Когда я проснулась, мы с Воллис позавтракали. Мне скатерть подала кекс, а Воллис слопала целого жареного барана. После еды я шила, а Воллис наблюдала за мной. Она вытянулась, и голова ее лежала меньше чем в метре от меня. От ее металлического дыхания мне было очень жарко, а пристальный взгляд нервировал. Я начала бояться пропустить стежок или добавить оттенок, который ей не по нраву. Так творческие дела не делаются. Результат выходил бледным и безжизненным.
Я набралась мужества и сказала:
– Ты наблюдала за работой своего компаньона-столяра так же пристально?
– Да. – Она хохотнула. – Ему тоже не нравилось.
– Поскольку мне вряд ли доведется встретить другого дракона…
Она еще посмеялась и согласилась:
– Действительно.
– И поскольку я не мастер рассказывать сказки, не поведаешь ли ты мне о своей жизни? Возможно, опишешь битву, которую мне предстоит вышить.
– Битвы скучны, малышка. – Она щелкнула хвостом. – Ненавижу скучать. Ты заметила, что у меня глаза становятся красные, когда я дышу пламенем?
Не заметила. Я сказала, что нет, и она выпустила язычок пламени. Он прошел чуть справа от меня, но все равно опалил мне волосы и едва не задел ухо.
– Тогда, ручаюсь, ты вообще не смотрела мне в глаза.
Она была права. Я промолчала, боясь признать это.
– Видимо, надо сделать поправку. Ты самая юная из моих гостей, не считая еще одного, и мы едва знакомы. Поэтому я заберу у тебя только один подарок. Дай мне один предмет из твоей сокровищницы. Сама реши какой. Это малое наказание. У тебя осталось еще двадцать. На двадцати можно протянуть несколько месяцев. Выбирай.
Я не поняла, но пошла к своей витрине. Выбрала бронзовый кубок, один из последних ее «даров», и вложила в протянутые когти. Она открыла один из своих сундуков, бросила туда кубок и заперла сундук.
Непонятно почему, ведь раньше кубок валялся незапертый.
– Теперь смотри. На сей раз я не сделаю тебе больно. Встань рядом со мной, не на линии огня, и наблюдай за моим глазом.
Я повиновалась. Она снова выдохнула пламя, ничего не поджигая, и мне удалось удержать взгляд на ее правом глазу, который находился с моей стороны. Перед самым выбросом огня он сделался оранжевым, а потом винно-красным. Когда она перестала выпускать пламя, глаз снова потускнел до оранжевого, а затем обрел прежнюю бриллиантовую прозрачность.
Воллис дважды моргнула:
– Когда станешь вышивать битву, глаза у меня должны светиться. Возможно, тебе удастся вставить туда рубин. Сумеешь?
Я кивнула.
– Хорошо. Для батальной сцены подойдет моя схватка с королем Уиллардом.
У меня защипало глаза от внезапных слез. Уиллард был нашим самым храбрым королем. Именно он заставил призрака дать пророчество о лекарстве от «серой смерти». В тридцать шесть лет он ушел с отрядом рыцарей и солдат воевать против чудовищ, и ни его, ни его людей больше никогда не видели.
– Вот сцена, которую ты вышьешь: я несусь на бреющем полете и дышу огнем. Десять лучников отступают, осыпая меня стрелами. Вокруг их ног пляшет пламя. Боевой конь от страха встает на дыбы, его грива пылает. Три рыцаря убегают в ужасе. Необходимо передать их обреченность в самый момент бегства. Только один стойкий воин, король Уиллард, не отступает передо мной. – Она понизила голос до шепота: – Как дорог он был мне, тот храбрый король!
– Что с ним сталось?
Воллис вздохнула:
– Я устала от него. Он раздражал меня. Он лишился одного за другим всех даров из своей витрины. Когда они кончились, с ними ушли и остатки моей любви к нему, и он умер. – Глаза ее сделались влажными. – Как только его не стало, я полюбила его снова и ужасно скучала по нему. Как однажды стану скучать по тебе.
Воллис села и наконец отвела от меня взгляд. Она начала рассказывать мне о короле Уилларде и некоторых других ее «гостях». Интересно, пытался ли кто-то из них бежать и удалось ли это хоть кому-нибудь?
– Уиллард ругался со мной из-за того, что я таскала у его подданных скот. – Она улыбнулась воспоминанию. – Но я заявила, что всего лишь собираю за него налоги, поскольку скот, по крайней мере отчасти, предназначался для его королевского желудка. Ой, я обожала тягаться с ним в остроумии.
Также она обожала смотреть, как он готовит себе еду – трудоемкий процесс, поскольку король был привередлив. Она рассказала мне это за обедом, поданным, как всегда, волшебной скатертью.
– Ты тоже привередлива, но кое-кто из моих гостей, маленькая принцесса, не отличался разборчивостью. Помню одного мужчину, герцога, который рвал зубами сырую оленью ногу. Он был не…
Я срочно заставила себя думать о другом. Припомнила вид из моего окна в замке. Представила кланяющегося Риса, шуточное фехтование Мэрил до того, как она заболела, ее возмущение…
Будь сестра здесь, она бы не пропустила ни слова из сказанного драконом. Я снова стала слушать. Воллис вернулась к перечню достоинств короля Уилларда. И смех-то его был сердечным, и сказки-то он рассказывал – заслушаешься, и фигура-то у него была загляденье, и борода-то кудрявая…
Когда она остановилась перевести дух, я заметила:
– Похоже, он был безупречен. Почему ты от него устала?
Она зевнула:
– Даже совершенство приедается. Всегда храбр, всегда учтив, всегда добр. Я начала задумываться, не глуп ли он. Меня терзала мысль, что я девять месяцев нянчилась с дураком, и спустя два дня я убила его.
– Кто-нибудь продержался дольше девяти месяцев?
Рассердится ли она, если я выну подзорную трубу, чтобы поглядеть на Мэрил?
– Никто. Чего это ты нервничаешь? Тебе со мной скучно? – Она дернула хвостом, и глаза ее засияли оранжевым.
Я сглотнула.
– Скучно? У меня имеются основания интересоваться судьбой предшественников.
Сияние померкло. Драконица успокоилась.
Я рискнула снова рассердить ее.
– Я часто обращаюсь мыслями к своей сестре. Ничего не могу с собой поделать. Можно мне посмотреть в подзорную трубу?
– Конечно, и я тоже посмотрю.
Эти злые, налитые кровью глаза станут разглядывать Мэрил, оценивая ее. Ни за что!
– Нет! Тебе нельзя! – Я метнулась к трубе, схватила ее и прижала к себе.
Воллис рассмеялась:
– Можно, принцесса Эделина. Когда-нибудь я стану часто смотреть в нее. Но пока можешь воспользоваться ею первая.
Лицо у Мэрил было бледное и измученное. Мне не хотелось, чтобы Воллис видела ее такой. Я вообще не хотела, чтобы Воллис ее видела, но она забрала у меня подзорную трубу всего через пару минут.
– Обычно она очень красивая, – попыталась я защитить сестру.
Воллис поднесла трубу к левому глазу.
– Вижу. Она хорошенькая, совсем не такая, как ты. Ой, прости мою бестактность. – Зазвенели колокола. – Ты тоже хорошенькая, но по-другому, не такая яркая. Вижу, и по характеру вы отличаетесь. Она могла бы вести в атаку, но ты способна выдержать осаду. Это завораживает, маленькая Эделина. Чем больше я смотрю на нее, тем яснее вижу тебя. Ты можешь оказаться более достойным противником, чем даже мой Уиллард.
Она ошибается! Я никто по сравнению с Мэрил. Мэрил уже убила бы ее. Мэрил уже смеялась бы над ее костями.
– Вы с сестрой очень дружны. Ее зовут Мэрил, да?
Я кивнула.
– Принцесса Мэрил заботилась о тебе, верно? Не надо отвечать. Я и так знаю. Это ужасно грустно. Она умирает, и ты умираешь вместе с ней.
Довольно!
– Думаю, надо что-то сделать. Я расскажу тебе про лекарство от «серой смерти».
Что?!
– Отпустить не отпущу, но рассказать расскажу. Принеси эти твои карты. Мне нужна та, где Эскернские горы.
Я сбегала за картами. От возбуждения пальцы плохо слушались, и я плюхнула всю стопку к ногам Воллис.
Она рассмеялась:
– Как весело! Как здорово, когда в доме гость! Найди нужную, дитя, и дай мне.
Я нашла, и она поднесла карту близко к глазам.
– Так, и где тут долина? Тот, кто делал эту карту, не хотел, чтобы ее читали. Линии рельефа словно мыши рисовали. Мне нужно больше света. Давай отнеси карту наружу, и я расскажу тебе то, что ты хочешь знать.
Она опустилась на четыре лапы и покинула пещеру. Я последовала за ней. Если она и там не сможет прочесть карту, наверное, придется сделать линии пожирнее.
Выходя из пещеры, Воллис чуть расправила крылья для равновесия. Эта поза напомнила мне женщину, приподнимающую юбки, чтобы перейти лужу.
Драконица остановилась в нескольких футах от валуна перед входом.
– Теперь давай карту. – Она села и протянула переднюю лапу.
Я повиновалась. Как же здорово оказаться снаружи! Дул легкий ветерок. Высоко в небе парила птица.
– Ага. Так гораздо лучше. Хмм… Ну вот! Нашла.
Она снова опустилась на все четыре лапы и при этом придавила бесценную карту. Порвется же! Я потянулась к пергаменту, но остановила себя.
