каждой.
Перестав хихикать, она улеглась на брюхо и вытянула шею поперек пещеры, так что ее рыло оказалось в нескольких дюймах от моего подола. Глаза ее сверкали на уровне моих плеч. Пришлось смотреть в них, никуда не денешься. Взгляд у нее был горячий и пристальный.
Она зашептала:
– Когда я говорю о своем желании, чтобы ты подольше побыла со мной, то говорю правду. Мне грустно в одиночестве. Самые печальные часы наступают после уничтожения гостя. Я никогда не забываю никого из вас. Память о своем первом госте я храню уже больше семисот лет. Он недолго дышал воздухом, но в памяти живет долго.
Я кивнула и заставила себя не пятиться. Мы смотрели друг на друга.
– Верю, – шепнула я в ответ.
Наконец она отвела взгляд.
– Я никогда не лгу своим гостям. Понимаешь, лгать вам глупо – так же глупо, как лгать этим костям. – Она указала на открытый сундук. – А теперь расскажи, как ты собираешься меня развлекать. – Она достала из сундука кость, погладила ее и положила обратно.
– В-вряд ли я сумею развлечь тебя бе-беседой, – проблеяла я. – Н-но, возможно… мне хорошо удается…
Я подошла к месту, где сделала рисунок на земле, и убрала коврики. Штрихи сохранились, хотя и подстерлись. Пришлось слегка подправить.
– Я взяла на себя смелость… Пока ты спала…
– Дай взглянуть. – Она подошла.
– Я немного умею вышивать, – зачастила я, отступая. – И вот подумала, что, вероятно, мне удастся вышить твой портрет. У меня есть ткань… – Я поспешила к своей витрине и взяла деревянный шарик, подаренный мне Рисом. – А в шкафу множество ниток, если…
– Чшш, – зашипела Воллис, таращась на мой рисунок.
В эскизе я постаралась подчеркнуть ее грацию, аккуратные линии сложенных крыльев, кошачью позу во сне. Но вдруг ей не понравится такое изображение? Может, ей хочется чего-то более яростного? Возможно, мне следовало…
– Ты изобразила меня очень мило. Дружеский взгляд. – Голос ее звучал мягче и спокойнее, чем мне доводилось слышать до сих пор. – Вышей меня именно так, в окружении моих сокровищ. – Она вернулась к обычному гнусавому тону. – И я хочу еще одну себя – в бою, обдающую пламенем дюжину храбрых рыцарей. Для этой мы тоже найдем ткань. Ты порадовала меня, маленькая принцесса. Можешь взять десять предметов для своей сокровищницы.
– Спасибо, не нужно.
– Возьми. Нужно. Со временем я повернусь против тебя, и тогда они тебе понадобятся.
В тот день до заката я вышила контур Воллис на своей ткани, работая как можно медленнее. А то как мне ее развлекать, когда работа закончится? Картинка ей понравилась, и мне досталось еще три предмета для моей «сокровищницы». После этого мы разделили поданный скатертью ужин. Я съела мисочку рагу, а Воллис сожрала половину жареного кабана, всю дорогу приговаривая, как вредно кусочничать.
Если она и дальше будет питаться вместе со мной, ей никогда не придется покидать пещеру для охоты. О побеге можно вообще забыть.
Ужас подобной перспективы навалился на меня внезапно. Я больше ни на миг не останусь одна. Каждое мгновение оставшейся мне – и Мэрил – жизни мне предстоит провести в присутствии дракона.
После ужина я под любопытным взглядом Воллис вытянула из одного наряда золотые и пурпурные нити. Треволнения дня утомили меня, и драконица позволила мне удалиться в гнездо из подушек, но ощущение ее взгляда на себе мешало заснуть. Я долго лежала в напряжении, пока усталость не одолела меня. Последней моей мыслью была та, что Мэрил осталось жить всего семь дней.
